- Секретарша Аня тоже недавно напомнила, как я к ней в трусах... и босиком поутру.

- У тебя есть своя секретарша? И труд пишешь, как Василий? О!

- У меня нет своей секретарши. Но чужие-то секретарши у меня были...

Насти нет. И хорошо, подумал Миша. Тихо так без нее. А, это музыка за окном утихла, значит, демонстрация закончилась. А жаль. Сейчас ведь она придет. И точно: за окном голос:

- Сорок один - ем один! Все шарики мои! Жентос, не трогай! И ты, Сидор, уйди. Мои.

Со связкой разноцветных майских шаров ворвалась. На самом деле она понимала, что Миша имеет право обижаться, ведь сама ему говорила: "Вместе, вместе!" Умоляла его. И он выпил две таблетки, чтобы с нею пойти... Но если сделать вид, что она не понимает этого, то Цвета поверит или нет? И Настя зачастила: все там несут в руках что-то: кто гармошку, кто ветку с цветами, кто - портрет, кто - ребенка, и только Миша вышел пустой, как дурак, один такой, а ведь он взрослый - должен понять, что так нельзя. Вот она и побежала догонять маму Лады - увидела ее с шариками и догнала! Всю демонстрацию вместе прошла, до трибун. Дныз-дныз-дныз - прозвучало в наступившей тишине. Антон, прекрати наконец!

Настя сняла пальто, не выпуская связку шариков из рук, она изо всех сил держалась за них, потому что они напоминали, как она шла среди празднично одетых трудящихся. Правда, погода не располагала трудящихся к солидарности, сыпал снег, но Настя видела, что были энтузиасты, которые вертели сияющими лицами во все стороны, как милицейские лампы-мигалки, посверкивали белозубыми улыбками, словно призывая... а может, они были уже под мухой, подумала Настя.

- Настя, ставь градусник, - тихо сказала Света.

- Нет, пусть она демонстрирует, - заорал Миша. - Она же любит демонстрацию с шариками!

Антон дул разнообразно на дудочке, мечтая, что это какая-то торжественная музыка, но йог Андрей вовремя помог ему - на губах он довольно красиво заиграл марш "Прощание славянки": прым-прым-прым.

- Вы, меланхолики, ничего не знаете о текущем моменте! - Йог взял в руки бутылку с антигриппином. - А кто так громко звонит? Я надеюсь, они не с пустыми руками.

Свое лицо торжественно внес писатель К-ов. Такое лицо надо носить, говорил взгляд Дороти, его второй жены, - и, возможно, последней.

- А Дороти потащила меня к вам смотреть Дали! - Писатель по очереди поцеловал у дам ручки и устроился на диване. - Забыли мы бутылку рислинга приготовили и вот... дома оставили.

- Значит, будете чай пить, - сказала Света, ни секунду не верившая в то, что забыли. Просто люди экономят все время... на что-то. Антон пожалел, что игра в парад так быстро закончилась: он всего два самолетика из газеты сделал - хотел пускать на параде, вот так.

- Убери это безобразие. - Света показала ему на самолетик, размокший в стакане у писателя К-ова. - Иди принеси чистый стакан. Вам с синей Настасьей можно поужинать в детской комнате.

- Сейчас, я только выпущу все через трубу и уж потом заправлю баки горючим - поужинаю. - Антон скрылся в туалете.

- Он мечтает стать летчиком или космонавтом, - наскоро пояснила реплику сына Света и достала с полки альбом.

Писатель К-ов великодушно согласился послушать о Дали, ведь если посмотреть со сто двадцать пятой точки зрения, то в будущем космонавту на неизвестной планете легче адаптироваться к странностям, если знает такие картины...

Миша вдруг стал вспоминать: в детстве он играл в космонавта: кошку завязывал в платок и крутил вокруг своей головы - это была центрифуга. Потом кошка спала очень долго.

- А мы-то спрашиваем у судьбы, за что все болезни и прочее. - Света широко раскрыла глаза. - А ты кошку мучил, и теперь надо расплачиваться...

- Да она потом жила еще сто лет!

- Вот так... все понятно...

Йог Андрей прошептал что-то вроде "карма" и мирно отключился.

Сонечка на всякий случай взяла Безымянку на руки.

- А я знаю, почему сказки хорошо кончаются! Потому что мы фашистов победили. Если б не победили, то в сказках бы Кащей сам всех съедал...

- Деточка, ты уже Дюма начала? - изумленно спросила Настю Дороти.

- Ну, Миша-то нам читает... каждый день! - Настя согрела голос максимумом восторженных нот, какие смогла выдать, чтобы помириться с домашними.

А Света все искала подходящую паузу, чтобы вставить слова Льва Израилевича: да, плохих людей, может, больше на земле, но жизнь идет вперед благодаря хорошим. Кстати, почему его сегодня нет? А раз нет, то пора бы и остальным по домам - она демонстративно раздала детям градусники, и тут в дверь позвонили. Но это не Лев. Это Лю с сыновьями. А у нас грипп! А у нас тоже, ответила Лю. И с гриппом, значит, она пошла к Ивановым, возмутился про себя Миша, но Света взглядом сказала ему, что нужно все вытерпеть.

- А то сказки будут плохо заканчиваться - победой Кащея, - прошептала она.

- Чашек не хватает!

- Сейчас... Миша мне на юбилей свадьбы подарил пару. - И Света достала завернутые в целлофан с бантиком чашки, при развертывании одна распалась на части - была разбита, но искусно скреплена целлофаном.

- Да разве можно в нашем государстве покупать что-нибудь в целлофане! - завелась Лю. - Мой благоверный цветы мне взял завернутыми... и что! Все сломанные оказались.

Тихим ангелом пролетел образ родины.

- Ладно, к счастью, - решительно всех успокоила Света. - Не будем много об этом... Как говорил мой дед, если бы ничего на свете не билось, не ломалось, то для кого заводы бы работали...

- Праведница ты наша! - Шерстяной свитер Миши пришелся Свете на щеку.

- Брат, достань там из сумки две бутылки водки, - сказала Лю закуривая.

Из детской доносилось: "Дура", "А вы осеннее каннибальство вообще", "Скелет", "Фиг его знает!".

- Что это еще за "осеннее каннибальство" такое? - спросила Лю.

- Альбом Дали купили - будешь смотреть? - Из последних сил Света старалась быть любезной с гостьей.

- Ну, поплачете вы, давая детям такие образцы! - усмехнулась Лю.

Света заметалась внутри себя в поисках положительных качеств Лю: не жадная, красивая, с юмором... А главное, что через этот крепкий узелок прошла нить ее, Светиной, судьбы - она через нее с Мишей познакомилась, нужно все вынести. И шарики под потолком своим шамански-мудрым покачиванием из стороны в сторону словно подтверждали это. Прилетел самолетик из детской - опять в чай!

Уже плачут

- Света, хватит! - Миша не находил слов для жены.

- Склеить Дали! Зная, что это для меня очень дорогая книга, да она и в самом деле двести рублей стоит! Нет, не могу... Мы должны сдать ее в детдом, сил больше нет! О мамочка, ты же говорила мне... Боже мой... Все мне говорили... Тетя Паня! Писатель К-ов, Лю, наконец.

- Ну, она же робко так склеила. - Миша размочил край альбома и разрезал страницы. - Репродукции не пострадали!

- И не сознается! Значит, так и жить - ожидая, что испортит нам завтра-послезавтра? Я не хочу так жить. Мама говорила, все мне это предсказывали, а я... Глаза выпучила и свое: другая среда, другая среда все исправит...

Миша сдался: в конце концов, ему тоже все это... Осеннее каннибальство...

- Главное, Настя говорит: последней смотрела альбом Лю. Вечно она оговаривает людей! Насте пока про детдом ни-ни...

- Наконец-то! Давно бы так! - обрадовалась Инна Константиновна, прочтя заявление Ивановых о детдоме. - Я вам всегда говорила, а вы талант, талант! Вот и вся ее любовь к искусству: искусство склеила.

Видеть ликующую Инну Константиновну было тяжело, но Света в озлоблении уже потеряла свою функцию приращения.

- Пока Насте ничего не говорите, а то она вам все альбомы заклеит. Инна Константиновна клацнула своей белоснежной вставной челюстью.

- Она... Настя... не очень виновата, ведь кто недополучил в детстве любви... У меня отец из детдома, я знаю. Но у нас просто силы кончились, пыталась что-то доброе про Настю сказать Света.