- Ага! Тебя возьмешь, вырастишь, а ты потом в богатство захочешь?! Нет уж! Хватит... брали мы...

Света прислонилась к мужу, как к дереву прислоняется пьяный, не в состоянии идти дальше. Миша погладил ее по голове.

- Антон сегодня мусор без напоминания вынес. Жить надо. Я сам-то... Сегодня иду мимо книжного: в витрине выставлена роскошная книга о растениях, цветочки нарисованы в росе... Я подумал: надо купить - Настя будет использовать в своей работе, тренироваться рисовать цветы. А потом сразу вспомнил...

Света подошла к зеркалу: посеревшее лицо, упертый взгляд - я ли?

- Страшная, как моя жизнь, - пробормотала она, но пошла на кухню, захлопала холодильником, захлопотала над тазом с бельем.

В детской девочки читали на два голоса Чуковского:

Мы же тебе не чужие,

Мы твои дети родные!

Даже для глупой овцы

Есть у тебя леденцы...

Вместо эпилога

Когда последняя точка была нами поставлена (и даже за нее выпито с друзьями, как и за первую букву в новом произведении), неожиданно наша Н. вышла замуж за немца и уехала в Германию. Комнату свою она продала. Не будем описывать, что она напоследок сказала нам, чтоб не засорять окончательно русский язык. Впрочем, сама Н. говорила уже на смеси английского и пермского диалекта, что в сумме напоминало почему-то японский. Последняя фраза, которую мы слышали от нее, была именно такова. Приводим ее с ударением на первом слове (для тех, кто не знает пермского говора). Вот эта фраза:

- Мене мани!

1994.