Все это произошло в считанные секунды — так быстро, что черные волк, шерсть которого местами была серой, соскочил с дыбы раньше, чем Аксель Риттенкретт успел даже вскрикнуть, выронить сигариллу или отступить от окровавленной морды, которая теперь рванулась ему в лицо. Клыки ухватили щеку, нос и лоб. Голова волка моталась из стороны в сторону так быстро, что расплывалась перед зрением, мускулы на его шее напряглись, и внезапно у Акселя Риттенкретта, как когда-то говорила Франциска, действительно стало два лица.

Оба они были красными. Одно из них истекало кровью из рваных и подергивающихся мышц. С одной стороны уже не было глаза, потому что глаз был раздавлен вольными волчьими челюстями и проглочен, как сваренное вкрутую яйцо. На месте носа оставалась лишь зияющая дыра, потому что нос стал пищей для волка вместе с глазным яблоком. Фактически ею стала вся захваченная острыми зубами сторона лица. С губ Снеговика сорвалось дымовое кольцо красного цвета. Зубы трещали, как рычаг дыбы, а белые ботинки скользили на залитом кровью полу — теперь и они уже не были цвета снега.

Майкл Галлатин разорвал горло Снеговика своим следующим укусом. И, возможно, дело было в волчьей ярости, но челюсти сомкнулись так сильно, что искалеченная голова Риттенкретта покатилась по камням подобно большому красному резиновому мячу. Она прокатилась мимо ботинок Зигмунда, который, как и все остальные в комнате, превратился в застывшее в абсолютном апокалиптическом ужасе изваяние.

Пока люди стояли в ошеломлении, чудовище на задних лапах окончательно выскользнуло с пыточного орудия. Одну веревку, правда, пришлось перегрызть, но на это ушло всего несколько ударов сердца. Вторая нога же освободилась достаточно легко. В своем лихорадочном сне Майкл почувствовал, что каждый человек в этой комнате только что обмочил свои штаны и задумался о пеленках. Волк прыгнул на пол, и его зеленые глаза приметили еще одно горло.

Могут ли пять мужчин кричать в унисон? Эти — могли.

Начался спешный побег к двери, служители Гестапо в панике цеплялись друг за друга и спотыкались, напоминая неудавшихся комедиантов.

Майкл остановился, прикончив еще одного упавшего человека. Это было сделано быстро и чисто, да и на вкус жертва оказалась приятной. Затем он, пригнувшись, снова бросился на охоту.

К сожалению, думал Майкл, перескакивая через камни, невозможно открыть дверь, когда так много рук беспорядочно цепляется за нее.

— Помогите нам! Господи, помогите нам! — закричал один из беглецов, врезаясь в деревянную дверь. Возможно, это был Зигмунд. Что ж, пожалуй, настал его черед. Зигмунд уплатил свой кровавый долг в течение трех секунд.

Кто-то либо сошел с ума, либо внезапно обрел мужество, потому что в темноте вдруг начал стрелять «Люггер». Пуля срикошетила от пола и задела левый бок Майкла. Человек вскрикнул:

— Откройте! Открывайте же! — в голосе, без сомнения, звучало безумие. Второй «Люггер» выстрелил, пуля прошипела в воздухе, прочертив болезненную полосу на спине Майкла. Внезапно раздался шум задвижки, с лестницы пролился свет, когда дверь открылась, и трое кроликов в мохнатых штанах попытались выбраться друг за другом.

Майкл пригнулся, как полагалось зверю. Он мог контролировать свои реакции и желания, а также мог рассматривать своих врагов так подробно, что их движения казались замедленными. Он позволил им подняться по лестнице, его морда пульсировала болью, особенно в нижней челюсти. Боль в паху все еще мучила его.

Ох, подумал он, прислушиваясь к тому, как его жертвы в панике взбираются по лестнице, все равно вам от меня не скрыться.

И тогда животное окончательно взяло верх. Он зарычал глубоким, горловым рыком и бросился через дверь в погоню за тремя людьми, а из его пасти текли ручейки слюны.

Росс поднимался первым, и у него был «Люггер». Когда он обернулся и увидел приближавшегося монстра, он в панике вскрикнул и произвел дикий выстрел… к сожалению, не настолько дикий, чтобы пропустить голову человека, поднимающегося следом за ним и также вооруженного «Люггером». Волосы Росса стояли дыбом, словно наэлектризованные, лицо его приобрело цвет влажной бумаги. Когда человек посередине упал, ближайший к Майклу гестаповец закричал, и звук этот напоминал визг перепуганной дамочки. Он попытался ударить монстра ногой, в которой сил было не больше, чем у маленькой девочки. Удар этот не увенчался успехом: перепуганный мужчина рухнул, как куча грязного тряпья, когда Майкл вцепился ему в ногу и пренебрежительно сбросил его с лестницы. Подбородок гестаповца ударился о перила, его шея сломалась с жутким тихим хрустом, и он непослушной грудой мяса полетел вниз в своих вонючих штанах.

Настала очередь бандита.

Росс начал палить через плечо, не глядя. Пули откалывали куски от неровностей в стенах, рикошетили от них, попадая в пол и ступени, но миновали волка. Затем Росс поднялся на верхнюю ступеньку и повернул направо, с сильным воплем бросившись вдоль по коридору в направлении большого окна. Он умудрился где-то потерять ботинок по пути и теперь мчался наполовину босой. Майкл, словно безжалостный воинствующий зеленоглазый демон, несся вслед за ним. Внезапно новая пуля врезалась в стену, а другая прорвалась сквозь стекло. Кто-то — вероятно, охранник у двери — стрелял из пистолета. Майкл мог представить, в каком изумлении находился этот человек: как, во имя Болтливого Геббельса[19], эта огромная собака сюда попала? А большая собака теперь хотела выбраться наружу и видела свой путь к свободе.

Майклу удалось разогнаться так, что он почти взлетел… и вдруг он резко вздрогнул. За мгновение до того, как ему удалось настичь Росса, убийца, должно быть, ощутил клыки смерти на своем затылке заранее, и каким-то образом собрался с духом, чтобы встретиться с нею лицом к лицу. Он повернулся и выстрелил, скорее всего, понимая, что это будет его последний выстрел. Майкл вздрогнул, почувствовав, как пуля вошла ему в левое бедро и нанесла серьезный урон. Но в следующую секунду он уже прыгнул на Росса, пока тот пятился спиной к окну. Они врезались в стекло, и снежный пейзаж за окном начал стремительно приближаться. Падавший первым Росс принял на себя всю тяжесть удара. Воздух вырвался из легких бандита, но в следующий миг он уже и не нуждался в этом воздухе, так как острые мстительные волчьи клыки навсегда перекрыли ему доступ кислорода в легкие. Росс лежал на снегу, дергаясь в последний судорогах. Майкл услышал крики солдат, среди которых выделялся жесткий и авторитарный голос офицера:

— Сюда! Живо!

Он понял. Он находился в каком-то дворе. В небольшом парке, возможно? Так или иначе, на фонарных столбах светились огни. Вокруг были рассажены заснеженные кусты и голые деревья, виднелась бетонная арка. Повсюду — то тут, то там — возникали статуи знаменитых гестаповских мучителей, а рядом были с намеком на уют приставлены скамейки, укрепленные бетонными блоками. Вероятно, здесь можно было передохнуть после изнуряющего для экзекутора пыточного процесса.

Снегопад усилился, свет в окнах больше не вспыхивал. Нужно было скорее искать выход отсюда. Но бедро… рана была тяжелой, и с каждой секундой общее состояние Майкла ухудшалось. Боль все нарастала, ей не было конца. Одновременно с тем казалось, что левая нога заледенела и стала холодной, почти потеряв чувствительность. Теперь единственное, на что она была способна, это волочься мертвым грузом. Ноздри Майкла были настолько полны крови — как своей, так и чужой — что он едва мог дышать.

Нужно было уходить.

Он пошатнулся при первом же шаге и едва не повалился в приступе немого отчаяния.

Что делать волку без четырех здоровых лап, которые просто необходимы, чтобы бежать и уклоняться от выстрелов?

Плохо дело.

Он подошел к стене. Высокая. Слишком высокая.

Майкл направился в другую сторону, прорвался сквозь подлесок и снова наткнулся на стену.

— Кровь на земле! — послышался солдатский голос справа.