Он отстранился, чтобы сделать вдох, и Джеймс увидел на дне его голубых с зеленцой глаз столько надежды и страсти, что хотелось продлить это мгновение, оставаясь рядом с Роджерсом до самого конца. Но переходить к близости, как бы сильно это не ощущалось, казалось обоим несвоевременным.

— У меня на заднем дворе, — почему-то слишком тихо сказал Роджерс, — старый диван… Не в том смысле, — он, покраснев, замотал головой, резко выдохнул и продолжил: — Я люблю там сидеть, рисовать, знаешь? Хочешь, я покажу тебе?

— Да, хочу, — ровно ответил Баки, хотя громко рассмеяться и пошутить на эту тему его так и подмывало. — Только было бы неплохо с собой что-нибудь тёплое захватить. Вечереет, будет холодать.

Минут через десять они, прихватив пару клетчатых пледов из шкафа в прихожей, тарелку с остатками пирога и два термоса со свежим горячим компотом, вышли в сад, где в спускающихся сумерках на диване под навесом застали милую картину — спящего прямо на псе хмурёшку, свернувшегося клубком.

Стив предложил принести пару раскладывающихся кресел, но Джеймс, не желая пропускать их первый совместный закат, утянул Роджерса за собой на оставленный свободным зверями кусок дивана прямо за толстовку.

Они доели пирог, любуясь падающим за горизонт солнцем, думая про себя, что сливовая наливка была бы лишней, а компот по такой погоде — самое то. Тем более, чтобы согреться, им вполне хватало сейчас одного лишь присутствия друг друга рядом.

— Звезды сегодня красивые, — пробормотал Стив, устраиваясь на плече Баки, когда они исчерпали казалось бы все возможные темы для разговора, чувствуя приятную усталость и душевное спокойствие.

— Угу. Знаешь, кто еще красивый? — спросил Баки, улыбаясь своей кошачьей улыбкой, от которой у Роджерса по всей груди разлилось тепло.

Он не дал договорить Барнсу, потянувшись к его губам, без слов понимая, что тот имел в виду, прошептав в его рот:

— И ты тоже…