В паре метров от нас открылась дверь. Залитое солнцем лицо жирной женщины в белом халате появилось в проеме. Взгляд её, встретив нас, потупился. Катюша тут же отбарабанила приветствие. Та в ответ махнула на нас рукой и зашла обратно, мы поспешили следом.

- Нам только и нужно, что пару вопросов задать и снять фото.

Но отвечать женщина не стала. Шла по коридору, отворачивалась от нас, заглядывала в пустые палаты. Когда я схватил её за плечо, чтобы остановить и заставить нам ответить, она с силой им дернула и я оказался на пыльном полу, разбив макушку в кровь.

- Что вы себе позволяете? - завопила Катюша, - Мы на вас заявление напишем.

Но тетке были мы безразличны. Однако, после трех минут, что я провел прижавшись к стене, в попытках остановить и головокружение и струйку крови, она вернулась, швырнула нам бинт, банку йода, и вновь ушла. Катюша уселась рядом, и, как раненому солдату в окопе, закружила надо мной бинтом. Только тогда я заметил, что на ней белоснежное пальто, что, несмотря на местную грязь, она умудрилась не поймать ни капли. А еще, что глаза еще желтые, как тусклая корка лимона. Цвет, который ранее мне видеть не доводилось.

Мы просидели еще минуту. Больше прохожих по больнице не было. Проверили связь в телефонах, но ни малейшего сигнала. Катюша предложила пойти обратно к машине, чтобы выехать отсюда прочь, отзвониться руководству и спросить, что делать. Я неуверенно согласился. Когда вставал, понял, что меня беспокоит больше всего, и тут же свое беспокойство решил проверить -- нет, бутылки не разбились от моего падения. Я радостно выдохнул, и тут же увидел Катюшино скривленное неодобрением лицо.

Внутри мы пробыли минут пятнадцать, но разбитая голова ,завидев уличный пейзаж, встретила его будто иным. Будто это совсем другой пейзаж. Я все ждал, когда я все-таки подскользнусь и упаду, задницей промчавшись вниз по склону. Катюша в каждый мой неосторожный шаг, наполненный ароматом неуклюжего кульбита на спину, хватала меня за локоть. С каждого двора все еще лаяли. Громко, хором, с гулом звенящего эха. Головокружение обрастало мигренью -- я к тому же совсем еще не пил за весь день, кроме ирландского кофе, а организм мой к такому не привык.

Так мы дошли до нашей стоянки, но ни машины ни водителя там не было.

- Эмъ, а где..?

- Катюша, я был с тобой все это время.

- Он ничего не го..?

- Нет. И в машине я тоже был вместе с тобой, все наши разговоры ты слышала.

- Ну, вдруг вы все-таки о чем-то договаривались.

- Я его в первый раз увидел сегодня.

Две параллельные колеи рыхлой грязи обрывались прямо под моими ногами.

- Так он уехал?

- И видимо уехал задом, не разворачиваясь. Видишь следы колес.

- И зачем так делать?

- Зачем?

Уже знакомый нам мальчишка вынырнул из оврага. Грязный и затекающий слюнями по подбородку.

- Не видел тут машину?

- Конечно, видел. Уехала, чего ей тут оставаться?

- Нет, остаться она должна была обязательно. Нам на ней уезжать еще.

- Куда уезжать?

- Обратно в город. Домой.

- Ой, не надо вот этого.

Катюша озадаченно оглядела с ног до головы мальчишку, метнула взгляд ко мне.

- А водитель ничего не говорил?

- Папка?

- Водитель. Такой...эм, лысый. Лет сорок на вид.

- И с шрамом на губах! - вскрикнула Катюша, - к ушам полосы уходят. Глубокие, но узкие.

- Так Папка же. Он машину сожжет в лесу к завтрему вернётся. Вы корову ведь приехали снимать?

Катюша засеменила глазами, ничего не сказав, вытащила телефон, задрала его над головой и начала бродить по сторонам в поисках сети.

- Корова вон там вот. И Ил(ь/и)я с ней. Жрёт её.

Я посмотрел в сторону указанную маленьким грязным пальцем.

На холме возле деревьев виднелись два пятна. Оба на земле. Одно серое, другое буро-красное.

- Бл*ть! Что за? Катя...Катя, иди сюда!

- Секунду,

- Пожалуйста, иди сюда скорей.

Малыш загоготал смехом.

- Щас дожрет и уползёт до ночи. А потом снова выползет.

- Катя!

Я отвернулся всего на секунду, прыжком схватил Катюшу и дёрнул к себе. Обхватил её лицо и направил в нужную сторону. Но там уже ничего не было.

- Что там?

- Только что...

- Что?

- Я не уверен, очень далеко. Да и голова кружится..ты! Скажи ей, что мне сказал.

- Ничо я говорить не буду.

Мальчик вновь загоготал.

- Вам в больницу надо обратно. Спать же где-то придется. А никто больше вас к себе не пустит.

И ушел. Катюша вновь спросила, что там было. А я почувствовал, как искривлено мое лицо. Я повторил слова Мальчишки, и Катюша сморщилась в отвращении. Ноги жутко устали, но присесть было негде. Катюша вернулась к попыткам поймать сеть, а я достал бутылку, открыл и хлебнул с горла. Когда Катюша заметила, жестом предложил ей. Она отказалась, однако после трех минут брождений с телефоном подбежала, выхватила и жадно глотнула. Затем согнулась, шумно задышала ртом. "Это же чистый спирт!" глаза её заслезились, а язык по-собачьи выпал из губ.

- У тебя есть с собой еда?

Спросила Катюша вымотав всю горечь послевкусия. Я показал пачку чипсов со вкусом крабов. Вновь моргнуло неодобрение на её лице, однако рука поползла к пачке. Мы захрустели обратно к больнице под вернувшийся собачий лай.

Жёсткая медработница не удивилась нашему возвращению. Выслушала вскользь нашу историю о машине и необходимости остаться на ночь, и махнула рукой идти следом за ней. Нам досталась палата с видом на темный задний двор. Уже подступал вечер и за окном было почти непроглядно. Я снова глянул в читалку, но страница не обновилась. У Катюши нашлись бутерброды, а медработница принесла две тарелки гречки. Мы ели и запивали виски с горла. После не-то обеда, не-то ужина, Катюша вспомнила мой рассказ о поедании мертвой коровы. Рассказала про коровьи глаза, что столь человечны. Затем и вовсе заметила, что коровы разумны. И тут её слова повернули в иную сторону, видимо она совсем напилась:

- Кто страшнее: каннибал, или его повар?

- То есть?

- Кто-то ест человека, да? А кто-то ему готовит. И кто хуже..страшнее? Тот, что считает нормой поедать себе подобных, или тот, что не только считает это нормой, но и..хм..помогает в этом пути?

- А в чём разница между канибализмом и...например, поеданием свинины?

- Я свинину тоже не ем, как и говядину. Свиньи тоже умные. Только курицу. Курицы -- тупые.

- То есть в этом разница? А, что если появится ницшевский Уберменш? Мы все для него будем тупыми. Перед Сверхчеловеком человек обычный -- лишь курица. Ему можно будет жрать человеков?

- Ты знаешь, наверное, да.

Я снова взял читалку, снова попытался перелистнуть страницу и снова пошла бесконечная попытка её загрузить. Катюша посмотрела через моё плечо, прижавшись своей щекой к моей.

- Никак не можешь нормально почитать? В этом проблема гаджетов.

- В этом проблема таких мест! Необходимость дышать кислородом -- ничуть не беда. Беда в том, что на дне мира кислорода нет.