Как оказалось, будучи оба Тварями, они с Рюдригом столь же отличались друг от друга, как и я от человековолка. Один, хоть и выглядел как человек, был иной, имел две ипостаси. Мог преспокойно жить как среди людей, так и среди Тварей. Она же могла быть только такой, какой я ее видел сейчас, и о жизни среди людей нечего было и думать. Поэтому, как и все из ее рода, людей змеедева избегала, живя на отшибе - там, куда не тянулись руки человеческие. Незримые вкрапления в теле Ойкумены.
Она долго формировала мысли, задумчиво сверля взглядом мое лицо. Долго их выражала, внимательно следя за тем, чтобы я обязательно ее понял. И очень сильно тянула шипящие звуки, хотя причины этому, казалось бы, совсем не было - ее рот и гортань ничуть не отличались от моих. Когда спустя время я намекнул ей на это, предложив обратить внимание, она странно на меня посмотрела, и больше я к этой теме не возвращался.
Вне всяких сомнений, разговор давался ей с трудом, но эта змеедева упорно отказывалась сделать хотя бы малейшую паузу, как будто предвидела то, что поговорить нам с нею больше не удастся. Она была слаба. Это было заметно со стороны, да и она сама прекрасно понимала. В итоге долгая болтовня ее окончательно вымотала. Я стоял и смотрел, как необычное существо, к которому я проникся симпатией, безмятежно дремлет, и язык не поворачивался назвать ее Тварью. Другое создание, иное существо - да, но не тварь.
Я медленно гладил ее по волосам, слушая ее все стихающий от усталости голос. Гладил, потерянным в прострации взглядом глядя куда-то в окно. Как она открыла глаза, не сделав ни единой попытки остановить мое своевольство, я даже не заметил.
- Что с тобой такое? - Прямо передо мною раздался знакомый голос.
Я честно попытался сконцентрироваться, чтобы его увидеть, но лишь недовольно хмурился, пробурчав в ответ то, что от меня хотели услышать:
- Со мной все в порядке. Просто... все как-то так навалилось. Считаешь, я крепкий?
- Считаю, и поэтому спрашиваю.
- Видимо, недостаточно крепкий...
- Тебе на сегодня хватит.
- Ты мне кто, мать?! - Взбеленился я, хватаясь за ускользающее спасение от реальности. Но вместо этого, не удержавшись, лишь свалился на пол. - Верни!
- Между прочим, ты транжиришь мои запасы.
- Я расплачусь... Расплачусь с тобой!
- Интересно, чем же? У тебя ничего нет.
- Меч! - Наставительно поднял я указательный палец. - Забирай мой меч. Хороший, Арктурский! Такого ты больше ни за что не сыщешь - их просто больше не делают!
- Твой меч уже давным-давно мой, забыл? К тому же это дешевая поделка южных оружейников - кроме липового арктурского клейма у основания клинка он больше ничем не ценен. Сталь - дерьмо.
- Да как ты смеешь... - Возмутился я, но на душе скребли кошки - откуда бы у меня взяться настоящему арктурскому мечу, когда свой личный я заложил какому-то доходяге больше двух лет назад.
- Гол, как сокол, - подытожил Рюдриг. - Тебе нечем расплатиться. Если хочешь оставаться у меня, оставайся, - я не могу тебя выгнать, как бы ни хотел, но к винам больше не смей притрагиваться.
- И что, - презрительно процедил я, - не дашь даже по-дружески?
- Мы с тобою не друзья. И побрейся уже, а то выглядишь как последняя дворняга.
Дверь хлопнула, отрезая меня от дальнейших препирательств.
- Не буду, - зло сплюнул я ему вслед.
Шиалары уже не было. Восстановившись в достаточной степени, ушла. Или уползла, не знаю, как вернее. В любом случае, ее уход я пропустил, пребывая во все затягивающемся для меня небытии. Собственно, мне было плевать на это. Как и на то, что в гостях у Рюдрига я явно подзадержался. Не плевать было лишь на возникший накануне запрет. Хренов монстр, решил строить из себя невесть кого...
- Как ты это делаешь? - Однажды задал ему вопрос, когда Рюдриг, ночной порою, вернулся домой. От него вновь воняло гнилью и свалявшейся шерстью.
- Что ты хочешь знать?
- Как это происходит? По твоему собственному желанию? И почему этого никогда не бывает днем?
Тварь долго косил на меня глазами, то ли раздумывая, стоит ли вообще говорить и не послать бы меня подальше, то ли пытаясь определить, что стоит за моим внезапным любопытством. Но в итоге решился.
- Ночью - потому, что я могу перекидываться лишь при луне.
- При лунном свете? - Уточнил я.
- Нет, просто при луне, даже если она сокрыта облаками.
- Днем луну тоже видно. Вот, например, вчера.
Он отрицательно покачал головой.
- И тем не менее, днем ни за что не выйдет.
- Значит, тут дело не в ночном светиле, а времени суток.
- Нет, - вновь, с завидным терпением покачал он головою, - как раз таки в нем. Ты хочет знать, как это происходит? Что ж, знай, что при растущей либо убывающей луне это происходит по моему собственному желанию. Но когда она полная... луна меня сама вынуждает, вырывая из меня на всю ночь все человеческое. - Он нехорошо оскалился. - Обычно под утро я прихожу в себя с ног до головы измазанный кровью, чужой кровью. И ничего не помню.
О-о, свернулись мои губы в трубочку, а глаза заблестели.
- И как ты себя чувствуешь?
- М?
- Как тебе, осознавая, что только что ты в беспамятстве разорвал несколько человек, возможно, не заслуживших подобной участи?
- А кто сказал, что я по уши в человеческой крови? Конечно, никто не дает гарантий, что какой-нибудь глупец не нарвался на свою беду на мои буйствующие клыки и когти, но вероятнее всего, что кровь животная.
- Не понял?
Рюдриг как-то торжествующе улыбнулся, словно поставил меня в угол.
- В такие ночи я по обыкновению ухожу куда-нибудь подальше от людей, от Тварей, от населенных мест - куда-нибудь в глушь, где мое ночное безумство не окажется настолько опасным и непоправимым. Обычно таких как я в глуши набирается целая стая и, ха-ха, в эту ночь она перестает быть такой уж глушью! Достаточно прибыть кому-то одному, чтобы вокруг, не сговариваясь, образовалась целая толпа.
- Меры предосторожности... - Задумчиво кивнул я, иным взглядом посмотрев на собеседника, но вдруг жизнерадостно хлопнул в ладоши. - А помнишь, как-то ты мне рассказывал об исключительном прошлогоднем сборе винограда на холмах к югу отсюда?
