- Если я скажу то, чего боюсь, - я пошел по другому пути, - ты скажешь?

Но он молчал. Просто молчал. Боже, я терпеть не могу детей… И это потому, что я совершенно не умею находить с ними общий язык. Я вздохнул и уже хотел встать и пойти вместе с ним в больницу, как вдруг Густав поднял голову и сказал:

- А что, если я покажу вам?

Я недоуменно посмотрел на него:

- Покажешь то, чего боишься?

Ребенок кивнул и, вскочив на ноги, взял меня за руку. Он потащил меня в Луна-Парк, расталкивая на пути людей. На мгновение мы остановились у небольшого домика, над входом в который висела табличка «Комната Смеха». Затем мы вошли вовнутрь.

Там был целый лабиринт зеркал, которые всячески искажали отражение. Тут были и короткие зеркала, и длинные, и кривые, но мальчик остановился около одного конкретного и, закрыв глаза, отошел на несколько шагов назад.

- Подойдите, мистер Эрик, - немного дрожащим голосом проговорил мальчик. Я подошел и ничего не увидел, кроме своего отражения.

- Что здесь страшного? – недоуменно нахмурился я.

- Встаньте вот сюда.

Я послушно встал на то место, куда показал ребенок, и снова посмотрел в зеркало. Теперь я смотрел не на свое отражение, а на огромного монстра с шерстью и клыками, с которых капает слюна. Конечно, я знал, что это подделка, но Густав был еще слишком мал, чтобы это понять.

- Оно превращает нас в монстров, - прошептал мальчик, не отрывая глаз от пола, - мы с мамой зашли сюда пару недель назад, я взглянул в него и увидел… Увидел себя, скользким, покрытым чешуей. Внутри меня был монстр, мистер Эрик…

Я оторвался от зеркала и посмотрел на ребенка. Он так и стоял, опустив голову и не решаясь посмотреть в зеркало. Знал бы он, как я боюсь зеркал! Только я боялся их не потому, что они показывали вот такие вот иллюзии, вроде монстра внутри человека, а потому, что я сам был им, был монстром… И не внутри, а снаружи.

Иногда, когда я, будучи в доме один, забываю надеть маску и случайно вижу свое отражение - то в ужасе отворачиваюсь. Вот и Кристин так же. Она не может видеть мое лицо, потому что я монстр, я не человек. И я снова вспомнил ту ночь, когда она случайно прикоснулась к моей правой щеке, а потом отдернула руку и убежала. Нет, она никогда не сможет смотреть на меня без страха и отвращения…

Вдруг я услышал тихий всхлип и снова посмотрел на Густава. Мальчик переминался с ноги на ногу, он очень боялся оставаться здесь, и я был уверен, что, не будь тут меня, он бы сразу убежал.

- Ты боишься монстров?

- Того, что во мне, - кивнул Густав, не поднимая головы, и его голос прозвучал очень испуганно и потерянно.

- Нет, - я потянулся и взял его за руку, - иди сюда.

Ребенок зажмурился, но все-таки подошел. Видимо, он доверял мне. Эта мысль согрела мне душу. Я положил руки ему на плечи и повернул лицом к зеркалу.

- Открой глаза, не бойся.

Густав судорожно выдохнул, когда открыл глаза и увидел двух чудовищ, один с чешуей, а другой заросший густым мехом. Я почувствовал, как Густав дернулся и чуть было не убежал, но ему не дали сделать этого мои руки, крепко сжимающие его за плечи. Я должен был развеять его страхи.

- Густав, ты знал, что это всего лишь иллюзия?

Он покачал головой.

- Иллюзия - это то, что ты видишь, но это не значит, что это реально. Это сделано для смеха, Густав, в тебе нет никакого монстра.

- От-ткуда вы знаете? – недоверчиво спросил мальчик.

- Потому что я видел настоящего монстра. И не раз.

Мальчик озадаченно нахмурился:

- Видели?

- Да… На мой седьмой день рождения. Видишь ли, в моем доме никогда не было зеркал, я никогда не видел свое отражение, но очень хотел посмотреть. Я сказал об этом матери, и она отвела меня в свою спальню, где висело единственное зеркало…

- И что вы увидели? – заинтересованно спросил мальчик. В его голосе уже не было страха.

- Монстра… Оттуда на меня смотрело чудовище, Густав. Изуродованное лицо со вздутыми волдырями, что тянулись почти до затылка. И я испугался… – на меня вдруг нахлынули эти ужасные воспоминания, и я качнул головой, стараясь как можно скорее от них избавиться, но это мне не сразу удалось.

- Это была иллюзия?

- Нет, - я горько покачал головой. - Это была не иллюзия… Это был я. В реальности. И это было ужасно… А эти зеркала, - я окинул взглядом комнату, - просто детская забава.

- Так во мне не живет монстр? – с надеждой спросил Густав.

- Нет… – я ободряюще улыбнулся мальчику и вдруг понял, что только сейчас ему рассказал. Я рассказал ему про себя, про свое лицо и он не убежал в испуге.

- Так как вы скрываете того монстра, что живет в вас?

Я указал на маску:

- Мать сказала, что я должен прятать лицо, чтобы не пугать людей… – но об этом ему уже знать не нужно, ведь, чего доброго, он еще захочет увидеть мое лицо. - В общем, ты не должен бояться иллюзий, Густав, ты понял?

- Да, мистер Эрик.

- Хорошо, - я улыбнулся ему и увидел, как из его глаз мало-помалу исчезает страх. – Тебе понравилась игра? – мальчик согласно закивал головой, а я предложил: - Тогда давай продолжим играть по пути в больницу.

Я взял Густава за руку, мы вышли из парка и пошли прямо по тротуару.

- Какой твой любимый цвет?

- Черный…

- Может, ты хочешь меня о чем-нибудь спросить? – мальчик кивнул головой и немного несчастно взглянул на меня.

- Когда мама вернется домой?

- Ну, я не такой вопрос имел в виду… – я вздохнул и собирался промолчать, но когда увидел, с какой надеждой смотрит на меня Густав – мое решение отмалчиваться было тут же пересмотрено. - Может, завтра. Она должна быть в больнице, пока врачи не убедятся, что она здорова.

Решив продолжить разговор о симпатиях и антипатиях завтра, я распахнул двери больницы, и мы прошли в палату Кристин. Густав тут же вырвался из моих рук и, бросившись к матери, крепко ее обнял.

- Тише, Густав, - предупредил я, - ей больно.

Но Кристин улыбалась, гладя своего сына по спине. В ее глазах стояли слезы и, когда я перевел взгляд на нее, то увидел там благодарность. Я поднял мальчика на руки и посадил на стул, что стоял у постели девушки. Сам же я сел на краешек ее кровати, осторожно взяв Кристин за руку.

- Как ты себя чувствуешь?

- Устала, - вздохнула она, - я стараюсь спать как можно больше, но врачи вечно меня будят и лезут со своими лекарствами каждый час.

- Зато ты быстрее поправишься.

- Да, хотелось бы, - она вздохнула и поморщилась. Видимо, каждое движение приняло ей боль. Мое сердце дрогнуло, но вдруг я вспомнил одно очень важное дело, по поводу которого мне давно хотелось поговорить с ней. Но здесь Густав… Что же делать? О, я знаю, что делать! Я выудил из кармана пару монет и протянул их Густаву:

- Иди в столовую и попей чего-нибудь, а то съел все булочки всухомятку.

Мальчик кивнул и, радостно схватив монеты, вышел. Кристин же нахмурилась и взволнованно спросила:

- Ты думаешь, что безопасно отпускать его одного?

- Он скоро вернется, а ты пока скажешь мне правду.

Лицо Кристин вмиг изменилось, и она испуганно взглянула на меня:

- Какую правду? – ее голос немного дрожал, и я подумал, что она уже сама догадалась, какую именно правду я хочу от нее услышать. Наверное, сейчас не самый подходящий момент, но я должен знать, иначе просто сойду с ума от неизвестности.

- Кристин, скажи правду о Густаве. Чем больше я с ним провожу времени, тем больше нахожу у нас общего…

- О чем ты говоришь? – она перебила меня и непонимающе уставилась на меня.

- Кристин, я хочу знать… Густав, он… Он мой сын?

Повисла пауза. У девушки было озадаченное лицо, казалось, она ищет, что сказать, но никак не может найти подходящие слова. Я же замер, почти не дыша. Наконец она выдавила из себя одно слово, которое не слишком обнадежило меня.

- Ч-что?

- Кристин, я должен знать… – она снова захотела меня перебить, но я махнул рукой и продолжил говорить, уже намного быстрее, чем минуту назад. Она же просто смотрела на меня. - Ладно, допустим, что общие интересы могут быть совпадением, но внешность… У него мои глаза. Мои.