– Да ты просто кладезь полезной информации… – добродушно пробурчал Гулькин, в душе ликуя. Вот оно, значит, как обернулось! Командование их во второстепенный по значимости квадрат отправило, а они, и двух часов не прошло, уже диверсантов обнаружили и на след встали! Везет!

– Значит, так, товарищи бойцы! В максимальном темпе выдвигаемся к хутору, где производим разведку и захват вражеской диверсионной группы. Идем прежним порядком, по дороге бдительности не теряем, противник мог оставить минные ловушки. Витька, сколько дотуда?

– Километра три, не больше. За час управимся.

– Вперед, мужики!

– Командир, – неожиданно подал голос тот, кого Александр меньше всего ожидал услышать: обычно молчаливый Лупан.

– Ваня, что? Некогда время терять.

– Нашим сообщить нужно. Товарищ «Первый» приказал, – по-русски Иван говорил почти без акцента, хоть родился и вырос в Бессарабии, лишь излишне мягко, «по-молдавски», произносил букву «л», – что в экстренном случае на связь выходить немедленно.

Несколько мгновений Гулькин колебался, затем принял решение:

– Ты ж за две минуты антенну не размотаешь? А нам время терять категорически невозможно, вдруг фашисты с места снимутся да уйдут? Вот доберемся до хутора, убедимся, что там они, – тогда и радируем. Вдруг мы ошиблись, нет там никого и не было? Нехорошо выйдет. Это приказ!

– Добро, – невозмутимо согласился Лупан, закидывая на плечи лямки вымазанной в маскировочных целях белилами радиостанции.

– Двинули, мужики, время поджимает…

До заброшенного хутора добрались быстро. По пути обнаружили несколько наспех прикопанных окурков от немецких сигарет и обертки от шоколада: парашютисты делали короткий привал. Здесь фрицы наследили куда сильнее, однако точно определить, сколько их было, все равно не удалось. Но явно не меньше десятка, что вполне укладывалось в общую картину: если десант насчитывал как минимум роту, то и отдельные группы должны быть достаточно многочисленными. Придя к этому выводу, Гулькин лишь зло заиграл желваками – десять подготовленных десантников против пяти курсантов! Многовато. Ну, да ничего, справятся. Сдюжат, куда деваться, не помощи же просить? Стыдно… да и когда еще та помощь подойдет. Так что сами, все сами.

И отдал приказ продолжить движение.

Расположившись в пределах видимости, замаскировались и с полчаса наблюдали, пытаясь определить, есть ли там немцы. По всему выходило, что есть. И следы вели в правильном направлении, и снег на просевшем крыльце единственного более-менее сохранившегося дома оказался истоптан, да и дверь недавно определенно открывали. В целом же хутор был так себе – одно название. Хуторок, скорее. До того как его покинули люди, поселение насчитывало три подворья; сейчас же полностью уцелела всего одна изба да расположенный неподалеку покосившийся сарай. Или курятник там какой-нибудь – в подобных мелочах Александр не разбирался. От соседнего строения остались только вросшие в землю стены – крыша давным-давно провалилась, в оконных проемах виднелись покрытые снегом кусты. Третья хата, самая дальняя, и вовсе сгорела, лишь торчал закопченный давним пожаром дымарь. Впрочем, бойцам поисковой группы это оказалось только на руку – никаких сомнений, где именно находится противник, не осталось. Осталось лишь выяснить, где гитлеровцы разместили свои секреты…

– Ну, чего думаешь? – жестом подозвав Карпышева, осведомился младлей. – Ты ж у нас теперь главный спец по этой деревне?

– А чего тут думать? В избе они, больше негде. Кстати, когда я тут в последний раз был, вторая изба еще под крышей стояла. Но перекрытия уже тогда сильно подгнили, я через это дело с чердака и навернулся, помнишь, рассказывал? Гляди, командир, – он протянул Гулькину блокнот с корявым карандашным рисунком. – План дома по памяти набросал, я его хорошо запомнил. Штурмовать лучше через эти вот окна и дверь, одновременно. Стекол там уже наверняка нет, рамы гнилые… были, а сейчас, поди, и вовсе повысыпались. Входи – не хочу.

– Понял, – намертво запомнив схему, Александр вернул блокнот. – Передай ребятам, пусть изучают. А что насчет наблюдателей? Как полагаешь, где сидят?

– Один в сараюшке, – без заминки ответил товарищ. – Гарантия – сто процентов.

– Поясни? – Гулькин и сам пришел к подобному выводу, но решил проверить.

– Дверь, – ухмыльнулся бывший пехотинец. – Петли давно сгнили, она и упала. Еще когда мы с пацанами тудой лазали, перед входом валялась. А сейчас снова стоит. И снега на ней нету. А след остался. Верно?

– Молодец, я тоже так подумал, – слегка покривил душой Александр. Именно дверь его и насторожила, точнее, отсутствие навеянного ветром снега на гнилых досках. А вот о том, что перед этим она лежала на земле, он и не подумал. Хотя отпечаток и на самом деле имелся. Минус тебе, товарищ младший лейтенант! Внимательней нужно быть.

– А второй где? Есть мысли?

– Думать нужно, – уклончиво ответил Карпышев. – Наблюдать. Пока не знаю, а ты?

– Поленницу старую видишь? И телегу рядом с ней? Снег вроде нетронут, но уж больно позиция удобная. Если тот, что в сарае, левый фланг держит, то отсюда можно правый прикрыть. И дорога у него как на ладони. А?

– Разумно, – помедлив, кивнул головой Виктор. – Но подобраться будет сложно, место открытое. Может, гранатой?

– Может, и гранатой, одновременно с началом атаки, чтобы шумнуть своим не успел. А если он все-таки не там?

Несколько минут товарищ молчал, плавно поводя биноклем, затем с улыбкой повернулся к командиру:

– Там он, Саш, не сомневайся даже. На, сам погляди. Видишь, оглобля в землю уперлась? А снега на ней нет, хоть и должен быть. Значит, двигали ее недавно. Зачем двигали? Понятное дело, чтобы под телегу залезть. Но там места совсем мало, столько лет в землю врастала, да и гнилая совсем, просела. А теперь левее смотри, на полметра примерно. Ну, чего видишь?

Гулькин подкрутил колесико, вглядываясь. Хмыкнул:

– Сапог, что ль?! Не могу понять.

– Ага, подошва ботинка торчит. Говорю ж, места мало, едва поместился фашист, оттого и спалился. Согласен, нет?

– Согласен. Молодец, Витя, глазастый, и с наблюдательностью все в порядке. Добро, ползем обратно, нужно с мужиками посоветоваться…

Пока Лупан занимался антенной, разматывая и забрасывая ее на ближайшее дерево, Гулькин составлял текст радиограммы, одновременно продолжая размышлять. В целом все вроде бы понятно: нужно атаковать, пока гитлеровцы расслабились и не ждут нападения. Иначе снимутся с места и уйдут – и гоняй их потом по лесам… если догонишь. Так что отпускать парашютистов нельзя, тут вариантов нет. Но уж больно смущает отсутствие точной информации о численности противника. Если их и на самом деле около десятка или даже больше, хватит ли сил? Не факт, ох не факт…

Александр хорошо помнил занятия, на которых их учили, как следует поступать при двукратном перевесе сил противника. Ведь его группа, как ни крути, разведывательно-поисковая; в реальности же в подобной ситуации нужно гораздо больше людей: группа расчистки, по два бойца, основной и страхующий, на каждого часового. Группа отсечения на случай прорыва врага из западни численностью до двух отделений. Снайперы для контроля окон перед началом штурма. Секреты, перекрывающие пути возможного подхода к немцам помощи. Ну и, собственно, атакующая группа, по числу вражеских бойцов внутри. Вот именно что по числу, ага… А если не справятся, если будут неоправданные потери и часть немцев уйдет в лес? Да ему, как командиру группы, за такое сразу трибунал, и хорошо, если по итогам не вышак выйдет! С другой стороны – смотри выше, как говорится, – отпускать фрицев категорически нельзя. Еще хуже получится. Так что придется работать, под свою ответственность. Помощь-то ни при каких условиях не успеет. А уж там? Как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах. Победителей на Руси испокон веков не судят.

– Есть, командир, – подготовив и проверив радиостанцию, доложил Иван, отрывая Гулькина от невеселых мыслей. – Что передавать?