В этом туалете шесть кабинок, и, судя по всему, пусты все, кроме одной. Мария заняла самую дальнюю, и я тихо стою у двери и слушаю, как ее рвет. Она кажется ужасно больной, и я едва сдерживаюсь, чтобы не отреагировать сходно. Никому из нас не пойдет на пользу, если я заболею. Но да, ее явно уже рвет чуть ли не мозгами. Я наклоняюсь, чтобы заглянуть в щель под дверью, и вижу, что она на коленях перед унитазом. Я быстро выпрямляюсь, когда слышу, что звуки рвоты затихают, и вот ее закончило тошнить, она последний раз смывает воду и поднимается.

Она понятия не имеет, что кто-то здесь есть, судя по ее удивленному взгляду, когда она медленно открывает дверь и выходит, вытирая рот.

— О, не обращай на меня внимания, — быстро говорю, пренебрежительно помахивая рукой.

Она просто смотрит на меня, и я практически слышу ее мысли. Она ненавидит меня естественно, потому что, как и большинство девчонок в этой проклятой школе, конечно, завидует. Она думает, что попалась на горячем и что я собираюсь бегать по Хогвартсу, разбалтывая ее секрет. Ну… Для начала я должна этот секрет узнать.

— Ты знаешь, что ты неправильно это делаешь, верно? — она тупо на меня смотрит, так что я облокачиваюсь на одну из раковин и продолжаю. — Если у тебя есть ложка или что-то вроде этого, чтобы придерживать язык, ты сможешь пролезть ею глубже и дотянуться до той свисающей штуки в горле. Это самый легкий способ. Это даже не больно, это происходит автоматически.

Мария смотрит на меня. Она выглядит усталой и растерянной. Наконец, она говорит:

— О чем ты?

— Ну, я тебя слышала, — говорю я, стараясь выглядеть сочувствующей и такой тактичной, как только можно. — Ты здесь вызывала рвоту. И тебе явно было больно протаскивать пальцы в глотку, это ведь не обязательно, так? Я серьезно, если дотронешься до этой свисающей штуки — не знаю, как она называется, но ты понимаешь, о чем я, верно? Ну вот, дотронешься, и тебя сразу же вырвет, без задыхания и страданий. Так намного лучше.

Мария смотрит на меня тяжелым взглядом, и она ни капельки не выглядит развеселившейся. На самом деле она выглядит так, будто хочет меня ударить. Хотела бы я, чтобы она попробовала… Наконец, она качает головой и спрашивает:

— Что?

Я лишь улыбаюсь ей плотно сжатыми губами и прикидываюсь сочувствующей:

— Не стесняйся. Так делают многие девчонки, знаешь?

— Что делают?

— Вызывают рвоту после еды, — пожимаю я плечами, будто в этом нет ничего особенного.

— Ты думаешь, я — булимичка? — тупо спрашивает она.

Я снова улыбаюсь.

— Это нормально, Мария. Я не скажу. И, между прочим, ты отлично выглядишь, — ложь. — Я точно могу сказать, что ты скинула пару килограмм, — снова ложь.

Она расстреливает меня взглядом, и я стараюсь не выглядеть веселой. Это на самом деле забавно.

— Я не булимичка, — твердо говорит она, поворачиваясь к другой раковине, чтобы умыться.

— О, — я прикидываюсь встревоженной. — Но ты казалась такой больной! Может мне вызвать медсестру? — я отстраняюсь от раковины и придвигаюсь к ней, будто думая помочь.

— Нет! — быстро говорит она, оборачиваясь и явно паникуя. — Я в порядке.

— Тогда что не так? — я качаю головой, притворяясь дурой. — Тебя не может тошнить без причины. Если только ты не специально. Или… — мой голос затихает, и я призываю на помощь все свои актерские способности. — Мария, ты же не… — я смотрю на нее огромными глазами, и она смотрит на меня, и в ее глазах паника и отчаяние. В яблочко. — Ты действительно?

Ее глаза тут же начинают увлажняться. О, прекрасно. Теперь она будет нахер рыдать. Хьюго мне столько задолжает.

— О господи… — говорю я наполовину наигранно, наполовину серьезно. До меня только сейчас дошло, что, если она действительно беременна, моему кузену полный пиздец. Невероятно. Я смотрю на нее, стараясь увидеть на ее лице хоть что-то, что скажет, что это неправда, но этого нет. Это правда.

— Пожалуйста, никому не говори, — умоляет она секунду спустя и выглядит совершенно отчаявшейся. — Пожалуйста. Никто не знает…

— Разве ты не должна была сказать, ну, не знаю, его отцу? — я не могу остановить свой грубый тон. Это получилось автоматически. Мария выглядит униженной и еще более напуганной, и она смотрит на меня так остро, словно проверяет, не знаю ли я что-то. Наконец, она отворачивается. — Я даже не знала, что у тебя есть парень, — продолжаю я, немного сбавляя резкость.

— Он не мой парень, — бормочет она.

— Тогда кто? — требовательно спрашиваю я. Теперь я очень серьезна.

Она смотрит на меня, и ее глаза все еще на мокром месте. Она совсем мне не доверяет и точно не должна. Но это мой кузен, черт возьми, так что лучше бы ей признаться.

— Никто, — наконец шепчет она. — Это неважно. Я даже не знаю, что сделаю.

— Что? — о, черт, нет. — Ты не серьезно. Ты не можешь просто… решить что-то в этом роде и не сказать ему!

— Это не твое дело! — выкрикивает она и теперь выглядит больше сердитой, чем отчаявшейся.

— Это мое на хрен дело.

— Почему? — требует она и тяжело смотрит на меня, как будто пытается запугать. Это не срабатывает, конечно, потому что я точно знаю, что она делает. Она пытается понять, знаю ли я. Она хочет, чтобы я сказала это, а я не скажу. Я просто смотрю на нее таким же тяжелым взглядом.

— Скажи ему, — твердо говорю я. И я это серьезно.

Мария недовольно смотрит на меня, но вдруг решает, что это того не стоит. Она знает, что уже и так подставилась, поэтому перекидывает сумку через плечо и протискивается мимо меня, ужасно торопясь поскорее сбежать. Я смотрю на ее отражение в зеркале, пока она выходит в дверь. Я не знаю, что думать и что делать. Смешно даже, как внезапно все перевернулось и стало настоящим.

И это будет полная катастрофа…

Даже не думая об этом, я выхожу из туалета и иду по коридору. Он теперь заполнен учениками, потому что все торопятся на первый урок. У меня зелья, а подземелья где-то в миллионах милях отсюда. Я иду ровным шагом — не слишком быстро, не слишком медленно. Я игнорирую всех, кто пытается привлечь мое внимание взмахами руки, улыбками, приветами. У меня ни на кого из них нет времени. Мне нужно кое о чем позаботиться, и сначала разберемся с важными вещами, это срочно.

Большинство моих одноклассников уже внизу, когда я быстро и выверено спускаюсь по лестнице. Воздух здесь довольно холодный, но я с трудом замечаю это. Лидия растерянно смотрит на меня, пока болтает с Майклом Доунером. Я тут же вспоминаю, что обещала ей вернуться к завтраку. Такое ощущение, будто это было миллион лет назад, а ведь прошло лишь несколько минут. Я игнорирую ее и всех остальных. Хьюго и Аманда стоят отдельно от других в противоположной стороне коридора. Они видят, что я иду, и ни один из них не двигается, пока я приближаюсь к ним. Наконец я подхожу, становлюсь перед ним и решительно упираю руки в бока. Нет никакого смысла ходить вокруг да около.