– Начните заново, – прорычал дьявол, чуть остывая. – Попробуйте уменьшить огонь.

Черт еще раз поклонился и, вспыхнув ярко-оранжевым пламенем, исчез. Дьявол посмотрел вдаль невидящими глазами и снова склонился над кулинарными книгами. Когда-нибудь он научится, он поймет, как готовить этот пирог. И тогда… Тогда он отомстит этому смертному, который посмел так обойтись с ним. Если только этот смертный к тому времени не достигнет большего могущества, чем он.

Дьявол принюхался, издалека тянуло паленым. Так пахли не горящие в аду мученики, так пах сгоревший яблочный пирог.

Была пятница и, кажется, тринадцатое число. Впрочем, насчет числа Изя сомневался, поскольку вчера было одиннадцатое, а завтра семнадцатое. Но то, что пятница, – это точно, хотя, возможно, и среда. Мелкий противный дождичек, начавшийся еще с полчаса назад, вводил Изю в состояние уныния. В таком состоянии нужно было куда-то пойти и с кем-то выпить. Или с кем-то пойти и куда-то выпить. Он открыл первую попавшуюся страницу в первой попавшейся записной книжке, где громкими буквами по веселому белому полю шла звонкая, но записанная на букву «С» фамилия Либерштейн. Он долго вспоминал, кто бы это мог быть, но, так и не вспомнив, решил, что, пожалуй, Либерштейн ему подойдет. Изя решил позвонить данному субъекту, но, подойдя к телефону-автомату, обнаружил, что в книжке вместо телефона записан адрес: улица Долговязов, дом 13, квартира 666. Куда он и направился небодрым строевым шагом.

Звонок не работал, сколько он ни нажимал кнопку. Но дверь открыли сразу, по первому стуку. На пороге стоял молодой человек. Изя сразу вспомнил, где его видел – как ни странно, в этой же квартире.

– Здравствуй, Изя, дорогой! – произнес с грузинским акцентом Либерштейн, носящий громкое имя Фриц. – Вах, с чем пожаловал?

– С Изей, – ответил Вах.

– Молодец! Поставь его в холодильник.

Но в холодильнике стоять Изя не хотел, а потому, не обращая внимания на протесты непонятного Ваха, прошел в комнату.

В комнате было холодно и сыро, как в старом промозглом склепе. Изя сразу вспомнил свою бабушку – как она там, родная. Мысленно представил себе обглоданную черепушку и покосившийся гроб, смахнул скупую мужскую слезу. Обглоданный червями скелет подмигнул ему пустой глазницей: «Здравствуй внучек. Приходи, я по тебе соскучилась». Изю передернуло, он попытался отмахнуть столь чувственное видение. Но видение не отмахнулось. Тогда отмахнулся Изя. Видение, потирая ушибленное место, ретировалось.

– Вот ты, значит, как с бабушками! – голос был незнакомый и женский.

Изя повернулся. В углу у массивного дубового стола с резными ножками сидела невзрачного вида женщина. Которая при втором взгляде оказывалась весьма взрачной. Блеснула молния, захлопали окна, затрепетали занавески, из-под стола метнулась черная кошка, полетели вороны, зашумели летучие мыши, забегали пауки, крысы, тараканы, запахло серой и луком, глаза женщины полыхнули дьявольским огнем. «Показалось», – подумал Изя. «Хрен тебе», – подумала женщина. В ответ Изя судорожно сглотнул.

– Ты кто? – спросил он, пытаясь совладать с непослушным голосом.

– Это моя жена, – вмешался взявшийся невесть откуда Фриц, – Глаша.

– Ты женат? – все еще пытаясь сглотнуть, спросил Изя.

– Да. Познакомились на очередном собрании секты евреев-антисемитов. Знакомься, Глаша, это Изя Иванов.

– Еврей? – подала голос Либерштейниха.

– Великоросс, – обиделся за друга Фриц.

– А почему фамилия такая нерусская? – не унималась женщина.

– Дурное наследство, – вывернулся Изя и попытался перевести разговор в иное русло. – И давно вы женаты?

– С тех пор как стали аскетами. Не пьем, не курим, не материмся.

– А спите… – полюбопытствовал Иванов, – на одной кровати?

– Конечно, – искренне возмутился Либерштейн, – на одной, двухъярусной. Она наверху, а я в соседней комнате.

Изя затосковал, поняв, что явно ошибся адресом. Повисла неловкая пауза. Настолько неловкая, что не смогла удержаться и шмякнулась об пол.

– Ну ладно, располагайся, я за водкой, в магазин, – нарушил молчание Фриц.

– Так вы ж не пьете, – радостно удивился гость.

– Мы и не пьем. Аскеза – понимать надо. Мы похмеляемся. Ну, я пошел, – хлопнул древней окосевшей дверью хозяин… и пошел…

Изя поежился, потом еще раз, и еще. Оставаться наедине с Этой: Глашей, Либерштейн, евреем, антисемитом, аскетом, женщиной – он хотел, а потому продолжил ежиться. Застывшая в сыром воздухе тишина не давала покоя. «О чем с ней говорить?» – металось в голове у Изи, и не только в голове. Впрочем, там металось нечто иное.

– Пить будешь? – спросила хозяйка.

– Буду.

– Предсказатель, блин. Садись, – похлопала она по дивану, который принялся весьма эротично вибрировать и постанывать.

Изя недоверчиво покосился на возбужденный диван, но приглашение принял. Диван крикнул: «Ай» – и успокоился. Изя тоже крикнул: «Ай», но успокаиваться не стал.

– Двулик, Двулик, Двулик, – позвала кого-то хозяйка.

В комнату, путаясь в лапах, прибежала собака – по крайней мере, так вначале показалось. Как ни странно, но собакой она оказалась лишь отчасти, а точнее, от двух частей. С обеих сторон тело заканчивалось весьма выразительной задницей. Либерштейниха кинула под стол одну из обильно на нем же валявшихся костей. За ней же устремилась и животинка. Снизу раздались довольные похлипывания. За процессом поглощения Изя решил не наблюдать, а потому перенес свое внимание на спрятанную под распахнутым халатом женскую фигуру:

– Красивое белье.

Хозяйка с подозрением оглядела свое тело:

– У меня ж его нет.

– Вот это и красиво, – подтвердил Изя и перешел к действиям.

Но ему помешали – две холодные, растущие из дивана, волосатые лапы схватили за ноги и с криками: «Моё, моё» принялись запихивать его под диван.

– Наше, – возразила хозяйка. – Ты отпустил бы его, аскеза все-таки.

– Бяка, – обиделись лапы и с ворчанием исчезли под диваном.

В мозгу Изи начали зарождаться смутные сомнения: «Что-то здесь не так. Опять показалось? Слишком часто кажется в последнее время. Вроде еще не пил. Или пил? Нет, я бы заметил. Или не кажется?» И сомнения продолжали зарождаться и сгущаться.

Страшный, скрежещущий, будто гвоздем по стеклу, звук вывел Изю из состояния глупой задумчивости. После столь триумфального рождения сомнения быстренько развились и… умерли.

– Сиди, это меня, – пояснила хозяйка и упорхнула в соседнюю комнату, к телефону, как оказалось.

– А-а-а-э-э-э… – возразил Изя и принялся коротать время осмотром помещения.

Помещение было вполне обычным для ненормального. Веселенькие занавески похоронного цвета, пара электрических стульчиков, уютная домашняя виселица, скелет в семейных трусах и бабочке, томик Пушкина в одном углу и головастик-переросток в другом. Противоположную стену занимала дубовая полка, заросшая мхом и грибами. Большинство книг были заботливо расставлены по сериям: Жизнь Замечательных Людей в автобиографиях: Ф. Крюгер, гр-ф Дракула, Помидоры-убийцы, броневик Ленина; Библиотека фантастики: А. Т. Фоменко, Программа партии, Учебник истории СССР с древнейших времен до 1867 г., «Как заработать миллион». А также иные непонятные книги с отдельными заголовками: «Гадание на спицах», «Вязание на картах», «Маячение на глазах», «Играние на нервах» и «Что-то на чем-то». Левее полок стену украшали плакаты с изображением популярных футболистов. Тот факт, что люди на фотографиях были всего лишь изображениями, отнюдь не мешал им проводить матчи, перегоняя мяч с одного плаката на другой. После очередного гола в ворота «Спартака» Изя плюнул на глупую игру (что, впрочем, не помешало футболистам сделать то же самое) и, утеревшись плевками знаменитостей, перешел к созерцанию главной достопримечательности любого дома – стола.