Несколько следующих вечеров он являлся совсем поздно, и только дня через три или четыре мать снова перехватила его. На этот раз кровать, на которой спала девушка, не просто вздрагивала, а ходила ходуном. А под полом в непонятном ритме раздавались глухие удары, как будто кто-то колотил в пол кувалдой, обернутой в тряпку.
Дядя Ваня, разозлившись от непонятности, взял керосиновую лампу и, заглянув под койку, трижды постучал кулаком в пол. Чуть погодя... раздался ответный стук. Постучал дважды - в ответ тоже что-то стучит дважды. Триждытрижды. Здесь нужно помянуть две детали. Первая: пол в доме был тогда земляной, и никакого подвала под ним не было. Вторая: девушка ни разу не проснулась, несмотря на то, что стук, нет не стук уже, а грохот из-под пола был таким сильным, что болели уши. А рядом, за перегородкой не было слышно ни звука; если не считать храпа деда Петра. Баба Донна совсем извелась, а когда дядя Ваня было заикнулся - может, разбудить спящую - баба Донна всполошилась, закрестилась, и дядя Ваня отступился. И тут на Следующее утро девушка проснулась рано, встала и, умывшись, сказала: - Дед приходил. Пора домой...
С этого дня все прекратилось - и койка стояла спокойно, как прежде, и под полом не раздавалось ни малейшего звука, как ни вслушивался дядя Ваня.
- Вот такая- в общем чертовщина случилась,- заключил дядя Ваня и, помолчав, добавил: - Вообще-то, отец ее, ну, этой девки, воду умел открывать - его по всему Буджаку знали, А про бабку ее, мамину тетку Минадору вообще черт-те что говорили, Ну, будто она кошкой или собакой могла обернуться...
Тут дядька Танас уже не вытерпел: - А, брехня собачья!
Дядя Ваня не успел ответить, только обиженно заморгал, как снаружи раздался стук калитки, -Aral - крушулся на табуретке дядька Танас. Андрушка с Соней явились. Ну, мы сейчас ему дадим!
Едва дядя Андрушка шагнул через порог, Танас накинулся на него: - Ну, ты даешь, Андрушка! Всего от тебя ожидал, но такого!
- Ч го такое, что такое? - всполошился дядя Андрушка.- Что такое? Что случилось?
Но тут вступила тяжелая артиллерия: дядя Ваня с медленной укоризной проговорил: - Да-а... Ну кто ж так делает, Андрушка?
- Да что такое?! - не понимал или делал вид, что не понимает, дядя Андрушка.
- Что? Как - что? Ключ, говорит, там вон, берите, мое, что ли... Вот и сидим здесь два часа, молимся на твой графин! - вскипел дядька Танас.Племянник приехал, а он...
Дядя Андрушка кинулся в сени, слышно было - принялся шарить, что-то уронил, и вдруг вскрикнул: - Да вот же ключ! Вы что - слепые, что ли?!
- Где ключ, что ты там плетешь? - привстал Танас.
- Брешет,- убежденно сказал дядя Ваня.- Что я его не знаю? - и спросил громко: - За дурачков нас считаешь?
Антон Давыдович едва сдерживался, чтобы не рас хохотаться - возмущение дядек было таким неподдельным, как будто они на самом деле просидели два часа за пустым графином.
- Да вот он ключ, что вы! Вот тут, под половик завалился,- врал дядя Андрушка.
Танас подмигнул и сварливым голосом спросил: - Ну, а дальше что?
Дядя Аидрушка подскочил к столу, схватил пустой графин, метнулся к дверям и через две минуты, суетливо расчистив на столе место, поставил полный графин, Простили его после третьего стакана.
Когда графин снова опустел, Танас повертелся немного, посмотрел туда-сюда, но, убедившись, что графин всетаки последний, глянул на ходики и спросил Антона Давыдовича: - Ну что, Антоша, здесь ночевать будешь или ко мне пойдешь?
- К тебе? - ехидно сказал дядя Ваня.- В твой свинюшник? Хэ!
... Дядя'Ваня в соседней комнате вздыхал, ворочался, Потом встал, тяжело прошел через комнату, звякнула ложка - пил какое-то лекарство...
Антон Давыдович по привычке перебрал все случившееся за день, и тут только до него дошло - он-то лежит на том самом месте. Только вместо "солдатской" койки старенькая тахта... Что же это все-таки могло быть? Дяде Ване он, безусловно, верил. Приврать для красного словца тот, конечно, может, как и всякий. Но сочинить целую историю - зачем? Так что же это все-таки было? Задав себе снова этот вопрос, он тут же подумал - гадать ведь явно бесполезно. Вставать рано, а за полчаса ничего не придумаешь. Вон дядя Ваня за сорок лет и то не нашел объяснения тому, чему оказался свидетелем. Так что давайте, сэр, почивать. И уже на грани сна в памяти всплыло какое-то странное имя, он как будто вспомнил что-то важное- и заснул. Ночью что-то снилось, но, проснувшись в понятном состоянии, он не мог вспомнить ничего или почти ничего - так, обрывки, бессвязные и неясные. Впрочем, вспомнить и не старался особенно.
Под ахи тети Сони: "Смотри, ничего не ест!" - он быстро позавтракал. Встретив выразительный взгляд дяди Вани, в котором только слепой не прочитал бы немого вопроса, покачал головой. Дядя Ваня с сожалением посмотрел на пустой графин и поднялся проводить племянника.
В город шагали той же дорогой. На сей раз дядя Ваня "босяка" не поминал, а только пыхтел - дорога шла в гору.
- Может, останешься переночевать еще? - спросил дядя Ваня.
Антон Давыдович пожал плечами.
- Ну смотри. Я, конечно, понимаю - дела..
К окошку кассы стояло всего три-четыре человека и уже минут через пять он сидел в автобусе, так и не успев повидаться с остальными дядьками.
Здесь, собственно, можно было бы поставить точку.
Дяди Ванину историю Антон Давыдович вскоре наверняка благополучно бы забыл, как это уже однажды было. Но случилось так, как не однажды случалось: совершенно безобидное на первый взгляд происшествие вдруг обернулось ключом к догадке.
Сейчас он уже не помнил, но, кажется, месяца через два однокурсники затеяли КВН и ему было поручено подобрать литературу по древней истории края. И он, листая геродотовскую "Историю", наткнулся в "Мельпомене" на такое, что сразу напомнило полузабытое: Геродот рассказывал о племени невров - "Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины по крайней мере утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик". Геродот на всякий случай заключает; "Меня эти россказни, конечно, не могут убедить. Тем не менее так говорят и даже клятвенно утверждают это".
Хотя отец истории категорически отмежевывается от пересказанных сведений - россказней, которым он верит, во всех девяти книгах предостаточно: в людей, принимающих волчий облик, он не верит, а в том, что неподалеку от владений невров лежит страна, жители которой питаются исключительно сосновыми шишками, ни капельки не сомневается! Хотя, если на то пошло, человек может превратиться в "волка", скажем, на тотемическом празднике.
Шаман еще и не такое может выкинуть.
Впрочем, Геродота в любом случае винить ни к чему- во множестве древних сочинений о далеких странах можно встретить байки и похлеще. Этому есть парадоксальное объяснение: если бы путешественник, вернувшийся из далеких краев, стал утверждать, что там живут такие же люди, его бы сочли вралем. Вот и приходилось для "достоверности" выдумывать небылицы, И здесь во второй раз можно было бы поставить точку. Но у него на ладони уже лежал ключ. Правда, что это за ключ, он еще не понимал. Просто вдруг подумалось; почему некоторые сообщения древних можно истолковывать, а некоторые так и остаются небылицами? Например, одноногие люди, о которых сообщает то ли Геродот, то ли Марко Поло. А может, их тоже можно объяснить? И наконец, может быть, тому же волчьему облику можно найти иное объяснение? Более глубокое и одновременно на первый взгляд почти невероятное? Ведь обилие всевозможных оборотней в мифологии и сказках всех народов с древнейших времен вряд ли можно объяснить только как следы тотемизма. И уже совершенно невозможно предположить, что репутацию классической ведьмы, умевшей обернуться собакой или кошкой, принесло сельской бабке Минадоре участие в тотемическом празднике, возможном на этой земле во времена Геродота, но никак не возможном в начале двадцатого века.
