Дяди Андрушка взволновался: - Да что ты, Танасаке! Ключ от сарая вон там лежит. Ваня же знает!
Дядя Ваня примирительно кивнул, а дядя Андрушка продолжал оправдываться: - Что, вино мое, что ли? Наше ведь, общее...
- Ну ладно, иди, иди, пошутить нельзя,- сказал Танас, убедившись, что ближайшее будущее светло и прекрасно...
Дядя Андрушка с тетей Соней еще наверняка не успели досмотреть киножурнал, как графин опустел - свою репутацию Танас не подмочил.
- Ну, где там этот ваш ключ? - спросил он, решительно поднимаясь.
- Там вон,- дядя Ваня кивнул на прибитую у притолоки почерневшую от времени полочку, которую он выпилил лобзиком лет сорок назад. Танас пошарил рукой и обернулся: - Тебе что, делать нечего?
- Что такое?
- Где ключ, спрашиваю?
Дядя Ваня забеспокоился, вылез из-за стола, тоже пошарил рукой, потом снял полочку с гвоздя и осмотрел ее со всех сторон.
- Ну Андрушка! Ну жмот! - вскипел дядька Танас, уразумев, что надежды его рухнули.
- Подожди,- вдруг сказал дядя Ваня.- А может, он ключ в замке оставил? Пошли.
Первым в дверь выскочил Танас. Дядя Ваня запыхтел сзади. Мальчик заворочался в будке, но промолчал. На двери сарая за углом дома черной полоской темнел засов.
Замок был продет в кольцо и, конечно, заперт.
Тут уж рассердился и дядя Ваня. Бочонок вина был общей собственностью - урожай с пяти соток виноградника. Дядя Андрушка, конечно, сообразил, что доверить ключ братцам с племянником, мягко говоря, неблагоразумно - в два счета переполовинят бочонок.
Огорчение дядюшек было так велико, они так приплясывали у запертой двери, что Антону Давыдовичу стало их жалко. Приглядевшись к замку, он спросил топтавшихся у двери дядек: - Ну, что дадите, если я отопру?
Танас даже подскочил: - Он еще спрашивает! - но, убоясь нового разочарования, с недоверием добавил: - Чем отопрешь- пальцем?
- Дядя Ваня, старая ученическая ручка найдется?
В ящике под кухонным столом среди поломанных выключателей, ржавых гвоздей и прочего хозяйственного полумусора отыскалась старая ручка-вставочка, которой писал еще, наверное, Петька в первом классе.
- Ну на кой она тебе черт? - удивлялся дядя Танас, поминутно ругавший жмота Андрушку и раззяву Ваньку, Замок был винтовой, стоило покрепче вогнать в отверстие металлическую трубочку старой вставочки, как винт отвертеть было проще пареной репы.
Дядьки развеселились, как мальчишки. Разливая вино по стаканам, Танас с сожалением сказал: - Наказать бы его, жмота, выпить все вино, чтоб знал в другой раз!
- Ты не разгоняйся, Танас, половина бочонка моя,заметил дядя Ваня.
Но Танас успокоил его: - Эге, так даже лучше! Полбочонка-то мы осилим - вот и выпьем Андрушкину половину! Начали!
И они принялись наказывать дядьку Андрушку.
Вино было легкое и какое-то радостное, а может, это ощущение возникло не от вина. Потому что и прежде, с вином ли, без вина ли, у него всегда возникало такое чувство в те нечастые встречи с дядьками, особенно, когда их собиралось несколько, или даже только двое, как сегодня. Каскад шуток, всевозможные - вероятные и не очень вероятные истории, веселая перебранка и подначки, какая-то взрывчатая мальчишеская жизнерадостность. Вот и сейчас дядя Ваня, потягивая вино и посмеиваясь, рассказывал, как ему в тридцатом году подбили глаз. Событие само по себе не очень необычное, если не считать, что глаз дяде Ване подбил не какой-нибудь магалянский хулиган, а румынский наследный принц Михай.
- Что же ты ему сдачи не дал? - ехидно спросил Танас, хотя историю эту знал наверняка.
Дядя Ваня отмахнулся лениво и пояснил племяннику: - В караул у дворца - у ворот - солдат ставили.
Вот я и стою, пошевелиться нельзя хоть небо тресни. Скоро уже сменяться было, как вижу вдруг - с той стороны ограды какой-то пацан камешки подбирает. Зачем ему, думаю. И только подумал, он так спокойненько прицеливается - и камень у меня возле уха фьють! И снова целится. Во второй раз не попал, в третий тоже. Тут разводящий показался, ну, думаю, все, бог сохранил, и только подумал - из глаз искры посыпались... Понал-таки, стервец...
- Так он дворянин, выходит! - подмигнул Танас.
- Чего еще? - опешил дядя Ваня.
- А как же - это же закон: кого король или там принц ударит - тот сразу рыцарство получает. Эх ты, темнота, такой шанс проворонил!
Дядя Ваня покосился на брата и снисходительно сказал: - Трепло, что с него взять?
В сенях что-то с треском обвалилось. Дядька Танзс, сидевший у самой двери, выглянул, не вставая, но ничего не увидел, поднялся, шагнул за порог, чертыхнулся и появился снова, держа в вытянутой руке какие-то обломки: - Цацка твоя свалилась,- сказал он дяде Ване.
"Цацка" - была полочка, когда-то выпиленная дядей Ваней. Когда искали ключ от сарая, он снял ее, потом повесил на место, но, видно, повесил плохо или гвоздь перержавел.
Происшествие совершенно пустяковое, но дядя Ваня помрачнел как-то. "Неужели полки ему жалко?" - подумал Антон Давыдович, но тут же вспомнил, что полку эту тот делал сам, и провисела она на этом самом месте четыре десятка лет. А вещь, столько времени служившая честно, уже немного больше, чем просто вещь. А дядя Ваня, как-то зябко поежившись, сказал: - Вот чертова полка. Как по нервам трахнула, - Испугался? - неподдельно удивился Танас.
Но дядя Ваня только пожал плечами и спросил Антона Давыдовича: Слушай, отец тебе эту историю не рассказывал?
- Какую историю?
- Ну, про стук,- пояснил дядя Ваня.
- Какой еще стук? - перебил дядька Танас и решительно поднял стакан: -Ну, давайте, стукнемся!
- Успеешь еще, достукаешься,- недовольно сказал дядя Ваня.
Дядьки еще некоторое время препирались, пришлось вмешаться: - Так что за стук, какая история?
Дядя Ваня поерзал на стуле, потом, еще не остыв от перебранки с братом, сказал: - В общем, это в двадцатом году случилось. Этого босяка,дядя Ваня мотнул подбородком в сторону брата,здесь не было, его в это время черт знает где носило...
Дядька Танас не успел открыть рта, потому что Антон Давидович тут же прихлопнул готовый разгореться уголек перепалки, спросив: - Ну так что все-таки случилось?
Дядя Ваня попыхтел, зачем-то отодвинул стакан и сказал: - Да черт его знает, как рассказать...
- За столько лет даже сбрехнуть не научился? - не вытерпел Танас.
- Да отвяжись, Танасаке,- отмахнулся дядя Ваня.
Видно было, что ему никак не удавалось решить - с чего начать, - Ну, в общем так,- наконец махнул он рукой.- Мы с твоим отцом тогда парубковали вовсю,- и, спохватившись, извиняющимся тоном добавил,- молодые были, сам понимаешь... Да. Так вот. Прихожу я однажды уже под утро. Смотрю, мама не спит, ждет. Они с отцом рано ложились, чего сидеть керосин жечь, вставать надо до света. Ну, думаю, решила проверить, когда я домой являюсь. Нет, оказывается. Правда, поворчала немного, для порядка.
- Пришел, слава богу,- говорит.- Дождешься, что тебе на магале ноги переломают, ухажор.
В общем, ждала она, чтоб я в темноте на свою кровать не полез.
- Что? - переспросил Танас.
Но дядя Ваня, видимо, ухватившись за ниточку рассказа, продолжал: Жили мы тогда вот в этой самой комнате. Вот так, поперек,- он показал рукой,- перегородка фанерная была. С этой стороны мать с отцом спали. А вот тут, сразу за перегородкой моя койка стояла. Такая, знаешь, раскладная "солдатская" называлась. И вот оказывается, приехала родственница какая-то из села и мама ей койку мою отдала.
Дядька Танас хохотнул: - Вот визгу-то было бы!
Когда дядя Ваня сказал: ...койку мою ей отдала,.. - Антон Давыдович вдруг вспомнил, и даже удивился - почему не вспомнил сразу. Правда, непонятную эту историю отец рассказал лет десять назад, а то и больше. И скорее всего не ему, он еще мальчишкой был, и просто, видимо, при разговоре оказался.
В общем, главное в этой истории выглядело так.
Однажды, когда дядя Ваня в очередной раз пришел домой за полночь и уже было собрался улечься на топчан под яблоней, вышла баба Донна и встревоженно позвала его. И когда он вошел вслед за матерью в половину, где спала гостья, он сначала не понял, чего хочет мать. Но, приглядевшись, увидел, что койка мелко подрагивает и вдруг услышал где-то пед полом тихое, но явственное постукивание. Надо сказать, что в тот вечер дядя Ваня был несколько поддавши, потому, постояв немного, шепнул матери: - А черт его знает, спать пойду.
