Между нашими губами почти не было пространства. Всего лишь немного приподнять подбородок, и наши губы встретятся в поцелуе, который я отчаянно хочу почувствовать. Его дыхание казалось мягким шепотом на моих губах и, прежде чем я смогла остановить себя, я наклонила голову так, что мы почти соприкоснулись.

Дверь «Сахарной Лачуги» открылась и разрушила чары.

— Хит?..

Я обернулась и увидела девушку из бара, стоящую в дверном проеме, одетую в немного более насыщенный цвет, чем обозленное выражение ее лица.

И все те доводы держаться подальше от Хита проявились во всей красе.

В этот момент она в себе вмещала все, чего я боялась. Она представляла каждую девушку, каждую поклонницу, каждого едва одетого дьявола, который встанет между нами в будущем.

Я не могла этого сделать. Боль была еще слишком свежей. Я посмотрела на девушку, прислонившуюся к дверному проему, как будто она шлюха Дикого Запада из пивной, и сделала шаг назад. Это было слишком быстро.

— Нет... — отчаянно прошептал Хит.

Сколько еще таких девиц мне придется терпеть, если я вернусь к нему?

Хит понял, о чем я думала и что произойдет, потому что он начал трясти головой.

— Малышка, не... — просил он.

Мой голос сорвался, когда комок застрял в горле.

— Считай, что ты свободен.

Он сделал шаг назад, будто я ударила его. Агония на его лице сменилась отчаянием.

— Опять? — сказал он с подозрением. — Ты снова отвергаешь меня?

Я хотела крикнуть «нет», но я снова должна защитить свое сердце.

Он глубоко вздохнул, и его ноздри раздувались, когда он, закусив нижнюю губу, медленно провел по ней зубами. Я видела, как внутри него столкнулись боль и гнев. Если бы я ударила его кувалдой, то ему было бы не так больно.

Он шагнул вперед, а его глаза светились гневом.

— Ты освобождаешь меня? — он едва сдерживался. — Вот так просто? Зная, как я к тебе отношусь? Зная, как сильно я тебя люблю? Зная, как сильно это меня ранит? — он смотрел на меня, и я видела закипающий в нем гнев. Он шагнул ближе. Он был в ярости, и когда он говорил, его голос был опасно низким. — Прекрасно. Ты больше не хочешь меня? Ты хочешь освободить меня... прекрасно! Я свободен. — Он ударил себя в грудь. — С меня хватит. Ты слышишь? С меня хватит. Тебе больше не придется беспокоиться, что я испортил твою жизнь!

Я увидела ухмылку у пивной шлюхи у двери, и мой гнев взял верх надо мной.

— С нами было покончено в тот момент, когда ты засунул свой член в другую! — крикнула я ему прежде, чем повернуться и убежать прочь.

Я плакала всю дорогу домой, потом залезла в душ и плакала еще больше. Я плакала потому, что с нами было покончено и потому, что он сломал нас. Я плакала, потому что мы снова орали друг на друга, а затем разорвали наши отношения. Я плакала, потому что мы были обречены, несмотря на то, как удивительно я чувствовала себя, находясь рядом с ним.

Но в основном я плакала, потому что скучала по нему и любила его так чертовски сильно, что это причиняло боль. Я не хотела, чтобы это закончилось. Я хотела, чтобы было как раньше, прежде чем он вырвал мое сердце и разбил его.

Но вы не можете отменить сделанное.

И вы не можете взять обратно произнесенные слова.

Мысленный образ, что он от злости трахал девушку из бара, послал еще одну волну боли сквозь меня. Я не хотела, чтобы другие девушки лапали его. Он принадлежал мне.

Нет.

Больше нет. Мы только что выяснили это. Я не могу простить его за то, что он облил бензином нашу любовь и поджег ее.

Чувствуя себя несчастной, я даже не сняла полотенце с волос перед тем, как забраться в кровать и спрятаться под одеялом.

Когда Бриджет вернулась домой и открыла дверь в спальню, я притворилась спящей.

Но сон для меня был недосягаем.

18 глава

ХИТ

Это было еще одно замечательное выступление. Толпа была меньше, чем на последнем выступлении, но они были самыми преданными фанатами и их восторг наполнял воздух энергией. Мы не несли ответственность, и впервые за несколько недель я снова почувствовал себя счастливым и живым. Музыка. Фанаты. Я со своими братьями на сцене, все это в совокупности вылилось в потрясающее шоу. Мы были в небольшом лицензированном месте на окраине города. Черт, так приятно ощущать себя дома.

После выступления никто из нас не был готов уехать. Мы остались, выпив с друзьями и поклонниками. Некоторых мы знали, а некоторых нет. Я был назначен водителем. Я не собирался пить ни капли алкоголя, пока не разберусь с Харлоу.

Не то, чтобы у меня был прогресс.

После нашей стычки в «Сахарной Лачуге» я ничего не слышал от нее и не предпринимал попытки увидеться с ней. Я ждал, пока утихнет ее гнев. Я думал, что она могла немного успокоиться, пока мы были в туре с мастерами музыкального фестиваля Хаоса, и, может быть, даже немного соскучится. Но это было простым доказательством того, каким мудаком я был. Время не смягчило ее гнев. То, что я сделал с ней, невозможно было восстановить за несколько недель.

Иногда за проходящими днями я думал, можно ли исправить то, что я сделал. Я уже терял надежду. Я проебал единственный свой шанс с самой удивительной девушкой в мире и был в растерянности относительно того, что делать дальше.

У меня было много возможностей, чтобы двигаться вперед. Блондинки. Брюнетки. Рыжие. На каждом концерте. При каждом знакомстве. Черт, даже тридцатилетняя администраторша из компании, где мы сняли автобус, всучила мне свой номер на записке, прикрепленной к нашему договору.

Затем, в Вирджинии, вернувшись в мотель на окраине города, в котором мы остановились, когда я распахнул дверь, то увидел голую девушку в моей постели. Как, черт возьми, она узнала, что этот номер принадлежит мне. Я усвоил, что некоторые из этих девушек будут делать сумасшедшее дерьмо при любой возможности и избегать их было слишком изматывающе.

Но я не хотел двигаться дальше. Я пытался и не смог. Я был влюблен в единственную девушку, с которой мог представить, что когда-либо разделю свою жизнь. И я не был готов рисковать этим с кем-либо другим.

Единственная девушка, в которой я был заинтересован, на самом деле ненавидела меня.

Но не будет больше никого.

Когда мы были в Сиэтле во время фестивального тура, Арми настоял, чтобы мы посетили Рентон и домик, где вырос его кумир Джими Хендрикс, только чтобы понять, что он был снесен.

— Ублюдки, — разочарованно кричал Арми, святыня была разрушена. — Давайте выпьем в честь Джими.

Так что мы поехали в город и нашли бар, где Арми произнес тост в честь Джими для нас обоих под несколько стаканов бурбона. Когда мы шли обратно к машине, мы проходили мимо ювелирного магазина вниз по улочке. Это место было мгновение-и-ты-пропустишь-его с небольшим изображением на окне и с маленькой входной дверью с облупившейся краской и ржавой дверной ручкой. Но что-то меня потянуло к окну, и там, прямо в центре всех остальных вещей, было кольцо. То, которое я бы надел на палец Харлоу, когда сделал бы ее своей девочкой, навсегда.

Если она когда-нибудь прекратит ненавидеть меня.

— Чувак, серьезно? Она думает, что ты придурок.

Я любил Арми за его жестокую честность.

— Я знаю, что она не скажет мне «да» и через миллион лет, — сказал я, уставившись на потрясающий бриллиант и платину. Но оно было слишком красивым, чтобы не взять его. И я знал, что буду искать сотни лет и не найду более подходящего кольца для Харлоу. Оно было таким же, как она. Одна на миллион.

— Ну, она никогда не скажет «да», если ты ее никогда не спросишь, — сказал Арми, смотря в окно через очки в толстой оправе. Он был мечтой с черными колючими волосами и в черной одежде, напротив белого деревянного ювелирного магазина. Он постучался в окно, как будто на другой стороне был щенок.

— Некоторые вещи слишком ценны, чтобы уходить от них.

Я не знал, имел ли он в виду кольцо или его замечание касалось Харлоу. Я не спросил его, но чувствовал, что он говорил мне пойти за ним.