Цыганка кивала головой, соглашаясь.
- И что, ты мать, знаешь про эти кольца? - поинтересовался Бод.
- Если бы знала что, не отдала бы, - огрызнулась Галла. - Оно мне не открылось. Дарила невесткам, но и те не захотели держать его у себя. Все в один голос говорили, что чувствуют, как будто непотребщину какую у себя оставили. И понимают, что золотое и красивое, а всё равно - как будто лишняя ненужная вещь. Так и валялось кольцо. Я боялась потерять его, потому и избавилась. А ещё, когда я над тобой сидела, шептала, кольцо меня сильно беспокоило: всё хотелось достать его из платочка и вложить тебе в руку. Вот и отдала. А ты так обрадовался - удивил меня! Я поняла, что оно тебе понадобится.
Бод в свою очередь кивнул головой.
- Хочу погадать тебе, - сказала старуха Галла, выгнав из гнилой хаты тощих ободранных внучат.
- Ты мне уже всё сказала, - возразил Бод.
- Не всё, оказывается. Раскрой, покажи ладонь! - настояла цыганка. - Ай, ай! Никогда не видела такого знака! - удивилась она. - Не знаю, что и сказать...
"Где уж тебе, старая, - подумал чародей. - Я не родился, я свалился в эту Явь".
- Тогда подожди, отолью тебе воск.
Цыганка стала приготавливать всё, что необходимо было ей для нового гадания, вертелась по хате и рассказывала:
- Тот самый Сашко, которого ты спас, перенял твоего Навгуна - ай, какое красивое имя! - вечером на дороге. Конь был весь в мыле, испуган - страх! Летел по шляху стрелой. Наши рома сильно удивлялись: как так? Быстро мчится конь, хоть его никто не погоняет? Рома Матвей заглянул в глаза жеребца, а в них отражение: скалится волк. Ну, рома меня кликнул, я курила траву в ноздри коню, только тогда жеребец успокоился. Сашко не поленился, пошёл по шляху в ту сторону, откуда прибежал конь. (Цыганка слукавила: Сашко шёл лазить по деревенским птичникам, а для этого ему нужно было уйти подальше от приютившего их села - у соседей цыгане не воровали). За деревней, в лесу, не боясь темноты, кто-то разговаривал в поздний час. Сашко подкрался, подслушал. Говорила Мокошиха с незнакомкой. Старуха упрекала ту, другую: ставила ей в вину гибель человека - хозяина серого оседланного коня. Ругала: как смела та взять на себя страшный грех убийства? А незнакомка ей на это ответила, назвав Мокошиху бабушкой, что подорожник не первый и не последний. У неё двенадцать осиновых колышков уже забиты - по количеству зарезанных волком людей. Советовала старой утихнуть, говорила, что приходит время её силы и пора бы Мокошихе смириться с этим.
У Бода отдельные мысли, догадки и подозрения сложились в одно целое. И болезнь Букавецких - странная, незнакомая болезнь, прошедшая полосой по сёлам Горвальского края, и внезапная дьявольская метель, и волк, с небывалой хитростью годами обходивший охотничьи засады, и его, Бода, тяжкий сон несли на себе печать чьей-то злой воли.
Галла продолжала:
- Когда-то рассказывали о том, что на стороне у старухи-лекарки живёт дочь, рождённая не в браке, а потому магистрат отказал дочери в праве жить в городе. Если и внучка Мокошихи из бастров*, то и ей в место дорога заказана.
Бод кивнул: таков суровый закон: бастров не пускают в город. Ещё он знал: по поверью, три поколения женщин, рожавших вне брака, произведут на свет страшную ведьму или колдуна.
- Как же никто не ведал о ведьме раньше? - спросил он цыганку.
- Может, молода была, ничего ещё не умела; может, не здесь росла - предположила Галла. - А что молода, знаю от Сашко, он догадался по голосу.
- Так. Молода и жестока непомерно?!
- Как раз потому и жестока, что молода - силу пробует! - пояснила цыганка.
- Что? - удивился Бод
- Мы по этим землям кочуем уж много лет, и я помню, чем баловалась Мокошиха в молодости.
- Галла, не знаю, что Мокошиха раньше делала, но нельзя, запрещено Знающему нести зло. Покарание примет, не спрячется, не отвертится, - ответил чародей.
- Нет, ты и вправду чудной! - подняла на него глаза цыганка, несказанно удивившись услышанному. Что за поповщина лезет из бортника, и как её примирить с тем ремеслом, которым пробавлялись испокон веку цыгане?
- Я сейчас же отолью воск, воск не соврёт, всё скажет.
Но воск ничего не сказал; по воде кружились круглые капли.
- Ты что на себе носишь? - возмутилась старуха. - Не доверяешь старой Галле? Я тебе добра желаю! Ты дорогу кому-то перешёл. Посмотреть наперёд могла бы, предупредить!
Бод подумал. Сообразил, в чём причина, стал снимать верхнюю одежду, сапоги - во всём лежала очич-трава отводящая.
Цыганка смотрела на него, сверля глазами. Рубаха не скрывала сильное тело бортника, столько лет лазившего по деревьям на невиданную высоту*.
"Грудь широкая, выпуклая, в бёдрах узок, стройные ноги крепки - хорош мужик, ах, хорош, - как породистый конь!"
- Эх, красавчик! Жалко, не встретился ты мне раньше, уж я бы тебя охмурила! О, да воск показывать стал, - отвернулась Галла от чародея. Потом сверкнула глазами на него, засмеялась старушачьим сухим смехом:
- Свадьба твоя будет послезавтра, слышишь?
"Близкий срок зря назвала - неправда твоя, я ещё не знаю, как за это дело взяться!" - подумал бортник в ответ.
- Ай, ай, ай! Ну, кто бы мог подумать?! - продолжала смеяться цыганка. - И этот перец* мне будет говорить, что зло творить нельзя? Посмотрю, что запоёшь, когда попробуешь скоромного, да прикипишь к бабе!
Боду пришлось мысленно собраться и даже произнести сильное успокаивающее заклинание, чтобы не покраснеть: вот ядовитая старуха - знает же всё-таки немало!
- Мать, ты зачем меня сюда позвала? - сказал он строго. - Я одеваться буду.
- Потерпи, - буркнула цыганка, глядя в воск и став серьёзной. - Хоть я не красна девка, но ради пользы дела посиди без твоей зачарованной одежды. А ещё лучше - покрути воду в чаше своей рукой. Смотри!
Бод склонился над водой: воск слился в женскую фигуру, женщина превратилась в чудовище и погналась за кем-то маленьким и неуклюжим, затем стала глотать, - Бод присмотрелся, - маленьких детей! Женская фигура располнела, и чародей узнал в силуэте, к своему ужасу, Мокошиху такой, какая она стала сейчас, на его памяти. Вторая форма отлилась в тонкую фигуру, но была эта женщина лохмата до безобразия, и кружилась-летала над крышами домов и церквей. Что потом показывал воск, Бод помнил как в полусне. Это удивило и раздосадовало его: кто-то вмешался в сознание, не давая рассмотреть картину будущего. Он немедленно собрал волю, закрылся от чужих мыслей, взглянул на старуху, как будто видел её впервые. По морщинистому лицу цыганки пробежала лёгкая тень - или смутилась, или испугалась чего-то Галла.
- Довольно! - решительно оборвал гадание чародей. - Я ухожу. Спасибо, что берегли коня. Спасибо за то, что предупредила, мать. Что-то тёмное собирается в полночной стороне. Буду знать. А пока - прощай. И он по-особому взглянул на старуху, пытаясь словить, зацепить её глаза своим взором.
Но цыганка неожиданно вскипела:
- Молод ты ещё! Не поймал ты меня ни на чём и не поймаешь! Я тебе как лучше хотела сделать, а ты не доверяешь, не даёшься. Гляди, как бы не пожалел об этом, умник!
Когда чародей ускакал на сером Навгуне, цыганка, посмотрев ему вслед, зло сплюнула в сторону, прошептала:
- А ведь сорвался с крючка хитрый бортник.
И ей стало жаль минувшей молодости и красоты, когда-то помогавшей ей получать власть над мужчинами...
Цыганка Галла решила, что сделает всё, чтобы встретиться с объявившейся молодой ведьмой.
"Она явно чует тебя, бортник. Чует, но пока не нашла. Так я ей помогу! Зло, говоришь, нельзя творить? А для чего тогда Умение даётся? Не для того ли, что бы пользоваться им по своему усмотрению? Или для того, чтобы похоронить его в себе? Да и что такое зло?
Мокошиха с юности разбиралась в людских болячках. А почему? Кто научил? А я знаю! Когда видела больное шелудивое дитя, крала его, и лечила в своей лесной избушке как придумает, как ей в голову стукнет. Скольких она вылечила, а скольких невинных младенцев загубила - "съела", как говорится? А-а?! Как наших рома в то время преследовали за кражу детей! Как пришлось претерпеть ни за что, ни про что, - мы тогда про Мокошихины дела не ведали. А дано было мне узнать про все её ухватки слишком поздно. К тому времени хитрая лекарка поднялась, славу заслужила. Теперь весь город ей кланяется, трудно её теперь ущемить.
