Быть может, Куинджи соединил вместе (зная или не зная — все равно) такие краски, которые находятся в природном антагонизме между собой и по истечении известного времени или потухнут, или изменятся и разложатся до того, что потомки будут пожимать плечами в недоумении: от чего приходили в восторг добродушные зрители?.. Вот во избежание такого несправедливого к нам отношения в будущем, я бы не прочь составить, так сказать, протокол, что его „Ночь на Днепре“ вся наполнена действительным светом и воздухом, его река действительно совершает величественное течение и небо настоящее, бездонное и глубокое…».

Судьба легендарной картины, которую мечтали приобрести многие коллекционеры, сложилась весьма неожиданно: Куинджи продал ее великому князю Константину, а тот не расставался с полотном, даже когда отправился в кругосветное путешествие. Иван Тургенев, узнав об этом, писал критику Дмитрию Григоровичу: «Нет никакого сомнения, что картина… вернется совершенно погубленной, благодаря соленым испарениям воздуха…». Тургенев даже навестил князя, когда тот прибыл в Париж, чтобы отговорить его везти с собой дальше это полотно и оставить его временно в галерее Зедельмейера. Но князь был непреклонен, убедить его не удалось. Конечно, влажный и соленый морской воздух изменили состав красок. Пейзаж стал темнеть, но, несмотря на это, сияние луны и рябь на реке так неправдоподобно точно и мощно переданы Куинджи, что до сих пор, глядя на эту картину, зрителя одолевают чувства, близкие к мистическим.

Элементы стилизации линий и форм обнаруживаются в картине «Дубы». Перед нами — группа могучих деревьев с густой кроной и богатой листвой стоит тяжелым, мощным силуэтом. На первый план от них падает плотная тень. По ясному небу плывут редкие, легкие, светящиеся облака. В работе очевидно романтическое восприятие природы. Куинджи с присущей ему зоркостью и точностью зрения улавливает в природе тончайшие нюансы цвета и удивительно мастерски их передает. Это отражено и в изображении легкого, безоблачного неба, и в солнечном свете, заливающем поляну, и в сочной траве, варьируют от светло- до темно-зеленого. В картине Куинджи просматривается композиционная параллель с работой Шишкина «Дубы. Стадо» (1887). Однако если в своем произведении Шишкин уделяет большое внимание деталям пейзажа, акцентируя их, то Куинджи, напротив, обобщает формы, создавая некую художественную метафору.

Число почитателей таланта Куинджи росло с каждым днем. Высокие оценки творчества позволили художнику осознать свое значение и в европейском искусстве. На моно-выставку незамедлительно откликнулись все газеты и журналы, а репродукции «Лунной ночи на Днепре» тысячами экземпляров разошлись по всей России. Так, например, поэт Яков Полонский, друг Архипа Куинджи, писал тогда: «… я не помню, чтобы перед какой-нибудь картиной так долго застаивались… Что это такое? Картина или действительность? В золотой раме или в открытое окно видели мы этот месяц, эти облака, эту темную даль, эти „дрожащие огни печальных деревень“ и эти переливы света, это серебристое отражение месяца в струях Днепра, огибающего даль, эту поэтическую, тихую, величественную ночь?». Очень точно передал состояние публики, смотрящей на новую картину Куинджи, Репин. Он писал, что люди «в молитвенной тишине» стояли перед полотном мастера и уходили из зала со слезами на глазах. «Так действовали поэтические чары художника на избранных верующих, и те жили в такие минуты лучшими чувствами души и наслаждались райским блаженством искусства живописи» — писал он.

Б живописи Куинджи свободно «владел» освещенностью, яркостью, полутонами, валерами. Современники отмечали, что художник мыслил цветом, улавливая в природе его тончайшие нюансы, и обладал необычайным даром полно видеть мир особой чувствительностью зрения. О зоркости мастера слагались легенды. Так, например, Репин писал: «Есть прибор — измеритель чувствительности глаза к тонким нюансам тонов; Куинджи побивал рекорд в чувствительности до идеальных точностей». Однако это удивительное качество не дало бы художественного эффекта, если бы не знание живописцем гармонии цветов, колорита, тона, которые он постиг в совершенстве.

В связи с этим этюды Куинджи прекрасно передают состояние погоды: сырость или влажный воздух, таяние снега и слякоть — «Зимы» (1885–1890, 1908–1909, 1890–1895, все три — Государственный Русский музей, Санкт-Петербург). В них предметы словно тают во влажном воздухе, теряя очертания за его пеленой. Картины написаны с легкостью, необыкновенно метко и точно фиксируют состояние природы, уловив при этом эмоции человека.

Куинджи привлекала и интересовала сама воздушная среда как предмет живописного постижения и возможности передачи особенностей ее «поведения» под светом, а также цветовая структура, едва заметное колыхание воздуха. На переломе 1870–1880, когда все передвижники активно осуждали импрессионизм и его последователей, Куинджи, напротив, проявил к этому направлению особый интерес, хотя нигде в его полотнах нет применения классических импрессионистических методов. Так появилась увлеченность художника проблемой выражения воздушной среды, которая будто вибрирует под действием авторского настроения. Если раньше Куинджи писал небо широкими тоновыми заливками цвета, теперь в его картинах не было прежней красочной плотности, она сменилась на цветовую легкость и прерывистость.

Попытки передачи тонкости цветовой среды ощутимы в картине «Днепр утром» (1881, Государственная Третьяковская галерея, Москва). Мазок художника — порывистый и дробный, в полной мере соответствует принципу оптического смещения. Туман не окутывает собой очертания природы, как в «Осенней распутице», а, напротив, насыщается цветом, превращаясь в подвижную густую массу.

В основе сюжета — туманное пробуждение великой реки Днепр. Серо-фиолетовый колорит лишен эффектности, свойственной прошлым произведениям художника. Есть что-то общее в стремлении импрессионистов и Куинджи многократно варьировать переменчивые состояния одного и того же вида. Мастер пишет Днепр ночью, утром, в знойный день или ненастье, каждый раз ставя совершенно не похожие на предыдущие живописные задачи, меняя цветовое решение.

«Днепр утром» — начало поисков Куинджи световоздушной среды, изменчивых и мимолетных состояний природы. Насыщенный влагой туманный воздух свидетельствует о знании творчества импрессионистов. Но картина Куинджи не осложнена цветовой вибрацией, как у последних. Художник перенял у импрессионистов подвижный мазок, но воздух он передает средствами слегка измененной тональной живописи.