Расстояние от Хаттусы до Александрии по прямой — тысяча восемьсот стадий. Предельное для голубя, обучаемого первый год. А более опытных голубей, по понятным причинам у грамматика не было, поэтому он очень волновался, доберётся ли его питомец домой. Он накормил и напоил птицу перед дорогой, выждал томительный час, следуя наставлениям опытных голубятников, а потом выпустил вестника.

Сделав несколько кругов над городом, поприветствовав приближающееся к зениту солнце, голубь стрелой помчался на юг.

К вечеру в Александрии уже знали о гибели Циданты. Новость привела царя и его приближенных в смятение. Грамматику не были известны подробности смерти царя и судьба Хуцции. Он сам понимал, что поторопился с донесением, не выяснив деталей случившегося, но и промедлить боялся: город заполонили люди Муваталли, которые ещё вчера лицемерно улыбались македонянам, а теперь не скрывали своей враждебности.

Ничего не зная о происходящем в Хаттусе, Александр и Эвмен могли лишь надеяться, что Кратер в наступившем хаосе не пропадёт.

Богато украшенная колесница подкатила к подножию широкой лестницы, ведущей к главным вратам Цитадели. Крепостная стена с двадцатью башнями заключала в себя царский дворец и возвышалась в западной части Хаттусы на рубеже между Верхним и Нижним городом. Цитадель имела несколько ворот. Хуцция покинул её через малые юго-западные, а высокородные вельможи съезжались на Большое собрание, прибывая к главным, южным.

На площадке колеснице санги Шунашшуры, наместника области Тагерамма, граничившей с Киццувадной, помимо него стояли ещё два человека, как будто санга шёл в бой[12]. Собственно, предстоящее Шунашшуре иначе и назвать было трудно. Нынешний панкус грозил окончиться самым настоящим сражением.

Спутником наместника, помимо возницы, был Кантуцили, «смотритель золотых колесниц», главный царский конюший, ведавший всеми делами колесничего войска. Он был напряжён и поминутно озирался по сторонам, сжимая борт колесницы так, что костяшки пальцев побелели. Шунашшура, напротив, выглядел спокойно, хотя от смерти его отделяла лишь дворцовая лестница и, возможно, несколько неверных слов.

— Ты уверен в своём человеке? — обратился санга к спутнику.

— Уверен. Надёжный человек. Думаю, тукханти уже у Кратера.

— Хорошо, сейчас езжай к Химуили. Я постараюсь потянуть тут время.

Шунашшура степенно сошёл на землю и преисполненным достоинства жестом перекинул через левую руку отделанный бахромой плащ. Наместника сопровождало четверо воинов, одетых в тёплые, белые с синим узором по подолу рубахи, достававшие до середины икр. Воины были вооружены копьями и продолговатыми, снабжёнными вырезами по бокам, щитами. Доспехов они не надели.

Санга начал неспешно подниматься по лестнице, воины следовали за ним. У самых ворот дорогу им преградили «сыны дворца».

— Прости господин, твоя свита не сможет войти.

— Это ещё почему? — сдвинул брови Шунашшура.

— Лабарна ввёл новые правила. Теперь на панкус никто не будет допущен с оружием.

— Это возмутительно! — вспыхнул наместник.

— Прости господин, — почтительно склонился «сын дворца», — мы исполняем приказ.

— Какая муха укусила Циданту? — деланно воскликнул наместник.

Когда Хуцция рассказал ему о случившемся, он не сразу поверил. Ведь наследник не был свидетелем убийства и сам мучился неопределённостью, раз за разом задавая себе вопрос, не сошёл ли он с ума, поверив на слово жрецу. Однако, поразмыслив и припомнив, как странно вели себя утром Муваталли с Аннитой, Шунашшура решил, что что-то здесь действительно нечисто. Теперь, глядя на поведение «сынов дворца» еще более уверился в том, что Или-Тешуб не соврал, и случилось страшное.

«Смотритель колесниц» ещё не уехал. Шунашшура вернулся к нему.

— Кантуцили, даже если боги нам помогут, эти мерзавцы запрутся в Цитадели. Мы потеряем время, верные войска Анниты подойдут к городу и дойдёт до большой крови.

— Не беспокойся, усамувами, мы всё сделаем быстро и без шума. Разве ты забыл, что брат моей жены — помощник кравчего[13]?

— «Сыны дворца» не пропустят внутрь и самого кравчего, не говоря уж о его помощниках, — покачал головой наместник.

— Если только кое-кто из них не должен помощнику кравчего услугу.

— Вот как? Этот «кое-кто» твоему шурину в кости проигрался?

— Нет, просто любитель марнувы[14], - усмехнулся Кантуцили, — и на службе отринуть свои постыдные привычки не может.

— Смотри, не подведи меня, на тебя вся надежда.

Приказав своим воинам остаться, Шунашшура снова поднялся к воротам и прошёл внутрь Цитадели.

«Смотритель золотых колесниц» поехал в западную часть города. На полпути к нему подбежал человек.

— Господин! У Верхних врат идёт бой!

— Химуили там?

— Да, господин!

— А что у Нижних врат?

— Они наши! Макандуша прибыли!

— Уже? — поразился Кантуцили.

Он не ожидал такой прыти от Кратера. С тех пор, как колесница Хуцции умчалась в лагерь македонян, прошло менее часа. Так быстро сориентироваться, так стремительно достичь города… Они на крыльях что ли летят?

Но его сомнения развеялись тотчас же. По брусчатке, отбивая частую дробь, зацокали конские копыта, и из-за поворота в тесную улочку влетели всадники. Их было около двадцати. Одни пронеслись вперёд, другие подъехали к колеснице Кантуцили и угрожающе направили острия копий ему в грудь.

— Отпустите его, это свой! — услышал Кантуцили голос Тиватапары.

Следом за всадниками, которые всё прибывали, из-за поворота показалась колесница, на которой стоял сам военачальник. Один из макандуша что-то спросил у него, Тиватапара ответил ему на языке пришельцев. Тот кивнул.

— Тидей, возьми тридцать человек и гони к Верхним воротам! — закричал Теримах, гиппархия которого первой ворвалась в Хаттусу, — Медведь, мы с тобой за Тиватапарой! И разверните эту колымагу!

Двое димахов спешились и, взяв под уздцы лошадей Кантуцили, повели их за собой, разворачивая колесницу, ибо она мешала проехать Тиватапаре.

Кантуцили с удивлением рассматривал макандуша. Все воины были одеты в льняные панцири (у многих с железными пластинками) поверх шерстяных рубах. Бронзовые шлемы, у некоторых с волосяными гребнями, на ногах сандалии с высокой шнуровкой, за спины закинуты большие круглые щиты[15], в руках копья.

Димахи, растянувшиеся по улицам Хаттусы в узкую ленту, всё прибывали. Они ворвались в город через Нижние ворота, которые открыли для них сохранившие верность наследнику мешеди, во главе со своим начальником Химуили. Сам Химуили сейчас дрался с «сынами дворца» у Верхних ворот. Кантуцили ещё не знал, что к городу уже движется фаланга «мальчиков». Впрочем, ей ещё топать и топать. Дабы не терять времени, Кратер выслал вперёд обе данные ему гиппархии димахов. Чтобы те не заблудились в незнакомом городе, Хуцция отправил с ними Тиватапару.

Два десятка «сынов дворца» воины Тидея стоптали конями, даже не вспотев. И мешеди, стараниями Первого Стража оставшиеся было в меньшинстве, сразу стали одолевать. Ещё не вся гиппархия Теримаха въехала в город, а двое ворот уже были в руках македонян.

— Теперь к Цитадели? — повернулся Теримах к Тиватапаре.

— Если закроют ворота, её с наскока не взять, — возразил свежеиспечённый «главный виночерпий» лабарны Хуцции, — сначала надо очистить от людей Муваталли Верхний город.

— Выходит, Цидатель мы оставим заговорщикам? — нахмурился Теримах.

— «Сынов дворца» всего три сотни и Муваталли явно распылил их силы, раз они даже тут, в «Нижнем городе» торчали. Когда подойдут «мальчики» мы в любом случае выкурим Первого Стража из дворца. Обычно городской гарнизон состоит из пятидесяти колесниц и трёхсот суту, но боюсь, что Аннита нагнал сюда верных ему войск. Сколько их мне неизвестно, но они явно все собрались в Верхнем городе.