— Получи, исчадье Апопа! — крикнул Атум Ар и всадил стрелу в горло. Вождь кашлянул чёрной кровью, казалось, его Ах покидает тело, но острый камень сорвался из пращи и ударил под шлем — в лоб египетскому военачальнику. Только тогда вождь рухнул и испустил дух.

— Повелитель очнулся! Да живёт вечно Асет Мосе Атум Ар!

Верховный жрец лежал в походной палатке на дощатом ложе.

— Я ещё жив? — тихо произнёс жрец.

— О да, да, вы живы, о великий! — Номарх Мемфиса, предводитель воинства Маат, склонился над ним.

— Сколько мы перебили дикарей?

— Больше десяти тысяч! Но ночью они выкрали большинство своих мертвецов из-под носа наших лучников.

— Сколько бесстрашных воинов Та-Кем пало в последней битве?

— Триста из воинства Атума и двести шестьдесят из воинства Маат.

— Нас стало на треть меньше, а дикарям нет конца — мы побили около десяти тысяч в первой битве и много больше во второй. Сохранили ли вы пленных?

— Две с половиной тысячи — пять сотен погибли от копий соплеменников! Остальные высекают в скалах гробницы для павших.

— А вожди?

— Семь их голов выставлены на пиках вокруг нашего лагеря!

Военачальник почувствовал, что у него отнялась левая половина тела.

— Ра Ха Мер! Осирис зовёт меня в своё царство. Слушай! В этих горах наши воинства подобны льву, отбивающемуся от сотни гиен. И пусть лев разорвёт половину из них — он всё равно погибнет. Мы перебили их вождей. Теперь дикари будут меньше досаждать Маат Ха Ра Серу. Возвращайтесь домой, через Мёртвую пустыню, через Двуречье. Продайте рабов шумерам. Они достаточно жестоки, чтоб укротить дикарский нрав. И никогда больше не заходите в эти горы, где живут эти двуногие чудовища! Если Маат Ха Ра Сер снова попросит помощи — перебросьте войска морем. Так и передай Великому Фараону Мисер Херу Хотепу! Передай, что я погиб во имя его славы. Когда Ка покинет бренное моё тело, погребите меня в самой глубокой пещере, откуда мы выбили дикарей огнём и стрелами. И заложите вход камнем. У нас хватит золота? Живы ли мастера? Я хочу упокоиться там, где снискал бессмертную славу!

Верховный жрец Атума испустил последний вздох и уронил голову на бок. Из уха потекла кровь.

Форму саркофага выдолбили в камне. Холодным золотым расплавом медленно заливали днище, потом вязкая масса потекла по будущим стенкам. В заготовку вылили несколько бочек ледяной воды из ручья. Форма застыла и уменьшилась, десять воинов аккуратно вынули её и поставили на землю. Мастера шлифовали поверхность, а самые искусные из них делали крышку и лицевую маску. 40 золотых наконечников копий и 25 мечей пустили в переплавку, но знать не жалела дорогого оружия для своего повелителя и героя.

Бальзамировщикам пришлось сложнее — благовонных масел было очень мало. Они вынули внутренности, пересыпали их солью и поместили в сосуд с асфальтом. Тело Верховного жреца промыли пальмовым вином. Жрец Анубиса аккуратно вскрыл сонную артерию, поместил туда гибкое перо павлина, обрезал его конец, немного втянул воздух — и кровь предводителя египтян стала медленно проливаться на землю. Когда струйка иссякла, жрец Анубиса распустил в бочонке пальмового вина несколько горстей соли и заставил солдата набирать неприятную смесь в рот и вдувать в артерию Осириса. Изнутри внутренности пропитали асфальтом. Льняных бинтов не было, и умершего положили в саркофаг в его же парадной одежде. Золотой саркофаг поместили внутрь деревянного, на котором резчики высекли заупокойные письмена. Одну из стен пещеры отполировали, и высекли на ней картуши Фараона и умершего, а так же — последнее восхваление — молитву. Гробницу заложили камнем и обмазали скальной глиной.

Воинства двинулись в обратный путь, гоня перед собой тысячи пленных, они не проиграли ни одной битвы, но и не сумели одержать победы. Воистину — эти дикари были исчадьями Апопа!

Нужно было вызывать вертушку. Десант закрепился в пещере, но из зелёнки в долине наступали 40–50 духов. Порошин боялся не за себя, а за богатейший клад, посему, отчаянно орал в микрофон рации, вызывая «двадцатьчетверку», и, если можно — «пчёлку» с подкреплением.

Владимир попросил загрузить грузовую кабину Ми-24В «по самую крышу» — солдатики принесли лёгкую и мощную пехотную «сорокопятку», миномёт, НСВ, КПВ и АГС-17 с боекомплектами. Загрузили три «Шмеля», ПТУР и ящик с ракетами для РПГ-7. Подвесив под крылья всего два блока и пару ПТУР, тяжёлый, но изящный вертолёт взмыл в воздух.

Порошин продолжал кричать по рации, требуя ещё и врачей, неосторожно обмолвившись, что у него один трёхсотый. Максимка пришёл в ярость, вскинул «Шмель» на здоровое плечо, выкрикнув:

— Я тебя самого на двухсотого оформлю!

Это позабавило Василия. Сержант Максим Серёгин был любимчиком их отделения. И хотя он был младше по званию только самого Порошина, и старшина Миша и даже рядовые-срочники опекали его как маленького. Хрупкий и худощавый очкарик, закончивший физтех с красным дипломом, выучился на «военке» на передового авианаводчика. Собственно, какие черти занесли его в Афган? Всего месяц Максимке остался до старшего сержанта. До лейтенанта — ещё три. И тогда он улетит в Союз, наверняка со «звездой», где будет работать на каком-то из «ящиков». Но в Афган он поросился сам, а ПАНы были ой как нужны. Так он и попал в состав их отделения, быстро заработав кличку Лазерный Макс, которой очень гордился. Когда «крокодил» или «пчёлка» в сумерках высаживала их отделение неподалёку от душманской пещеры-склада с узким — едва человек протиснется — устьем, Максимка клал на плечо тяжёлый подсветчик с прицелом ночного видения, а, через несколько секунд, тяжёлая лазерная Х-25, пущенная с 15–20 километров с борта Ми-24 или Су-25 залетала точно в узкое устье пещеры. Взрыв сотрясал землю, и полсотни духов со всем их оружием оказывались погребёнными заживо. Сколько раз Макс засаживал с трёх кило ПТУР с термобарической головкой в амбразуру дувала, с противотанковой пушкой, бившей по нашей броне. Он был асом, да и РПГ и «Шмелём» владел не хуже. Порошину было жаль отпускать Макса, но ему хотелось, чтобы хрупкий очкарик поскорее убрался с этой проклятой Богом земли. А пока Максим рвался в бой, и это нравилось Порошину. Он был бы не прочь поработать под началом такого лейтенанта. Василий смотрел в бинокль — он ошибся — не 40–50, больше шестидесяти духов наступали на них из зелёнки.

— А ну-ка, Макс, вон те козлы миномёт ставят, пришмели их, а я из дэшки причешу!

Душманский пулемётчик перед смертью успел зарядить новую ленту в ДШК. Длинная очередь Порошина скосила 7–8 человек. Пошла белесая лента инверсионного следа «Шмеля». В белом облаке раздались резкие взрывы — мины детонировали и разлетались, поражая своих же. Какой-то душман в чалме нацелил в них «Фаустпатрон» — не РПГ-7, а древний немецкий «Фауст» — и каким ветром его сюда занесло. Хлопнула «драгуновка» Миши. «Фаустпатрон» взорвался в руках гранатомётчика, изрешетив осколками ещё нескольких духов.

— Эх — учитесь, пока не помер, что такое высший пилотаж!

Миша был позёром, но попасть зажигательной пулей в боеголовку «Фауста» — это и вправду фантастика — расскажешь — не поверят.

Духи продолжали наступать. Макс приберёг «Шмель» и заправил «пирожок» в РПГ-7. Василий молотил из трофейного ДШК, так, что острые осколки камней валили духов. Миша работал поштучно — «вылавливая» гранатомётчиков. Подключились и ребята — зарокотали тяжёлый ПКМ и лёгкий РПК. Три калаша также неплохо давали прикурить. Макс выждал момент — пятеро духов на пятачке — реактивная граната РПГ-7 просто размазала их по скалам. Макс заправлял новый «пирожок», а автоматчики уже стали поддавать из подствольников. Оставив тридцать трупов, духи откатились в зелёнку. Порошина это очень обеспокоило:

— А если у них там 100мм безоткатка — шандец нам!

Внезапно из зелёнки полетели автоматные трассы и граната РПГ вверх, в сторону соседней скалы. Василий только и успел выдохнуть: «Слава Богу!», как в зелёнке взвились четыре маслянистых облачка, через мгновение, превратившиеся в громадную белесо-оранжевую полусферу. Лица десантников окатило горячим ветром.