На дом медленно опускалась теплая южная ночь. Смолкли звуки, воздух наполнился ароматами соли и цветов, в саду погасли огни. Джеймс с легким хлопком открыл бутылку вина и наполнил бокал, протягивая его девушке. У нее дрожали пальцы, поэтому Лили торопливо приняла бокал, пригубив вино.
– Спасибо, Джеймс. Для меня никто и никогда не делал ничего подобного, – тихо призналась Лили. Он только улыбнулся, отсалютировал бокалом и придвинул ближе к Лили тарелку с фруктами. Разговор получался скомканным, они оба, сами на зная почему, нервничали, казалось, что все фразы и шутки лишние, что сейчас стоит говорить совсем о другом… Лили встала, облокотилась на край террасы, устремив взгляд на ночное море. Прибой с шумом набегал на песок, огромный шар луны, повисший в самом центре неба, отбрасывал на воду длинную серебристую дорожку. Воздух был до краев наполнен ароматом жасмина. Некоторые ветки легли на перила, и Лили смахнула с цветов капли росы. – Ещё вина? – немного хрипло спросил Джеймс, встав рядом. Лили вертела в руках веточку жасмина, не решаясь посмотреть на Джеймса. – Я и так пьяная, – голова кружилась, вот только не вино было тому виной.
Джеймс медленно протянул руку и, едва касаясь, провел пальцами по краю лопаток. Лили, наконец, повернулась к нему. Джеймс любовался дорогим лицом, чувствуя, что тоже пьянеет. Хотелось запомнить каждую черточку, каждый взмах ресниц, каждую светлую улыбку. Высоко над их головами алмазной крошкой рассыпались созвездия. Зеленые глаза Лили сияли гораздо ярче любой из звезд. Она была такой красивой, такой необыкновенной, что хотелось даже ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что все это не сон.
– Тогда были такие же звезды, – тихо сказал Джеймс, вытаскивая заколку и позволяя её волосам свободно падать на плечи. – И я также не решался тебя поцеловать. Еще несколько секунд они молчали, а затем Лили поцеловала его сама. Так, как никогда не целовала прежде. Ей хотелось вложить в поцелуй всю нежность и всю горячность своих чувств. Джеймс осторожно, как будто спрашивая разрешения, притянул девушку ближе. Светло-карие и пронзительно–зеленые глаза встретились. И во всем огромном мире остались только двое. Пальцы Джеймса опять заскользили по лопаткам и талии. Он посмотрел на нее, и Лили поняла, что он сейчас скажет. Губы Джеймса дрогнули, но Лили его опередила: – Я люблю тебя, Джеймс. Слова, которые люди говорили с сотворения мира, так по-особенному прозвучали для него. Он погладил Лили по щеке, потянул узел на её шее, и платье упало вниз. Лили так естественно обняла его, и Джеймс подхватил девушку на руки, крепко прижимаясь к губам. Льняные простыни приятно холодили спину. Балконная дверь осталась распахнутой, и через неё лился лунный свет. Лили была восхитительно воздушной, почти неземной в его отражении – впалые ключицы, веснушки на плечах, изогнутая талия и вздымающаяся грудь. Аромат ландыша от рыжих спутанных волос смешался с запахом цветущего жасмина, исходящим от мягких ладоней. Хотелось целовать её всю – шею, спину, живот, гладить ребра, бедра, колени, шептать ласковый бред в уши… Пальцы Лили расстегивали пуговицы на его рубашке, и Джеймс впервые прижался всем телом к гладкой обнаженной коже, захлебнувшись в собственных эмоциях. Он тянул время, позволяя Лили привыкнуть к своим рукам, которые теперь были везде, касаясь самых нежных мест, он читал изгибы рук и ног как книгу, стараясь узнать всю Лили до конца. Она стала жадно отвечать на поцелуи, погружаясь с головой в сладкий дурман. В висках бешено стучало, сердце рвалось из груди, а в животе тонкой змейкой расплывалось жгучее тепло. – Я люблю тебя, Лили, – выдохнул Джеймс ей в губы, прежде чем начать. Мир замер всего на секунду, чтобы потом расцвести с новой силой. Она никогда не думала, что можно так растворяться в другом человеке, быть настолько едиными, задыхаясь от любви и страсти. Хотелось не слышать и не видеть, только чувствовать. И только бы эта ночь никогда не заканчивалась… Воздуха, воздуха…
Автор вернулся!
====== Глава тридцать третья. Поттеры ======
Моя семья — это моя сила и моя слабость. Айшвария Рай
Годрикову Лощину замело снегом. Деревушка располагалась в низине, среди пологих, покрытых мелкой порослью холмов. Рождество здесь давно вступило в свою силу: витрины магазинов подмигивали яркими огнями, компании детей распевали рождественские гимны, цветные лампочки украшали елки и вечнозеленые изгороди, а в свете тяжелых кованых фонарей кружились резные белые хлопья. Посреди пустой улицы внезапно появились две фигуры. Парень держал в руках сразу два чемодана, а на его шею был небрежно намотан желто-красный шарф. Девушка зябко куталась в теплую черную мантию и терла замерзшие ладони. Они, оглядевшись по сторонам, поторопились свернуть в проулок.
- Вот мы и дома, – Джеймс указал на двухэтажный особняк из светло-серого камня. Картинка, открывшаяся их взгляду, напоминала старую рождественскую открытку. Вдоль аккуратно расчищенной дорожки высились пушистые сугробы, из окон на них падали пятна оранжевого света, кто-то обмотал зелеными и красными гирляндами развесистое дерево во дворе и широкое крыльцо, а над трубой поднимался легкий дымок.
– Папа всегда трансгрессирует на соседнюю улицу, – рассказывал Джеймс, толкая калитку и пыхтя под тяжестью вещей. – Ему нравится проходить пару сотен метров и издалека видеть горящие окна. Это значит, что дома его ждут. На двери висел венок из остролиста, Джеймс изловчился и толкнул дверь плечом. Они шагнули в небольшую прихожую, и в лицо ударило домашнее тепло, ароматы корицы и свежей выпечки. Джеймс поставил чемоданы на пол, повернулся к Лили, но тут к нему на бешеной скорости метнулось маленькое ушастое существо, наряженное в старый свитер для квиддича. Эльф крепко обхватил ручонками ногу Джеймса и восторженно заверещал: – Молодой хозяин вернулся!!! Джеймс стряхнул эльфа со своей штанины, наклонился и небрежно потрепал его по голове. – Привет, Вилли. Огромные глаза эльфа тут же наполнились слезами восторга.
- Это моя подруга, её зовут Лили, – представил Джеймс девушку, и эльф согнулся в низком поклоне.
– Привет, – Лили дружелюбно улыбнулась. – Ты никогда не говорил, что у вас живет домовик, – укорила Лили Джеймса. Поттер отмахнулся: – Он мамин. В их семье была чудесная традиция: в одиннадцатилетнем возрасте тебе дарили вот такое ушастое недоразумение. Когда мама вышла замуж, то забрала Вилли с собой. Папа сначала ворчал, а потом смирился. Он считает, что волшебникам пора отказаться от труда домовиков, папе это напоминает… – ...рабовладельческий строй, – закончил за Джеймса мужской баритон. Мистер Поттер стоял в прихожей и обнимал жену за плечи. Теперь, когда отец и сын находились рядом, их сходство особенно бросалось в глаза: торчащие волосы, лучистые карие глаза, Поттер еще летом был с ним одного роста, а сейчас возвышался на пару сантиметров. Карлус Поттер облачился в темно-бордовый свитер с золотистым львом. Лили усмехнулась – бывших гриффиндорцев не бывает. Лили поймала на себе пристальный изучающий взгляд миссис Поттер. На миг Лили растерялась, но тут Дорея тепло улыбнулась, и точно такая же улыбка появилась на губах Джеймса. – Мамочка, – он порывисто обнял её, подставляя щеку под поцелуй и целуя в ответ. Глаза миссис Поттер растроганно заблестели. С отцом Джеймс обменялся крепким рукопожатием, а потом обернулся на Лили, которая продолжала смущенно мяться у двери. – Мам, пап, а вот и моя Лили, – Джеймс подтолкнул девушку к родителям.
«Моя Лили», – сердце пропустило удар.
– Здравствуйте, – Лили порозовела, сделав шаг вперед. – О, Мерлин, сбылись наши мечты! Дорогая, вот мы и познакомились с несравненной Лили Эванс, – Карлус Поттер весело подмигнул жене. – А у моего сына великолепный вкус, вы красавица! – восхитился он, смутив Лили окончательно.
Маму Джеймса она боялась больше. Может, потому что именно матерям редко нравятся те девушки, которых сыновья приводят домой. А еще в матери Джеймса было очень много от Блэков: горделивая осанка, высоко поднятая голова, неподражаемое умение держать себя…
