Румпель на мгновение задерживает ее руку, передвигая женщину на самый край коленей и снимает ремень, небрежно бросив его себе под ноги. Пальцы его мнут нежную кожу груди, скользят по животу, а она с каждой минутой все сильнее чувствует его возбуждение.

Она давно обронила брошь, которую нашла в Камелоте, та затерялась в складках кресла, она только наслаждается тем, как Румпель входит в нее пальцами, сначала осторожно и легко, потом настойчивее.

Теперь она уже не может сдержать стона, ее дыхание – это и есть одно долгое восторженное восклицание. Свободной рукой Румпель ищет что-то в складках кресла, другой – ласкает ее, заставляя совершенно терять голову.

И вдруг Круэлла все понимает. Она накрывает ладонь Темного своей и отчаянно, больно вцепляется в пальцы мужчины когтями.

Он вскрикивает от боли, не ожидая от нее такой прыти, но вскоре Круэлла уже на ногах, натягивает белье, мертвецки крепко схватившись в черную брошь руками.

Бывший Темный повержен. Потрясающие у него ученицы, каждая из них обвела его вокруг пальца. Может гордиться.

Он видит, каким гневом блестят глаза Де Виль, но лицо ее спокойно, когда она приближает его к нему и шепчет прямо в губы:

- Ты думал так легко обмануть меня, Румпель? Не выйдет.

Круэлла любовно смотрит на свое сокровище, поглаживая брошь, как меховую шубу из далматинцев когда-то, а потом – с нескрываемой холодностью на Румпеля.

- Когда-то ты дал мне эту брошь в знак того, что мы с тобой навсегда связаны друг с другом, помнишь, дорогой? Потом ты же эту брошь и отнял. Что ты тогда сказал мне?

Она сделала вид, что задумалась:

- Ах да: «Если эта вещица когда-нибудь вернется к тебе, дорогуша, это будет значить, что я навсегда с тобой». Ты не верил в то, что она когда-то снова окажется в моих руках сам. Но, как видишь, она со мной, и тебе не отнять ее, дорогой. А это значит лишь одно – я тоже здесь.

Женщина застегнула платье, поправила волосы. Снова красноречиво посмотрела на Румпеля:

- Я вернулась, дорогой. И больше я не уйду. Никогда.

Она снова подходит к креслу, и снова приближает свое лицо к его, как несколько минут назад. Глаза ее сузились, как у дикой кошки, что вышла на охоту.

-Видишь ли, дорогой, когда-то ты назвал меня монстром. Одного не учел. Я – ТВОЙ монстр. Твой любимый монстр. И я не отступлю больше.

Круто развернувшись на каблуках, Круэлла уходит.

Румпель сидит в кресле, будто парализованный. Через несколько секунд он слышит гул ее отъезжающей машины.

Его любимый монстр уехала в ночь.

========== Глава 17. Я всегда к тебе возвращаюсь ==========

Белль неохотно перелистывает книгу. Тонкие листы бумаги красиво шуршат при каждом ее прикосновении.

Что она ищет? Реджина попросила поискать заклятье, с помощью которого можно избавить Эмму от Тьмы. Она уверенна, что такое существует, хотя сама Белль в этом совсем не уверенна. Мерлин все так же не пойми где, никто по-прежнему не знает, куда подевался великий волшебник. Время идет, но Свон все еще Темная. Маленький волшебный городок, переполненный монстрами и чудовищами, не может жить без Спасителя. Им нужна надежда. Им нужна Эмма Свон.

Белль, конечно, все это понимает, и вот уже который час листает древнюю книгу, силясь найти хоть одну зацепку, но совершенно безрезультатно. Да и если бы подобное заклинание было, разве бы она не использовала его, чтобы избавить Голда от Темного проклятья?

Мысли о Румпеле врываются в ее сознание беспокойной стайкой разноцветных птиц, и терзают голову. Красавица сдается – с тихим стоном закрывает книгу, и роняет голову на руки.

Ох, Голд. Она любит его, очень любит, да, безусловно. Но с ним она и задыхается. Он был прав, в самом начале предупредив ее, что она совсем не понимает, с кем решила навеки связать свою жизнь.

Белль медленно подходит к окну и с удивлением замечает восхитительно красивый рассвет, что брезжится в небе. Солнце уже осветило все вокруг первыми, робкими лучами, а значит, она просидела над книгой всю ночь, не на миг не отрывая от нее глаз. Поразительно.

Посмотрев на цветущую, благоухающую под колпаком розу, Белль роняет на пол крупную слезинку. А там и вторая, огромная, горячая, и вскоре это была уже безудержная лавина. С тоской и болью подумала она о том, что роза цветет, а мужа нет. Кто знает, что Темная и ее новая подруга в мехах и бриллиантах с ним уже сделали или сделают в будущем? Как пробраться к нему, разрушить стену боли и непонимания, что встала между ними?

Белль возвращается к книгам. Нет, Господи, нет, она просто не может сейчас думать о Голде, иначе – сойдет с ума. И в конце концов, как она может быть такой эгоисткой, позволяя себе помышлять о чем-то личном, когда всем нужна ее помощь, когда весь город в опасности?

Белль подавила тяжелый вздох, который снова просился наружу, и вернулась к книгам. Где-то обязательно найдется зацепка, свято уверовала девушка.

Голд сидит, поджав под себя ноги, устало привалившись на железные прутья ограды. Здесь было холодно, но его трясло, как в лихорадке, и сейчас он понятия не имел от чего больше – от ярости и злобы, либо от странного ощущения незавершенности и возбуждения, которое подарила ему визитерша.

Он ненавидел эту женщину. Перед глазами вновь встал милый образ Белль, ее каштановые локоны, густыми волнами спадающие на плечи, ее нежные коралловые губы, ее неземные голубые глаза и медовая улыбка, слаще всякого граната. Но он был тут же оттеснен на задворки фурией в мехах, покрытой удушающим парфюмом с ног до головы, витающей в сигаретном дыму.

Голд бессильно сжал руки в кулаки, стремясь отогнать видение, забыть далматинку, как ночной кошмар, стереть ее из памяти… но чем больше старался, тем осознаннее приходило понимание того, как же давно он не целовал Круэллу, и как сильно вожделел эту черно-белую гарпию.

Это убивало. Она уже несколько минут как ушла, покинув его, так и не дав ему насладиться отравляющим дурманом своего тела и запахом дорогих сигарет, и привкусом отчаяния на губах. Но она здесь, все еще здесь, бесконечно мучает его своим присутствием, своим ароматом и хрипота ее голоса звенит в ушах, как гул Эскалибура, когда Свон касается его в тщетной надежде вытащить из камня.

Круэлла здесь, везде, повсюду и он понимает сейчас – она никогда не уходила. Она была в его жизни, в его голове и в сердце, в чертогах разума он хранил этот образ своей ученицы с безуминкой, он бежал от него долгие годы, отдавал ее другим, столько раз швырял в лапы смерти, а любовь так и не прошла, ничего не прошло, только усилилась его боль и едящая его изнутри тоска по женщине, которую он так сильно ненавидит и которую так страстно желает.

Он понимает: ему надо бежать, но как это сделать, когда он привязан, беспомощен, ослаблен, без магии? Глаза лихорадочно ищут лазейку, пытаются зацепится за свой шанс спастись, но безрезультатно. Он пленник собственной не состоявшейся невестки и своей не состоявшейся любовницы. Горькая ирония. Шикарные злодейки, воспитанные им же, всегда будут рвать его на куски при первой возможности. Что ж, Румпель, смирись, ты создал чудовищ. Свое порождение.

Образ Белль, как бы он не лелеял его в памяти, куда-то неотступно ускользает, уступая образу черно-белой гарпии в мехах с ядовитым ароматом. От внезапно проснувшегося годами усыпляемого желания хочется выть. Бить себя кулаком в грудь и рвать себя на части.

Надо бежать и искать спасения.

В комнату ворвался поток свежего ветра, а вместе с ним – рыжеволосая бесноватая девушка. Мерида, узнал он. Он уже видел ее здесь и слишком хорошо понимает – она пришла не чаем его поить.

Румпель напрягся и поджимает под себя колени, напрасно стараясь защитится от бестии.

Девушка освобождает его от последних оков, резко хватая, так, что он даже зашатался.

Больная нога болит вдвое сильнее, чем прежде.