- Я не уверена, что ты лжешь, Круэлла, - помолчав, изрекает Спасительница – но и поверить тебе не могу. – Тебе нужно выгородить себя, к тому же, я знаю твою боль. Но мы проверим эту версию. Спасибо.
Круэлла бросает взгляд на Румпеля, очень мимолетный, но слова ее полны горечи, когда слетают с ее уст:
- Какая ирония, дорогой. Ты не мог вычислить меня, когда я лгала, а единственный раз, когда я говорю правду, ты мне не веришь.
- Я не могу тебе верить – тихо шепчет он, безуспешно скрывая застывшую в ресницах слезу. – Я хотел бы, но не могу.
- Твое право. А теперь я бы хотела отсюда уйти. Проводите меня в свою камеру, дорогие.
Охранник, которого она видит впервые, взял ее под локоть. Она бы не сказала, что это прикосновение ей неприятно. Сейчас, понимая, что решается ее судьба, Круэлла Де Виль не чувствует ничего, кроме равнодушия. У самых дверей она оборачивается и, пристально посмотрев на бывшую Темную, четко, почти по слогам, говорит:
- Вы можете посадить меня. Я убийца и не скрываю этого. Я горжусь тем, что отправила на тот свет дорогую мамочку и отчимов. Отца, дорогая, мне немного жаль, он умер просто потому, что мне было интересно, как умирают. Я хотела познакомиться со смертью. Но Белль убила не я. И очень надеюсь, вам хватит ума и таланта найти того, кто сделал это. Потому что, даже если вы запрете меня в тюрьму, или психушку, это не отменяет правды. Настоящий убийца на воле, незамеченный, и убьет снова, не получив наказания. Думай об этом, Свон, прежде чем принять решение. Думай.
И, отобрав у охранника руку, процедив сквозь зубы, что ненавидит прикосновения, и способна дойти до камеры сама, удаляется.
Она, конечно, сидя в своей камере, не может услышать той угнетающей тишины, что воцарилась сразу по ее уходу. И слышать дискуссии своих обвинителей тоже не может.
Круэлла Де Виль стоит у крошечного окошка тюремной камеры и пялится, не мигая, на стену невидящими глазами.
Гнетущую тишину нарушает Киллиан:
- Что скажете на это?
- Надо проверить ее версию, выглядит правдоподобно.
- Эмма, она – профессиональная лгунья. Она может блестяще одурачить голову любому, если захочет, вспомните Автора.
- Я не Автор, Киллиан – упрямится Свон. – Эту версию нужно проверить. Этим мы и займемся.
- Я навещу одну коварную ведьму – Румпель щелкает пальцами и растворяется в фиолетовой дымке.
- Пойдем, - Эмма встает, отодвинув стул.
Они выходят с участка, закрывая его. Когда они оказываются в нескольких шагах от полицейской машины, рядом с которой уже ждут Девид и Мери-Маргарет, Киллиан вдруг останавливает ее легким касанием.
- Подожди, Свон. Сложно верить лгунье и психопатке. А ты, кажется, снова хочешь поверить.
Эмма ничего не отвечает. Просто останавливается, смотря куда-то вдаль, задумавшись о чем-то своем. Только спустя несколько минут отвечает:
- Да, сложно. Но когда я была Темной, мне тоже никто не верил.
Ее взгляд, брошенный на него в эту минуту, больно ранит. Киллиан непроизвольно кладет руку на сердце, почувствовав острую, колкую боль. Облизывает губы, лихорадочно пытаясь понять, что именно Эмма хочет сейчас от него услышать.
Она обрывает его раздумья, просто взяв за руку:
- Пойдем, Киллиан. Дел очень много. Идем.
========== Глава 57. Последнее “прости”. ==========
Фиолетовая дымка переносит его домой. Голд снимает пальто, разувается и тихо, почти на цыпочках, проходит в дом. Сначала – на кухню, где ставит чайник. Когда горячий кофе приготовлен и ждет на столе, он открывает коньяк и капает в чашку несколько капель. Пить кофе не хочется, потому Голд сидит и просто смотрит на нее, заглядывает вовнутрь, будто гадает на кофейной гуще. Затем, дождавшись, когда кофе остыл, выливает его в раковину, и отхлебывает несколько крупных глотков коньяка прямо с горла, залпом. Кое-как закрыв бутылку, ставит ее на стол, на самый край, пожалуй, рискуя разбить, затронув, встает и уходит.
Сегодня он чувствует себя как никогда одиноким. Сегодня он жалеет о том, что в его доме нет никакой живности, даже рыбок в их дурацком аквариуме. Все, что попадает в стены его дома, мертво. Все, кто приходят в его жизнь и становятся ему дороги, умирают.
Голд хочет пройти в зал, но мнется у двери, подпирая ее спиной. Закрывает глаза в глупой, провальной попытке самообмана. Он знает – когда он откроет их, страшная картина, что видит перед собой, никуда не исчезнет.
Перед ним все так же будет стоять гроб, а в гробу лежать милая, чудесная, добрая Белль. Мертвая. Без ужасных ран и шрамов, потому что эти увечья ему удалось замаскировать платьем, что она недавно купила, но мертвая.
Мертвая.
Страшное слово, реальность и силу которого он познал дважды – когда не стало Бея и сейчас.
Поразмыслив немного, он все же осторожно ступает по ковру, все ближе приближаясь к гробу. Там Белль. Ему не приснилось, хоть так хочется, чтобы это был лишь ужасный сон. В первые минуты, когда он забрал ее домой, как только получил разрешение на похороны, делал все, чтобы проснуться – щипал себя, умывался, подставляя лицо под струи воды, широко открывал глаза, убеждая себя, что это – чертова иллюзия. Теперь уже смирился.
Они искали ее всем городом, но недолго. Поняв, что Белль не вернется, Румпель хотел ехать на поиски сам, но машина поломалась, не заводилась. Пришлось бежать к Прекрасным посреди ночи. Он хотел только одолжить авто, но они оба вызвались помочь. Через час весь город и даже Реджина, стояли на ушах. Белль нашли на мосту Троллей – на месте, которое она ужасно не любила и всегда старалась обойти стороной. По этой причине поиски затянулись, Голд был уверен, что она никогда бы не пошла туда, да еще и одна поздним вечером, и старался убедить в этом других.
Но она была там. Лежала на мосту мертвая с тремя колотыми ранами в теле и следами растерзания собак. Они не тронули, пожалуй, только лицо, все тело было растерзано, в кровавых потеках, на правой руке не было двух пальцев, на левой от одного остался только обрубок.
Голд был зверем, жестоким Темным, манипулятором, злодеем и дрянью. Но до такой звериной жестокости не дошел бы никогда. Он был не способен на это. Он не помнит того момента, не помнит своих эмоций, когда обнаружили труп. Очнувшись, выйдя из ступора, обнаружил себя лежащим на диване в их с Белль доме, а мисс Свон подавала чай. Кажется, рядом крутились еще и Прекрасные, но он не был уверен.
Осознания того, что его Белль мертва до сих пор не случилось. Этот город полон Тьмы и ужасов, он знал об этом, понимал это всегда. Потому что и сам был Тьмой и ужасом для города. И не то, чтобы он всегда считал, что Белль в безопасности, нет. В этом городе никто не мог чувствовать себя абсолютно уверенным. Просто он всегда думал, что, даже из мести ему, никто не тронет Белль, ведь она такой милый и славный человек с таким огромным сердцем, что всякий проникся бы. В конце концов, эта чудесная женщина смогла простить и заставить себя уважать даже Крюка, который однажды ее чуть не угробил. Доброе сердце настоящего героя, человеколюбивый характер и мягкость, которыми в полной мере владела Белль, Румпель всегда считал гарантией ее полной неприкосновенности здесь. Он ошибался. Он, может быть, знал толк в магии, но ни черта не понимал в жизни. Глупец.
