Она слышит, как он поднимается по лестнице и звук открывающейся двери. Жалобный скрип половицы. Удивленно-растерянный голос Белль:
- Румпель?
И его ответ:
- Здравствуй, Белль.
Началось. Круэлла закрывает глаза, стараясь задержать дыхание в груди. Напряжение, царящее в доме, передается по клеткам, охватывает весь ее организм, все тело, комом стоит в горле и урчит в животе. Она сама и есть напряжение. Он ходит. Минуту, другую. Белль молчит. Наверное, наблюдает за ним, обо всем, конечно, догадываясь, но не в силах понять. Потом Круэлла слышит ее тихий вопрос:
- Ты пришел ко мне, Румпель?
Странный вопрос, очень странный. Будто бы они и не были супругами никогда. Как будто это не она, Круэлла, а Белль – его любовница, которая ждет его всякий раз, постоянно оставаясь одна. Круэллу даже пробрала дрожь от того, как он прозвучал – словно раскаты грома, не иначе.
Послушался какой-то стук. Вероятно, что-то положили на тумбочку.
- Что это значит, Румпель? – задает следующий вопрос Белль.
Круэлла понимает – вероятно, Голд снял кольцо.
Наступает тишина. Она длится всего несколько секунд, но ощущение такое, будто вечность. Круэлла едва сдерживается, чтобы не завопить в трубку, торопя любовника.
- Прости меня, Белль. Я устал. Я ухожу.
Снова молчание. Круэлла уверена, что, не будь дождя, она бы услышала, как скрипит мозг книжного червя, пытаясь осознать услышанное.
- Уходишь? – наконец, почти пищит она, жалобно и тоскливо. – К ней? Все говорят, что у вас роман с Круэллой. Я думала, это сплетни. Не хотела верить.
- Нет, это правда.
- Но почему?
- Потому что устал быть тем, кем не являюсь. Устал лгать. Прости.
Дальше следует какая-то невероятная симфония взаимных упреков, глупых попыток разобраться, кто больше во всем виновен, страданий, пререканий и в общем, всего того, что Круэлла ненавидела до чертиков. Но ответ на простой вопрос Белль, почему же он уходит к ужасной психопатке, заставил Круэллу буквально вонзиться в кресло.
- Я знаю Круэллу больше двадцати лет. Она была моей ученицей, но я спасовал, когда понял, что испытываю к ней чувства. Я всегда боялся ее, бежал от нее, но устал делать это. Я сдался. Я видел ее молодой, когда она еще не была той, кем стала теперь. Видел, как она погружается во Тьму, ныряя все глубже и глубже. Иногда мне казалось, что я до смерти ее ненавижу. Готов перерезать ей глотку. Но на самом деле, я просто всегда любил ее.
Круэлла слушает, забыв как дышать и боясь пошевелиться. Она не сразу поняла, что влажные ручейки на ее щеках – это слезы. Оказывается, она тоже умеет плакать. Как все.
- А я? Меня ты никогда не любил, правда? Я хотела тебя изменить! Думала, тебе это нужно, чтобы ты мог в себя поверить, но ты просто растоптал меня, Румпель! – Белль подавлена и в отчаянии и, кажется, близка к истерике.
Ему пришлось повысить голос.
- Я любил тебя. Но любовь, Белль, это принятие. Мне нужна та, которая примет меня, чтобы начать жить нормально снова, только и всего. Мне нужна женщина, которая будет подавать мне патроны в бою, если понадобится. Я нашел ее, и, мне очень жаль, Белль, но это – не ты. Прости. Когда-нибудь ты снова будешь счастлива с тем, кого желаешь и кого заслуживаешь – с настоящим героем и защитником. Который будет любить тебя и принимать тебя и твою романтическую натуру. С которым вы будете строить свое «долго и счастливо». Но это – не я, и мы оба это знаем. Я устал, Белль. Прости. Я действительно очень устал лгать. Я больше не могу.
Круэлла забыла, что нужно вытирать слезы. Она никогда, ни разу в жизни не плакала. Никогда. Сегодня – впервые. И с этим нужно что-то делать, потому что Круэлла Де Виль никогда не плачет. Потому что ей это очень не нравится. Эмоции – это крест, на котором легко распять. Она вовсе не желает быть распятой.
Она слушает и слушает. В трубке раздаются отчаянные рыдания Белль.
Румпель снова берет слово:
- Ты можешь пока пожить здесь. Я уйду. Если нужно, куплю тебе другой дом в Сторибруке. Я не хочу, чтобы ты ехала к отцу, Белль, он поступил с тобой очень мерзко и ты не можешь жить с человеком, который тебя не ценит. На развод подам сам. Надеюсь, однажды ты сможешь понять меня и простить.
Она все еще плачет, когда Круэлла слышит тихое:
- Прощай, Белль.
Это сигнал. Де Виль быстро докуривает сигарету, выбрасывая окурок в окно и яростно трет глаза, чтобы он даже не подумал, что она плакала. Когда Румпель, немного ошарашенный, выходит на улицу, сильно сутулясь, она просто открывает ему дверь авто и страстно целует, едва только он очутился вновь на водительском месте.
Больше они ни о чем не говорят. Он давит на газ и машина несется по мокрой трассе, отбивая нападки дождя. Румпель, не сбавляя оборотов, крепко сжимает руку Круэллы в своей, делая приемник громче.
Она же откидывается на сиденье, попав под поток холодного воздуха и закрывает глаза, отдавшись свободе движения, в попытке осознать то, что только что произошло.
========== Глава 45. Новость ==========
Круэлла открывает глаза, стараясь понять, что происходит. Она обнаружила себя мирно лежащей на коленях у Голда, на узкой постели в лесном домике. Она щурится, привыкая к дневному свету (а что, уже день? Когда он успел наступить и почему она этого не заметила?), и полностью приходит в себя. Голова раскалывается, как будто ее кувалдой били всю ночь – методически и очень больно. Она, прищурившись, смотрит на Голда, который снова погрузился в изучение своих сказок, и только теперь соображает, что одной рукой он ласково гладит ее по волосам.
- Дорогой, - стонет Круэлла, ощутив невыносимую сухость во рту, - я что, опять пила? Долго?
- Доброго дня, дорогуша – Румпель мягко улыбается самым краешком губ и, склонившись к ее лицу, коротко целует в нос. – Уже почти полдень. Нет, ты не пила. Это просто действие зелья. Сейчас я дам тебе другое, и все пройдет.
Она кое-как поднимается на постели, пытаясь хоть немного привести в порядок растрепанные волосы. Ну хоть, не реакция на похмелье, и то хорошо. Она уже начала переживать, что пить разучилась.
Но его слова о зелье сильно озадачили Де Виль.
- Какое зелье?
- Ты что, ничего не помнишь совсем, Круэлла?
Все то время, что он смотрит на нее – о, ужас, с сочувствием! – Де Виль напрасно пытается сообразить, что же такого она должна вспомнить. Ничего не получается и она лишь отрицательно качает головой.
Он кивает:
- Я так и думал. Тебе снились кошмары. Я ничего не понял, только, что это как-то связано с матерью. У тебя был панический приступ. Я дал тебе зелье. Извини, сейчас выпьешь другое, все пройдет.
Круэлла ничего не отвечает, просто молча сидит, смотря в пол. Она вообще понятия не имеет, часто ли у нее эти приступы, ни одного вспомнить не может.
