— Спасибо тебе. За правду.
— И почему ты думаешь, что это правда, а не гнусная ложь и навет, чтобы испортить репутацию мужа в твоих глазах? Как знать, если я ненавижу его и желаю смерти, я могу сказать, что угодно, чтобы очернить Его Величество. — Недобрая усмешка скривила губы девочки. Она была так умна не по годам, что меня это даже поражало. В двенадцать лет я была более беззаботной… Ну… Вероятно, до инцидента, о котором не помню, но знаю по отрывочным видениям из кошмаров. — Любовь же вроде как предполагает безоговорочное доверие любимому. Может, ничего этого не было, и Бет — вымышленный мифический персонаж, а Владислав правил здесь изначально?
— Да, быть может, я тебя и совсем не знаю, а его знаю целую вечность. Я люблю его, Андреа, я умру за него и готова служить ему всю жизнь, но я чувствую, когда мне врут. Ты не обманываешь меня. А он… Он — никому не доверяющий социопат с маниакальными наклонностями, поэтому он никогда не станет искренне разговаривать. Даже со мной. Недавно я узнала о его страшнейшем злодеянии, и он подтвердил, но… Сам бы никогда не рассказал. В общем, до свидания, Андреа. До встречи.
Девочка стояла, оперевшись локтем на каменную стену. Она внимательно и с грустью в глазах на меня посмотрела.
— Надеюсь, хотя бы в отношении тебя все, что я говорила, останется ложью. Надеюсь, что твоя жизнь окажется красивой сказкой, и потому говорю тебе ‘прощай’, а не ’до свидания’, потому что желаю, чтобы у тебя никогда не появилось повода приходить сюда и жаловаться, как делала Бет. Удачи, Лора. И береги себя. Почаще думай о себе и о том, что ТЕБЕ нужно. Постарайся поменьше жить его волеизъявлением и желаниями. Не забывай о том, что ты — тоже личность, а не красивое приложение к королю.
— Хорошо. И тебе удачи.
Не оборачиваясь больше в сторону Андреа, но все еще ощущая ее внимательный и сосредоточенный взгляд в спину, я вышла из пещеры на окраину леса и зашагала в сторону замка…
Из моей комнаты доносились приглушенные стоны и крики боли. Я резко толкнула дверь внутрь, когда ко мне подбежал испуганный Роберт с просьбой подождать снаружи, пойти на кухню или заняться чем-нибудь еще. Но нет. Я хотела видеть уродливую правду, глаза на которую мне около двух часов открывала Андреа в нашем разговоре. На моей постели лежали король нашего мира и девушка. Человек. Полностью обнаженные. Подняв на меня взгляд, Владислав улыбнулся, оскалил клыки и впился ей в шею над ключицей. Теплая алая кровь заструилась по ее шее и маленькой обнаженной груди с затвердевшими сосками, которую он намеренно сжимал в руках и расцарапывал до крови когтями, глядя мне в глаза и усмехаясь произведенному эффекту ошарашенности. Он снова прильнул губами к ране на шее блондинки, и она обвила его ногами, руками тем временем касаясь его спины и постанывая, как грязная шлюха. Роберт коснулся моей руки, затем крепко сжал ее и прошептал едва слышно.
— Ваше Величество, идемте отсюда. Вам не обязательно на это смотреть.
— А, может, и обязательно, Роберт. Чтобы уяснить для себя навсегда, что он — неисправимый моральный урод, которого десять могил не исправят. — Я выплюнула эти слова, глядя в глаза королю с вызовом и без страха. И хоть слезы и начали стекать по щекам, взгляд мой был омраченно жестоким и практически безразличным. — Идемте, Роберт. Здесь мне больше нечего делать. Пусть упивается своими развлечениями и знает, что с этого момента он мертв для меня. Я хочу помнить мужа другим. Надо было позволить ему сдохнуть, пока он лежал в коме. Оплакать и жить дальше. Но я была слишком наивной и верной девочкой. Благо, сейчас внутри что-то надломилось, и я хочу пожелать ему приятного горения в аду.
Держа Роберта за руку, я изо всех сил хлопнула дверью и направилась к лестнице. Я была зла настолько, что унизила его при дворецком. Я знала, что он не простит, но мне было все равно. И я знала, что его гнев, отнюдь, не закончится скандалом, я знала, что оставались считанные минуты до физической расправы, поэтому, спустившись с Робертом вниз, на первый этаж, села в кресло с подлокотниками в стиле викторианской эпохи и стала ждать королевской немилости. Дворецкий молчаливо присел на подлокотник спиной ко мне. Время тянулось медленно, но неумолимо…
====== Глава 9 – Подчинение контроля гневу ======
ГЛАВА 9 — ПОДЧИНЕНИЕ КОНТРОЛЯ ГНЕВУ
Пусть это будет зваться любовью,
Самой нелепой, самой земною,
Пусть это будет дьявольским зноем,
Зноем, сжигающим все.
Ожидая неминуемой расправы, я склонила голову к груди. Молчание, воцарившееся с тех пор, как мы с дворецким спустились на первый этаж, было угрюмым и каким-то полуживым. Опустив одну руку на колени, а вторую — на подлокотник кресла, я переваривала увиденное в комнате и в открытом для вампира разуме девушки. А чтобы узнать о его любовнице все, мне не пришлось даже сосредотачиваться. Блондинку звали Гейл, она жила в Васерии — в деревне, на которую моим мужем было наложено вето охоты, ей было пятнадцать лет и до грязного инцидента в моей собственной спальне, невольной свидетельницей которого мне пришлось стать, она была девственницей. Я коснулась раскаленного лба. Нервная лихорадка снова с лихвой завладевала мной, как и тогда, когда Владислав находился на грани жизни и смерти. В коме. Владислав, Владислав… Подсознание нашептывало его имя, которое благоухало в воздухе сейчас помоечной сладостью гниения. Порочный ублюдок… Я его ненавидела… Но голос шептал приторно, сладко и незабвенно. Удушливо. Почему я не могу его возненавидеть, когда он может любить и одновременно с этим изменять, издеваться морально и физически? Почему ему все под силу, а я так слаба?.. Почему?.. Как бы ни было тошно это признавать, но Андреа была права, когда говорила о девочках и девушках Его Величества. Я знала, что она не лжет, но хотела верить, что король, которому я вручила все в своей жизни, включая себя, постарается, хотя бы постарается быть выше сложившегося о нем мнения и ползущих с каждым днем по миру все дальше грязных слухов. Но он намеренно мне мстил. Он хотел доказать, что он — не герой, что его не стоит любить. Он хотел, чтобы я ушла. Убеждал меня уйти еще на мосту. Но… Черт меня побери, если бы я могла…
— Мне нужна кровь. Сопроводите меня на кухню шестнадцатого этажа, Роберт. Пожалуйста…
Мы взошли по лестнице наверх, и, медленно переступив порог кухни и достав из холодильника пакет, я опустила свое безвольное тело на клетчатый сине-коричневый диван.
— Роберт. — Ощущая себя до предела изможденной и беспомощной, обратилась я к дворецкому. — Пожалуйста, присаживайтесь. Нет правды в ногах. Хотя, если рассуждать серьезно, ее нет ни в чем и ни в ком…
Роберт чувствовал себя неловко, но, не смея ослушаться своей королевы, присел на краешек дивана. Слезы струились по моим щекам. Нет, нервный срыв не накрыл меня черной волной с головой, как это бывало раньше. На этот раз это были тихие слезы девушки, уставшей и от такого к себе отношения, и от жизни в целом.
— Сил не хватает возненавидеть его окончательно. А был бы шанс… Только дали бы мне иммунитет против этой болезни, у которой черные глаза, я бы сердце ему вырвала. Чтобы он почувствовал, что, когда в груди становится пусто, эту пустоту уже ничто не заполнит и не вылечит.
— Я понимаю Вашу боль, Ваше Величество. — Роберт положил свою руку на мою, глядя на меня самым теплым и добрым взглядом в мире. — Но умоляю Вас говорить тише. У стен есть уши. А Вы и без того сказали достаточно, чтобы его разозлить.
— А почему я должна щадить его чувства? Ему-то все равно, зла я или нет. — В моем голосе было больше пустоты, чем выразительности. Гораздо больше…
— Я боюсь за Вас, Ваше Величество… Я видел Его Величество в гневе. Никто другой бы не захотел это лицезреть, и, уж тем более, оказаться в эпицентре его ярости. Мне страшно от того, что этот эпицентр может Вас поглотить.
— Это все потому что Вам не больно. А когда в душе остается только лишь одна боль, ни страх, ни что-либо иное уже не трогает внутренних струн.
