Послушно встав и подав ему руку, я почувствовала, как он обвивает своей меня за талию. В следующий момент мы уже стояли под окнами моего нового временного дома…
— А ты-то гадала, почему все твое детство Сара Уилсон читала тебе сказки об эльфах. Ответ лежал на поверхности. Будучи Хранителем Баланса Измерений она знала. Все о тебе, твоей истории и о том, кто ты есть. — Владислав иронично усмехнулся.
— Кстати… — Я внезапно решила сменить тему. — Ты, действительно, убил почти пятьдесят девушек?..
Он только поджал губы в ответ. — Не обольщайся, пытаясь отыскать человека в звере. Я убил бы и больше, если бы понадобилось… Как оказалось, сделал я это совсем не зря.
Дэвид и Сара все еще спали. Мать в гостиной, а Теннант — в комнате, где я очнулась. Владислав зажег свет, а я похлопала Дэвида по щекам, издевательски крикнув ему на ухо. — Просыпайся, солнышко!
Приподняло его с кровати достаточно высоко. Окинув меня ничего не понимающим взглядом, он еще не успел заметить гостя за моей спиной. — Лора… Какого?..
— Того самого. — Я посторонилась, пропуская экс-мужа к кровати Дэвида. Ухватив за рыжие вихры омерзительного крысеныша, Владислав скинул Теннанта на пол с кровати. Граф не торопился и не собирался спешить покончить с врагом. Я знала, что свершение акта убийства ему доставляет невероятное удовольствие, потому Владислав готов продлевать его бесконечно долго.
— Добро бы ты изнасиловал какую-нибудь первую попавшуюся девку. Как мизантроп, я бы тебе только рукоплескал. Но ты почему-то решил, что у тебя есть право посягать на мое. Лора - моя. А мнение тех, кто думает иначе, я под плинтусом видел.
Неторопливо описав круг по комнате, на вампирской скорости Владислав оказался рядом с Теннантом, и, вжав его в стену, выпустил когти, нанося несколько размашистых ударов по телу визжавшего, как новорожденный, ублюдка. Вскоре на его груди проступило двенадцать рваных, разъезжавшихся и фонтанировавших кровью ран. Взвыв, он сполз по стене, закрыв голову руками и начиная истерически плакать. Мой экс с надменной ухмылкой обернулся ко мне.
— Это он утверждал, будто я плачу, как девчонка?
Пожав плечами, я подошла к Теннанту и, сняв с ноги туфлю, с удовлетворением отвесила ей смачный удар ему по голове. — В любом случае, быть девчонкой лучше, чем безмозглым простейшим. А он ведь — ходячая бактерия на ножках. Оторви ему голову. Хватит с него тратить наши нервы. Я уже домой хочу. Опостылело.
— Куда ты так торопишься, мотылек?.. Я еще не успел наиграться. — Схватив за шкирку орущего, как накрытый умопомрачением, Теннанта, несколько раз предварительно пробив ему грудь когтями, Владислав швырнул его о стену, на которой висело зеркало. Разлетевшись вдребезги, оно осыпало нас колючими осколками, а весь истекавший кровью Дэвид съежился под ним.
— Столько раз заявлял права на меня, а так и не представил их визуально, специально для Дэвида. — Я плотоядно усмехнулась, и, подойдя вплотную к бывшему мужу, опустила руки ему на талию.
— А тебе лишь бы повод найти, чтобы продемонстрировать наши отношения на публике, эксгибиционистка чертова.
— Знаю. — Привстав на пальчики, я улыбнулась, коснулась его губ своими, завела руку в его собранные в хвост черные шелковистые волосы, углубляя поцелуй, а потом обернулась к Дэвиду. — И ты, и мать, и Дэнелла, и весь мир… Вы все бессильны что-либо сделать с этим. Наблюдайте, молча, или горите в аду.
Вырвавшись из моих цепких рук, Владислав снова подошел к Теннанту и поднял его высоко над собой. Затем, я не могу точно описать, что произошло, он ничего не делал и не колдовал, а стена, на которой еще недавно висело зеркало, окрасилась в багровый цвет сплошняком. Дэвид же просто исчез. Все, что здесь произошло, заняло, буквально, полторы минуты, не больше. Едва мерзкий крысеныш украсил собой стену этой спальни, в комнату ворвалась Сара. Я только успела открыть рот, а Владислав уже пригвоздил ее к стене, вдыхая ее запах, точно зверь, и удовлетворенно усмехаясь, видя в глазах моей матери безотчетный страх.
— Теперь твоя очередь, Сара Уилсон. Я знаю, что ты просто люто ненавидишь меня, а уж сколько раз ты унижала мою жену, включая коленопреклонение перед своим убогим божком… — Выпустив клыки, он неумолимо приближался к ее шее. Необходимо было что-то предпринять.
— Владислав. Нет!
Он оглянулся на меня в недоумении, глядя так, будто увидел сумасшедшую. — Что, нет? Она ж тебе всю жизнь поломала, и она во Христе. Неужели есть другие поводы сохранить ей жизнь, кроме бредовых ролевых игр в дочки-матери? Или ты уже забыла, что это она все данные о тебе сливала Ватикану?.. С ее подачи тебя ‘очищали’ и ’стирали’, а от этой процедуры и сдохнуть недолго. Ну и напомнить еще, что за пару романтических фантазий обо мне, она вытирала тобой полы в церкви? Эта сука заслуживает смерти больше, чем кто-либо, и я убью ее. Вот этими руками.
Владислав занес руку с заостренными длинными когтями над головой Сары, и тогда я уже со слезами на глазах промямлила, кидаясь ему практически под ноги. — Пожалуйста, любимый. Она все равно — моя мама…
— Будь по-твоему. Но ты — идиотка. Оставлять врагов в живых, значит добровольно и безнаказанно позволять им вбивать гвозди в крышку твоего гроба в дальнейшем.
Зажав лицо Сары в когтях, он установил с ней глазной контакт. — Вампиров не существует. Нет никакой организации Хранителей Баланса Измерений и иных миров. Ты не знаешь никакого Дэвида Теннанта, а в комнате этого дома на стене не кровь, а полотно знаменитого, но бездарного художника… Твоя дочь вышла замуж за Алана Стэнфилда, заведующего Психиатрической Больницы №14, в Чикаго, и в эти выходные приезжала к тебе погостить. Но отпуск у ее мужа закончился, и, проведя небольшой уик-энд вместе с тобой, Лора уехала. Она больше не вернется, потому что Алану предлагают практику на Аляске, и чета Стэнфилд переезжает. Не ищи ее, не звони ей, не вспоминай о ней. У нее все хорошо. Ее личная жизнь устроена настолько превосходно, насколько ты и не мечтала в своих самых прекрасных снах, и ты уверена в том, что это к лучшему. Ты меня поняла?
— Да. — Каким-то стеклянным и полуживым голосом пролепетала мать. — Моя дочь удачно вышла замуж, и мне нет повода беспокоиться о ней. Я не буду ее искать.
— То-то же. — Похлопав Сару по щекам, мой муж отпустил ее, и я в последний момент успела удержать ее, чтобы старшая Уилсон не упала на пол.
Обняв ее, все еще пребывавшую в ступоре, я зарылась носом в ее плечо и тихо прошептала. — Я так долго злилась на тебя: за то, что не проявляла чувства и заботу, как я того хотела. Но ты такая, и ничего нельзя с этим поделать. Я верю в то, что все, что ты делала, было во имя моего блага, каковым ты его видела для меня. Прости меня, если когда обидела грубым словом. Мне с моим характером и гонором тоже тяжело. Своенравие и гордыня делают из меня человека, в которого я не хочу превращаться окончательно. Что бы там ни было, я любила тебя, пусть и злилась. Поцелуй папу от меня. Я люблю вас обоих. Но судьба моя не здесь уже давно. Смирись и отпусти. Отпусти с сердца тяжесть и груз, что мешают дышать. Прощай, мам. Больше мы не увидимся никогда.
Закрывая дверь за своей спиной, оставляя мать все еще безвольной куклой со стеклянными глазами, восседавшей на полу, я еще и не догадывалась, что, действительно, видела Сару Уилсон в последний раз в своей жизни…
— Еще одно неоконченное дело. — Прошептала я.
Мы с Владиславом вошли в детскую. На кроватках, в мирном и сладком сне почивали маленькие Джек и Лили. Разбудив их и взяв за руки, я подняла глаза на бывшего мужа. — Теперь все.
Он только поднял бровь и присвистнул. — Скучаешь по детям? Я думал, ты не дождешься, когда свои повзрослеют и свалят из дома. Фактически, пусть в них и твои гены, но они — не твои. Тебе не обязательно нести за них ответственность.
— А я несу. — Я окинула взглядом потиравших в темноте детской маленькими кулачками глаза и сонно переводивших взгляд с меня на Владислава и обратно, Лили и Джека. — Пусть я и не мать года, но отца у них больше нет. А Сара… Мать воспитает из них еще двух неврастеников. Даже неродным детям я такой доли не желаю.
