Одета она была просто, даже чересчур просто, в облачение из грубой мешковины. Золотые волосы трепали порывы северного ветра, а ее изумрудные глаза полуслепым от все заволочившего горя взглядом пристально рассматривали этот мир и людей, которые его населяли. То был мир зла. Мир ненависти и презрения. Мир жестокости, где правила позволяют безжалостно лишить человека жизни. Мир, в котором все его население привыкло жить по шаблону и никогда не приемлет ничего иного…
Ее нежные босые ступни до крови резали острые камни и жесткий песок. Среди тысячи тысяч глаз презиравших и плюющих в нее, она видела глаза той, кто была готова простить ее и поступиться правилами. Глаза той, кто никогда не смогла бы презирать ее. Той, которая хотела властью всей династии Шиаддхаль остановить омерзительных тварей, бросавших камни в хрупкую фигурку на арене с криками и воплями: ‘Шлюха вампира!’, ‘Потаскуха презренного!’
Но, увы, это было уже не в ее власти. Кроме материнской любви, за несколько часов постаревшая, словно за сотню лет, Изида Шиаддхаль не имела иной власти. Теперь королем эльфов был Валерий-завоеватель. И отдать приказ о казни или помиловании мог только он. Изумрудные глаза королевы-матери роняли слезы на покрытое морщинами в сорок два года и изведенное муками лицо. Возжелав всему миру доказать, что ее дочь невиновна, что все, что эти люди имеют против Лары — пустые слова, и ни у кого нет реальных доказательств ее греха, Изида понимала, что эти тысячи тысяч просто насмерть забьют ее палицами. А приказ об этом отдаст сам Валерий-завоеватель. В который раз королева-мать осознала, насколько была развита интуиция ее дочери, ведь Лара панически боялась отца одного из порочных ночных созданий и брака с ним, словно это приведет ее к смерти. Но какое теперь это имело значение? Юная королева эльфов в восемнадцати шагах от виселицы, а она беспомощно наблюдает из толпы, не в силах помешать этому безумию.
Неслышно подошел Валерий-завоеватель. Седые волосы крепкого и высокого шестидесятилетнего мужчины разметались в беспорядке по его спине, за которой ветер трепал фиолетовый плащ, накинутый поверх доспехов.
Королева-мать взяла короля эльфов и всех цыган за руку. По ее щекам стекали крупные слезы, но, увидев это, Валерий-завоеватель только безжалостно усмехнулся.
— Они нашли ее посреди улицы в другом мире. Это ничего не доказывает. У вас нет реальных доказательств ее вины. Пожалуйста, молю тебя. Как мать. Помилуй ее. Лара не могла… Она не могла быть связанной с ’презренным’ и, что еще хуже, она не могла состоять в порочной связи с твоим сыном. Я не так ее воспитывала. Это всего лишь слова. У гвардейцев, что притащили ее сюда, нет ничего, кроме голословных обвинений. Предоставьте реальные доказательства вины моей дочери. Иначе — не смейте трогать ее. Я знаю. Я точно знаю. Что бы ни сподвигло Лару бежать, у нее есть на то весомая причина. Ты же — муж ее. Что тебе стоит помиловать одну хрупкую, невиновную девочку? Она еще девочка. Валерий… Пожалуйста. Ты, как король, пользуясь авторитетом, можешь ее спасти. Это старуху-мать уже никто не станет слушать…
Вырвав свою руку из рук раздавленной горем и уничтоженной Изиды, Валерий-завоеватель лишь усмехнулся во второй раз.
— Не смей называть сына Сатаны и порождение тьмы моим сыном. Мало я сделал что ли, чтобы положить конец его гнилому существованию, после того, как дал жизнь, в надежде на то, что мальчик вырастет сыном божьим, а не превратится в исчадие ада. У меня есть все необходимые мне доказательства. У меня есть этот ‘презренный’, по одной реакции на которого, ты поймешь, что она с ним встречалась тайком от тебя. И не гневи Бога. Не смей напоминать мне о том, что эта эльфийская шлюха — моя жена. После того, как она отдалась мертвому щенку, которого я породил и которого убью однажды, мне даже прикасаться к ней, как к женщине, противно. А гвардейцы ничего не выдумывали. У них свой информатор, который им все и сообщил. Что твоя дочь бежала с мертвым выродком, из-за которого любовь всей моей жизни — Алианна, покинула меня в расцвете сил. Лара бежала потому что боялась, что я узнаю о ее распутстве и с ’презренным’, и с тем, кого ты так неосмотрительно назвала моим сыном. Королева Шиаддхаль предала свой народ и своего мужа, и она понесет наказание, которое заслужила. Сегодня я — ее личный палач.
Валерий зашагал прочь, и его длинный фиолетовый плащ зашуршал по земле. Спустившись на манеж по лестнице и приблизившись к эльфийке, он накрутил ее золотистый локон на палец и прошептал ей на ухо. — Ты, как и все распутные твари. Не в силах устоять перед моим сыном. Боишься уже смерти? Или выжить боишься? Ты же сгниешь за месяц, если даже останешься в живых, ведь такова природа каждого вампира. Входя с ним в тесную связь, ты заражаешься трупными ядами, которые выжирают тебя, пока не останется от тебя один лишь скелет, а вся плоть не сгниет. Но тебе повезло, что ты такая красивая. Будь моей женой. И, приняв просьбу твоей матери, я спасу тебя. Даже достану антидот, чтобы ты выжила после ночи с вампиром. Ну что? Ты готова забыть своего ‘презренного’ крестьянина и быть моей?..
— Гори в аду, Валерий-завоеватель! Лучше принять смерть свободной, чем жить с тобой. Владислав был прав. Это ты — чудовище, а не он!
Изумрудные глаза эльфийки одарили Валерия-завоевателя взглядом, исполненным презрения, и девушка сплюнула на песок ему под ноги в ответ на его «щедрый» ультиматум.
Обращаясь к гвардейцам, Валерий-завоеватель процедил сквозь зубы. — Ведите ‘презренного’.
Несколько мгновений спустя двое стражей вытолкнули в центр манежа Крегина со связанными руками. В немом изумлении он воззрился на Лару, а она на него — с отягощающей мрачной скорбью и слезами, заранее зная, чем все это закончится.
— Я назвала ее своим именем, как ты и хотел. Мне кажется, что она будет похожа на тебя. — Едва различимо прошелестели губы Лары.
Еще в счастливые, ничем не омраченные минуты их счастья, Крегин всегда умел читать по губам возлюбленной, даже если они просто шевелились, не издавая ни звука. Он слегка склонил голову на грудь, чтобы дать понять, что он разобрал то, что она хотела ему сказать.
— Я люблю тебя. Прости меня. — Одними губами произнес в ответ Крегин, и Лара понимающе кивнула со слезами на глазах.
— Лара Далайна Авира Рания Шиаддхаль. — Голос Валерия разносился по всему амфитеатру, становился все более вязким и тягучим, давил на виски, проникая внутрь и разрушая все живое и там. — Королева всей Благодатной Долины. Наша надежда, опора и оплот. Вы обвиняетесь в преступной и омерзительной связи с ’презренным’. В измене своему супругу, то есть мне. Вы обвиняетесь в сговоре с сыном Сатаны и грешным распутством с ним наедине. Вы совершили непростительный поступок, имея дело с ’презренным’. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что Вы предали своих подданных и то, за что они боролись столетиями. За что боролся я. Издревле дети мрака уничтожали наш светлый и мирный народ, а мы шли против них священной войной. Вы же, блудница, помеченная Дьяволом, спутались с вампиром, из-за которых даже на всей фамилии рода Вашего лежит проклятие. Мое окончательное слово, данное мне властью свободного цыганского племени и эльфийского народа, и да не вызовет оно пререканий. За все Ваши грехи, являющиеся грехами наивысшей степени тяжести, Вы приговариваетесь к смертной казни через повешение. Приговор окончательный.
С этими словами Валерий-завоеватель ударил изо всех сил посохом по песку. С трибуны ему рукоплескали тысячи тысяч с возбужденными ажиотажем красными мордами. — В наказание же за предательство всего Вашего рода, Вы будете наблюдать процесс обезглавливания своего ‘презренного’.
Тем временем, Лару уже возвели на постамент виселицы и продели ее шею в петлю. Эльфийка дернулась в сторону любимого. В искаженных болью чертах ее лица не осталось ничего живого. Услышав о жестокой и несправедливой расправе над невиновным, сердце королевы эльфов подскочило в груди и маетно дернулось на мгновение. Но лишь на одно мгновение. Затем же девушка замерла, словно изваяние, похожая на треснувший, но еще не рассыпавшийся на мелкие осколки хрусталь.
