— Но ведь…
Король вампиров не дал девушке окончить фразу, отпустив ее из цепкого захвата своей руки с когтями, и, сползая по стене на пол, Лара закашлялась.
— Ты беременна от ’презренного’, инфантильная ты дура. Тебя привяжут к столбу позора и будут бить, выколачивая признание. Потом они снесут голову твоему незадачливому глупому человечишке, заставив тебя смотреть на это. А потом, когда твоя шея сломается в петле, а ты в последний момент увидишь, что в глазах Изиды Шиаддхаль нет и намека на жалость к своему порождению, потом… Потом твое тело станет мертвым и через несколько дней начнет гнить. А с тобой вместе начнет гнить и любовь всей моей жизни. А в следующий раз она может реинкарнировать через столетия. Мое терпение на исходе. Она нужна мне сейчас. Так что? Мне еще раз повторить, чтобы ты собиралась без лишних вопросов, пока сюда не заявился твой муженек? Хочешь узнать, каково это, когда из-за тебя вся фамилия Шиаддхаль обрастет дурной славой, а твой род будет опозорен? Подумав, что ты сбежала, потому что боишься быть женой шестидесятилетнего тирана, никто даже не узнает о тайнах твоего развратного сердца, и твой юный Крегин останется жив. А с ним вас обоих найдут и убьют. Есть еще поводы сопротивляться, или мой план единственно верный, Чайка? Тебе даже долго не скрыть беременность. Придумав отговорку об утрате девственности каким-нибудь неординарным способом, живот прятать все девять месяцев ты все равно не сможешь. А сбежишь, родишь и сможешь вернуться назад. Я скрою малышку от глаз твоей семьи. Ей ничего не будет угрожать. А ты вернешься домой, как блудная дочь, сбежавшая по глупости молодости, а не как нарушившая правила королевской семьи и родившая от ’презренного’.
Речь вампира подействовала на нее отрезвляюще. Имея довольно беспокойное воображение, девушка живо представила и свою смерть, и смерть тех, кого любила больше всего на свете — Крегина и своего ребенка. Покачав головой, не снимая плаща и не забрав ничего из прежней жизни, юная Шиаддхаль протянула руку вампиру.
— Только не смей обмануть меня. Как знать, вдруг весь твой план — ложь, а на самом деле ты хочешь выпить меня досуха, выкрав меня из замка, чтобы моя семья не догадалась какой именно вампир сотворил столь гнусные вещи с королевой эльфов?
Вампир закатил глаза, сжимая ладонь эльфийки в своей и подходя к распахнутому настежь окну. — Я бы УЖЕ это сделал, если бы хотел. Готова?
Лара только кивнула. Подхватив девушку на руки, вампир взобрался на подоконник и, не глядя себе под ноги, спрыгнул вниз…
Шесть месяцев постоянного побега и перемещения по мирам. Пробыв в одном из магических миров около двух недель, королева эльфов и король вампиров снова бежали. В данный момент они с ноги открыли дверь амбара, откуда источало свой тонкий запах свежее сено, еще недавно бывшее травой. В дальнем углу лежали мешки с зерном…
Отпустив руку графа, девушка свернулась на полу, устланном соломой, калачиком, издав пронзительный крик.
— Я больше не могу! Эта боль разрывает меня. Я не выдержу… Не выдержу! — От истощенности, бессилия и боли, слезы с глаз Лары струились потоками града.
— Не выдумывай. Ты справишься. — Наклонившись к девушке, вампир зажал ее лицо между ладоней. — Дыши! Дыши глубже! Когда начнутся схватки, я приму роды. Тебе нечего бояться. За эти годы я получил и медицинское образование.
Воды отошли. Крепко зажав потные ладони девушки в руках и задрав подол ее длинного платья до живота, он тренировал ее дышать. Дышать глубоко. И в глазах его, таких же черных, как проклятые глаза ее ненавистного мужа, Лара видела беспокойство за нее, участие. Да. Он говорил, что ее жизнь ничего не стоит. Что он старается только ради ее ребенка. Но незатаенные тревога и паника сейчас были не наигранными. Как вампир, он избегал чувств. Избегал их публичного проявления, видимо, боясь освистания. Но в глубине этих глаз, глаз самой ночи читалось участие и сопереживание. В момент, не сковывающий болью схваток, юная эльфийка смотрела в эти глаза и думала лишь об одном.
Возможно, не люби она Крегина всей душой и сердцем, она бы всю себя посвятила этому созданию ночи, наплевав на предрассудки между кланами. Владислав находился с ней рядом почти что шесть месяцев. За шесть месяцев в бегах они стали так близки, что Шиаддхаль раньше даже не могла и представить, что подобное вообще реально. Он олицетворял силу. Он был уверен в себе. Не дрожал. Не бежал, когда необходимо было принять ответственное решение. Он был рядом все то время, которое они находились в бегах, ни разу не питался ею и присматривал. Присматривал за каждым ее шагом и заботился, пока она была беспомощной, отягощенной беременностью юной девочкой, не привыкшей к жизни вне замка и комфорта… Как бы Лара ни любила Крегина, забыть его поступок, исполненный предательством, когда она так отчаянно нуждалась в протянутой руке помощи от любимого, девушка просто не могла.
Новый приступ пронзил ее тело насквозь и, коротко взвыв, девушка изогнула позвоночник.
— Тужься еще. Вдох и на выдохе тужься. Уже видна головка. Поднажми, Чайка. Ну же. Ты же сильная. Давай, Лара…
Девушке удалось выдохнуть только через пару минут, когда туманным расплывчатым зрением она увидела, как князь самой тьмы сидит на полу, держа в руках окровавленное детское тельце, несколько секунд назад острым, как нож, когтем перерезав пуповину.
Его взгляд был жесток и печален. Глядя на зеленоглазую девочку, которая вместо того, чтобы закричать, смотрела на вампира изумленными изумрудными глазами и тянула маленькие ручонки к его лицу, Владислав пребывал в смятении. Этот момент был всем во всём. Но матери той, за которую он продал душу и веру, все еще требовалась его помощь. Роды не закончились.
Через несколько мгновений на свет появилось еще одно зеленоглазое чудо. Близнецы были рождены с разницей всего лишь в пару минут, но девочка, родившаяся второй была более хилой, хоть и розовее щеками, и, едва стоило князю взять ее на руки, она противно зарыдала, издав душещипательный крик. Тогда, опустив ее на солому и вернувшись к той, в маленькое тельце которой уже вселился дух могущественной ведьмы пятнадцатого столетия, Владислав, молча, прижал ее к груди. Слов не требовалось. Она пришла в этот мир. Его страдания окончены. Пока она будет малышкой, он будет присматривать за ней, как ангел-хранитель, как отец. А когда она повзрослеет, он отыщет ее в любой эпохе и времени, куда бы сейчас ни занесло их с ее матерью стремление укрыть девочек от опасности. Отыщет и сделает своей любовницей, женой, и, может быть, когда-нибудь, матерью его детей. В воздухе над вампиром и малюткой зависла ночная бабочка, как из ниоткуда прилетевшая на свет, и маленькая дочь Лары Шиаддхаль, весело улыбаясь, протянула ручонку в ее сторону.
— Моя бабочка. — Незаметно для роженицы подумал князь-вампир и передал малышку в руки уже постепенно приходившей в себя королевы эльфов.
— Крегин предал меня, но, когда мы были еще счастливы, он говорил, что если родится девочка, он хотел бы, чтобы ее звали моим именем. Лара… — Тихо прошептала юная Шиаддхаль. — Вторая Чайка нашей семьи.
Передав Владиславу девочку, она взяла на руки свою вторую малышку. — А ее будут звать Милли. Милиэль. На эльфийском это имя означает ‘Мир’.
Оторвав длинный подол с оборками от своего наряда, уже безбожно запачканного кровью, королева эльфов и король вампиров сделали из него пеленки и завернули близняшек, потому что новорожденные уже начинали ежиться от холода. Моментально согревшись в самодельных пеленках, девочки уснули почти сразу же после укутывания.
— Господи. Что же мне делать с ними. С моими ангелами. Я не смогу их оставить, Владислав. Не смогу… А если я вернусь с ними домой, их убьют. И Валерий-завоеватель, и их же родная бабушка. За то, что они — мерзость. Порождение грязной связи с ’презренным’. Но посмотри на этих малюток. Разве они мерзость? Они прекрасны. Пусть у них нет заостренных ушей, как у меня, и у всех эльфов, но взгляни. Их глаза. Изумрудные, как трава, они выдают принадлежность девочек к роду Шиаддхаль. Лара должна стать королевой эльфов после меня. Что же мне делать, Владислав, что? — В глазах Лары блестели слезы отчаяния.
