Он не смог предоставить суду ни одного существенного оправдания для своего поступка. Размещение в заброшенной станции метро замороженного трупа синего кита преступлением не являлось. Все понимали, что Грегори Киллголейм хотел восстановить фауну умерших морей. Это даже делало ему честь. Но разместить этот труп в живой зоне?! На самом краю живой зоны?! Недопустимая глупость. Официально - преступная халатность.

Суд принял к сведению, что убийство являлось неумышленным, но с оговорками. Грегори Киллголейм знал о месте встречи Последнего Президента с избирателями. Точное время встречи тоже тайны не представляло. И, уж конечно, Грегори Киллголейм точно знал, что для встречи избирателей с Последним Президентом Живые генераторы отключают. И это еще не все! Грегори Киллголейм совершенно точно знал, как действует новое программное обеспечение, которое Последний Президент предложил избирателям. Откуда знал? Да он сам его разрабатывал!

Так что можно было смело утверждать, что Грегори Киллголейм подстроил воскрешение кита и проблемы для Последнего Президента и его избирателей.

А сегодня Грегори Киллголейм здесь только для того, чтобы пострадавшие принародно могли привести в исполнение вторую часть приговора - полное распыление и развеивание над каньоном.

А МакЛохлан, до крови вгоняя отросшие ногти в ладони, смотрел на довольную ухмылку Киллголейма. Дорвина Киллголейма. Партнера... Дорвина Киллголейма, похотливо положившего руку на плечо заплаканной Синди.

А Враг смотрел прямо на него. Майк это чувствовал. Он даже слышал его полушепот: "Не пропусти самое интересное!". Так вот, значит, каким образом ты замочил собственного папашу?! Подставил старика, Патрика...

Хорошо, что стенки прозрачного контейнера были звуконепроницаемыми. Такие слова в присутствии собственных детей? Нехорошо!

МакЛохлан уже даже не понимал: это его собственные мысли, или Врага?

Скрипучая конвейерная лента вздрогнула и покатила прозрачные ящики в сторону Живой зоны.

Стыд за то, что на него смотрят дети, улетучился. Никто на него не смотрел. Все смотрели на труп Грегори Киллголейма. А самого трупа уже не было видно. Как только прозрачный ящик пересек границу Живой зоны вся его внутренняя полость очень медленно, не так, как с Мэлори, начала заполняться жирным черно-бурым дымом.

Однажды, на полевом стрельбище, один идиот-старшекурсник показывал на МакЛохлане действие огнемета. Одели Майка в полный саперный доспех, поставили возле мишени и около минуты, сквозь прозрачное забрало шлема, смесь дыма и копоти рвалась к лицу МакЛохлана.

Точно такая же адская смесь бесилась сейчас в ящике с телом старого Киллголейма. А сквозь клубы дыма и огня елозили по стенам ящика чернеющие ладони. В первый раз распыляемые горели долго.

После того, как огнемет выключили, а с молодого МакЛохлана стянули горячий доспех, идиот-старшекурсник многозначительно объявил, что Майк пытался потушить огнемет единственным доступным ему способом. Так что штаны теперь придется долго отстирывать. Эта была первая дуэль МакЛохлана. И он ее проиграл. А эту войну он проиграл, даже не успев понять, во что ввязался.

Движущаяся лента вывезла камеру Майка на место для подсудимых. Недавно здесь стояла камера Киллголейма. Пожар в ней не стихал, а МакЛохлан не мог оторвать от огня глаз. Страдания горящего тела продолжали возбуждать толпу.

Чей- то голос зачитывал обвинение. Неизвестный преступник умудрился за сутки, начиная с собственного воскрешения, причинить массу физического и материального вреда живым и мертвым. Этот злодей пытался нарушить закон о неотторжении наследства, угрожал живым и планировал нарушить все оставшиеся законы, о чем есть неопровержимые доказательства.

Когда Майк понял, что речь идет именно о нем, было поздно что-то делать. Из загончика для свидетелей уже выводили того скелетушку, которого он расчленил возле экрана. Безвинного скелетушку заменила Синди.

Синди сбивчиво рассказала о причинении физического ущерба и угрозах. Но добавила, что все это обусловлено исключительно моральной травмой, так характерной для свежевыкопавшегося. Об этом уважаемому суду сразу же предоставили соответствующую справку.

Судьи, разглядывая справку, сочувственно кивали головами. Невменяемому МакЛохлану слова не давали. Да и вел он себя как настоящий невменяемый. Пьяный шимпанзе в аквариуме.

Обвинитель предложил в качестве наказания полное распыление, без развеивания. Защитник, наверняка бесплатный, вопросов не имел, и суд удалился на совещание.

А МакЛохлан размазывал ладонями кровь по стеклу до тех пор, пока не зазвонил коммуникатор.

Насупленный отец Кассиус не здоровался. Было бы кому здоровья желать.

- После того, как ты сгоришь, - угрожающе протянул он, - тебя обязательно соберут. Это займет от недели до месяца. Тогда ты станешь холодным трупом, одним из многих. После этого единственная возможность спасения твоей души будет утеряна навсегда. Ты подписал бумагу?

- Я...

- Не подписал! И, скорей всего, даже не читал! - зловеще улыбался отец Кассиус, глядя, как Майк, путаясь в пиджаке, вытаскивал на свет божий измятый свиток.

В этот же момент на трибуну вышел суд. Зрители привычно поднялись с мест, чтобы услышать, что МакЛохлан виновен, но развеивать его не будут. Суд соблаговолил проявить гуманность. Только сожгут. Сам сгорит. Конвейерная лента дрогнула.

- Это последняя возможность! Просто подпиши! - кричал священник.

Ручка завалилась за прогнившую подкладку. Майк судорожно расширял дыру, а веселеньких расцветок заборчик приближался.

С такой скоростью Майкл расписывался только в книге регистрации отеля, в котором они с Мэлори должны были провести первую брачную ночь. Тем не менее, подпись легла на бумагу уже в тот момент, когда стеклянная тюрьма пересекла невидимую границу.

МакЛохлану свело горло и внезапный, пронизывающий холод сковал все тело. Последнее, на что хватило сил, это закрыть голову руками.

Фелиция МакЛохлан, диктуя с больничной койки свою последнюю волю, потребовала, чтобы ее тело кремировали. Майк, все еще не забывший оккультные лекции, был тому ярым противником. Он искренне считал, что некоторое время душа остается связанной с телом, а поэтому страдания мертвого тела могут принести боль душе. Когда он сказал об этом отцу Кассиусу, тот чуть было не предал его анафеме. Помирились только после похорон.

Этот случай всплыл в памяти не ради забавного совпадения. (Из недавнего разговора стало понятно, что отец Кассиус полностью перенял оккультное мировоззрение "раннего МакЛохлана"). Нет. Просто накатила ниоткуда тщательно забываемая досада. Досада от того, что последние дни он не смог провести в мире с единственным любящим его человеком. Перед сожжением это было, пожалуй, главным, о чем стоило сожалеть.

Ни огня, ни дыма. Только уходящий холод и удивленные возгласы толпы, сквозь которые прорезывался тренированный голос отца Кассиуса.

- Не трогайте! Подождите! Это я! - махал он руками, подбегая к трибуне суда.

- Отец Кассиус! - рявкнул Последний Президент, одним звуком своего голоса заморозив толпу. - Вы тоже со справкой о невменяемости? Кто позволил вам отключить Живой генератор?!

- Я... - еще не отдышался священник, - я готов понести любую ответственность! Но у меня есть доказательства, что вы не имеете права распылять этого гражданина!

- А я снимаю свою кандидатуру защитника! - встрял адвокат. - Я все доказательства предъявляю вовремя!

- Откройте ящик! - приказал священник судебным исполнителям. Президент кивнул.

Отец Кассиус выдернул из-под бессознательного МакЛохлана подписанный свиток, удостоверился сам и, гордо подняв бумагу над головой, передал Президенту.

Судьи знакомились с документом. Так прячут улыбки подростки в школе, передавая друг другу на уроке порнографическую картинку. Передавали молча. Один только адвокат, возвращая бумагу Президенту, громогласно заявил: