Во-первых, та же самая работоспособность заклинания направления говорила о многом — можно было вычеркнуть целый класс ловушек, которые его блокировали начисто, а не просто теряли главный идейный смысл своей установки, как, например, чары дезориентации, которые авроры почему-то все равно впихнули.
Видимо, до кучи.
Во-вторых, беспокоила эта самая кучность ловушек. На один длинный «коридор» приходилось до пяти-шести штук, причем не очень-то и совместимых и не совсем чтобы особенно гуманных. Первое приводило к тому, что разряжать их дистанционно было не так-то легко — можно было нарушить хрупкое магическое равновесие и просто-напросто подорваться. А второе обеспечивало при обезвреживании неприятный холодок, мурашки и мысль из разряда «как хорошо, что я туда не попал».
Те же, например, пространственные плиты, встав на которую можно было в одностороннем порядке переместиться в любую часть лабиринта, а потом блуждать, не зная, где именно находишься. Или распополамящие плиты, после которых нужно было думать не о Кубке и победе, а о том, куда могла сама по себе убрести нижняя половина тела и как ее найти.
Или плиты со скрытым измерением — вот уж воистину вершина магической мысли! Наступил и либо сам провалился Мерлин знает куда, либо оттуда выскочила гадость какая-то. Например, остро заточенные колья.
Самое печальное, что нельзя было использовать любимое «Barathro Donare», снимающее всю наложенную магию. Во-первых, оно и сработать могло как тот самый детонатор, а, во-вторых, Гарри и сам бы на некоторое время магии лишился, что в нынешних условиях где-то близко к отметке «опасно для жизни».
Утешало одно — ловушки более или менее определяемые и находимые. И их можно было обезвредить без ущерба для себя, если постараться.
Четвертая по счету развилка с выбором западного направления привела Гарри к соплохвосту.
Заботами Хагрида из мелких и уже тогда не слишком безопасных зверушек, Соплы, как их ласково звал сам лесничий, выросли во вполне себе приличных размеров монстров. Помесь скорпиона с морским коньком и при этом с еще какой-нибудь мерзостью на десерт. Подразумевалось, что они должны неплохо плеваться огнем, весьма душевно жалить, ну и просто прекрасно кусать. Да и видом специфическим отпугивать.
Для Гарольда после унылой полосы ловушек, обезвреживание которой требовало титанических усилий воли, внимания и концентрации, встреча с соплохвостом была просто праздником для души.
Хагридов питомец его узнал — Оборотное зелье запах не маскировало — и был очень рад встрече. Настолько, что случайно едва огнем не обплевал. Потом, правда, долго извинялся и терся уродливой мордой об уже изрядно попорченный чемпионский плащ, грозя ненароком его прожечь-прослюнявить. А после даже просился пойти вместе с Поттером, но тому просто духу — и совести — не хватило пустить зверюгу вперед себя по ловушкам, и соплохвоста пришлось оставить.
Выбор западного — и единственного нетупикового — направления на пятой развилке привел к сфинксу, и это была первая по-настоящему неожиданная «ловушка».
Сфинкс — точнее, самка сфинкса, если судить по верхней части — подняла голову, сонно моргнула пару раз, разглядывая гостя, и, приосанившись, села.
— Твой путь в глубины лабиринта лежит через меня, юный маг, — откашлявшись, начала сфинкс, — знаешь ли ты, что это означает?
— А вы правда зимой линяете? — задал встречный вопрос Гарри, который всю Хогвартскую библиотеку в свое время облазил в поисках информации о сфинксах и мечтал хотя бы одного увидеть вживую, после того как на первом курсе у них был обзор мифологических существ Африки.
— Э? — опешила сфинкс. — Юный маг, я повторяю, знаешь ли ты…
— Да все я знаю, — отмахнулся тот. — А у вас правда по пластинкам на когтях можно прожитый возраст узнать?
Сфинкс быстро втянула выпущенные при виде Поттера для большей внушительности когти.
— Ну может быть, — осторожно кивнула она.
— А длина и пушистость кисточки на хвосте определяет положение в стае, так? — с фанатичным блеском в глазах продолжал напирать Гарольд. — А Грива — показатель магической силы?
Сфинкс попятилась. Потом спохватилась и снова уселась посреди коридора, перегораживая проход.
— Хватит, маг. Пришло мое время спрашивать, — произнесла она, нервно поводя хвостом. — Я загадаю тебе три загадки, и лишь единожды ты можешь ошибиться с ответом.
— Я знаю правила, — кивнул Гарри.
Сражаться со сфинксом не хотелось совершенно, а вот знать, что удалось пройти через знаменитые «три загадки» было бы очень приятно.
Во всяком случае, это бы немного сгладило ощущение собственной дурости, так и лезущее в голову начиная с момента беседы в директорском кабинете.
— Слушай же первую загадку, — сфинкс прикрыла глаза и произнесла нараспев: — Владеет истинным мечом и отличает короля от самозванца. Что это?
— Истинным мечом, значит… — Поттер, задумавшись, начал расхаживать туда-сюда. — И отличает короля от самозванца.
Сфинкс вздохнула, тряхнула гривой и, видимо, из жалости решила хотя бы намекнуть на то, что может быть ответом:
— Вспомни, юный маг, какими описываются в легендах подлинные правители?
— Нет-нет, вот уж подсказок-то мне точно не надо, — он возмущенно замахал на сфинкс руками. — Сейчас зам догадаюсь. Короля от самозванца отличает… Ну ладно, действительно будем из легенд исходить. Во-первых, король должен быть мудрым. И умным. Причем ум в какой-то степени тоже меч. Метафорический. Говорят же — «острый ум». Острый, как лезвие. Но не то, чтобы это сильно отличало короля от самозванца. Не подходит. Во-вторых, король должен быть… так, нет, щедрость с честностью — это как-то не совсем то, что нужно. Так можно половину казны разбазарить и сорвать важные переговоры, ляпнув что-нибудь лишнее, или же ценного союзника потерять.
— Похоже, ты уже примерил на себя роль правителя, юноша, — тонко улыбнулась сфинкс, опускаясь львиным брюхом на землю и укладывая голову на передние лапы.
— Что же еще… Погоди-ка, — осененный мыслью Поттер остановился. — Справедливость! Точно, справедливость! Король должен быть справедливым. И справедливость «держит в руке» карающий меч.
— Неверный ответ, — выдохнула сфинкс, прикрывая глаза.
— Это еще почему? — опешил он. — Чем справедливость-то не подходит?
— Потому что она для каждого будет своя, юный маг. Нет единой справедливости — для каждого она своя. Но есть милосердие. И истинный меч — тот, что находится в ножнах, тот, что способен миловать, а не только карать.
— Бред какой-то, — мотнул головой Гарри. — Глупости. Как это — милосердие?
— Оно одно для всех, как един и истинный король, и быть не может так, чтобы милосердие по отношению к одному стало злом — к другим.
— Еще как может! — заспорил тот, уперев руки в бока.
— У тебя осталось еще две загадки, юный маг, — повысила голос сфинкс, поднимая голову с лап, — и ты больше не имеешь права ошибиться. Слушай же вторую загадку. Я исторгаю голоса не живших никогда людей и порождаю призрачные царства. Что это?
— Небось опять какая-нибудь слезливая ерунда навроде любви и всепрощения, — буркнул себе под нос Гарольд.
— Это и есть твой ответ? — зловещим шепотом спросила сфинкс, судя по всему, обиженная тем, что ее первую загадку — и отгадку на нее — сочли глупостью.
— Еще чего! — фыркнул Поттер. — Так, никогда не жившие — это, получается, и не инферналы даже, — он почесал в затылке. — Призрачные царства… То есть — не существующие в реальности. Иллюзия? Что у нас есть такого иллюзорного-то… О, это же сон.
— Верно, — кивнула сфинкс. — Ты ответил правильно. Так слушай же мою последнюю загадку. Она подскажет, что ждет тебя сегодня в конце пути.
— Сегодня? — невольно вскинулся Гарри.
Получается, и предсказание от сфинкса вот так запросто перепало?
Обычно это считалось большой честью среди магов, поскольку предсказания сфинксов (чаще всего — благоприятные) были не только исключительно точны, но и иногда даже каким-то странным способом меняли будущее. В свою пользу, само собой — чтобы с вышеуказанной точностью и благоприятностью сбываться. Пару раз даже эксперименты на эту тему проводили, но что показали результаты, осталось непонятно. Так что до сих пор стоял вопрос — то ли это сфинксы так будущее предсказывают, то ли они его изменять могут.
