Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Указав родителям и сестре места, и, выложив возле себя еще четыре ружья, я просто подняла свою шляпку на палочке в окошко.

Проревело двадцать семь выстрелов!

– Черт!!! – выругалась я. Почти одновременно в ответ им проревело четыре наших, потом опять четыре, потом опять. Три залпа щелкнули почти мгновенно. Но никому даже в голову не пришло, что их там столько! Ведь я видела одну карету!

Все мои теперь били на засеченные вспышки – слава Богу, хоть это все умели, засекая одним взглядом места с абсолютной точностью и потом стреляя по памяти, как по карте. Этому учил меня японец, а я своих – как в упражнениях наблюдательности ты засекаешь места вспышек как на картине, а потом стреляешь в то место, ибо вся карта вспышек у тебя в голове с точной привязкой к местности. Это элементарно позволяло сражаться с большой командой.

Родителям повезло больше – только Мари положила возле себя десяток заряженных и пристрелянных ружей и теперь просто быстро стреляла навскидку прямо по вспышке из-за тюлей, беря одно ружье за другим. Я с завистью смотрела – она делала это качественно.

Мы еще раз перезарядили все ружья.

Тюль в моей комнате представляла одну большую сплошную дырку. Как и стена напротив. Хозяйка же комнаты была очень недовольна собой и поклялась заняться собой на досуге – еще бы, вместо двадцати семи обнаружить лишь четырех убийц – меня аж дрожь взяла, что могло случиться. Шпион фиговый, старею!

Я содрала с кровати полог и накинула сверху вместо тюли на штыри карниза.

Они стали стрелять сюда одновременно с шевелением.

Нам повезло, что вся семейка не просто отличные стрелки. Я люблю их, но я иногда им завидую. Боевого стрелка делает не только умение стрелять. Но и умение зарядить ружье, поднять ружье с полу, мгновенно выстрелить. Многие видели, что удар мастера боксера часто почти невидим противнику. Но мало кто понимает, что почти до невидимости, мгновенности, можно натренировать все действия, начиная от взятия ружья в руку. Тут все стреляли автоматически – то есть прицеливание уже было навыком и даже не занимало рассудок, как ходьба. Мы его даже не замечали и не видели мушки, а просто вскидывали ружье на вражеские вспышки, отмечая на внутренней карте местности в воображении их все. И стреляя практически вслепую из любой точки и прямо на слух. Нам не нужно было их видеть, если была привязка к местности.

К тому же любой из нас мог стрелять из любого положения – такой метод часто применяют охотники, которым приходится сидеть в укрытиях и сложных местах, и которые не могут правильно прицелиться, вскинув ружье к глазу просто из-за местности. Или из-за невозможности делать резкие движения. Или из-за того, что ты не знаешь, откуда появится зверь, и не можешь шевельнуться, не выдав себя. Используются опорные вспомогательные точки. Это часто поражает – человек вроде не целится в цель, а попадает. Это требует большого мастерства. Такое часто демонстрируют стрелки в цирке – ты вроде и не целишься в ту точку, а точно поражаешь цель [метод вспомогательных точек есть реальный снайперский и охотничий метод]. Для этого ты используешь вспомогательные точки и...

Я бешено люблю свою семью, но иногда я совершенно ненавижу то итальянское количество шума, с которым они решают свои конфликты – слишком много грохота, дыма, стрельбы.

Я стреляю из любого положения ружья – с земли, с пояса, со стороны, с закрытых карманов... Со стороны кажется, что ружье вообще не было направлено на человека или цель, даже удивляются. Это позволяет часто поражать врага, когда он не ждет, и спасает жизнь – он же видит, как ему иногда кажется, что оружие не направлено на него. А ждать, пока я вскину к плечу – так это бессмысленно, он уже мертвый.

У Мари выстрелы из шести ружей из-за ее реакции и скорости сливались почти в сплошной треск, а потом она отпрыгивала, и никто просто не успевал ее подстрелить. Навык и скорость – великая вещь! Денег на обучение никто не жалел – она выстрелила миллионы раз на полигонах и охоте, пока я с отцом дело делала, ибо ей было скучно одной, потому абсолютно любое ружье у нее в руках прыгало ей в руки и мгновенно стреляло само. Из любого положения. Она как бы даже не целились. Даже не подымаясь к плечам, но точно в цель. Да и практика была хорошая, когда она оказывалась с папой.

Я тоже стреляла с детства и очень быстро, да и реакция у меня быстрее, глаз острее, наблюдательность сильнее, оружие просто чувствовала, но сестре Мари, право дело, даже завидовала. Она стреляла из любого положения, любой точки, абсолютно не глядя, спиной, ружьем назад, в бок, в сторону; из абсолютно любого скорченного положения, даже вверх головой и совершенно не целясь. И ложила пулю за пулей в колодец, перерубала пулей поставленную на бок игральную карту. Из шести подброшенных вверх монет сбивала все шесть – шестью ружьями у ее ног, так что монеты просто заливались трелями, улетая прочь, когда пуля попадала в них и они летели с характерным звуком.

Мари была как обезьяна – она стреляла со шкафов, стенки, а еще с детства любила стрелять, повиснув ногами на люстре головой вниз и раскачиваясь. Причем всегда с возрастом попадала, особенно из проверенных пристрелянных ружей.

Особенно эффектно было, когда она стреляла, крутясь на веревке, качаясь и повиснув на одних ногах, зажав ногами веревку, головой вниз. Зато в качающуюся было невозможно попасть, разве случайно.

Я слышала, как она бегает по дому, меняя окна после своего мгновенного комплексного залпа, заряжая ружья на ходу. Глаз фактически не видел, как она хватала ружье и стреляла, так это было быстро.

Я была горда, что у меня есть такая сестра. Я ненавидела треск выстрелов, от которого закладывало уши и болела голова. И всегда предпочитала или нож, или руки. На худой конец индейскую трубку с ядовитыми колючками или небольшой арбалетик. Хотя, два пистоля на дело брала почти всегда.

Мы с Мари часто соревновались – кто быстрей и незаметнее заряжает? Мама говорила, что Мари. И утверждала, что со стороны просто кажется, что она просто проводит руку по пистолю сверху, будто просто погладила, и все. Четкая работа пальцев, – как у вора карманника, – была просто невидна.

У меня же, – описывала мама, – все грубее, как у солдата, нет той ласки. Было заметно, как мои пальцы пробегаются, будто по клавишам, хоть часто и быстрее, если я сосредотачивалась.

Хотя и мы с отцом также заряжали автоматически, бездумно и мгновенно – взял ружье и тут же, даже не думая – выстрелил – вся зарядка произошла помимо воли, пока ты думал и ловил цель, а руки сами сработались.

Но, это отмечали все – при каждом выстреле я словно бы немного испуганно сжималась. Естественно – когда ты различаешь разговор за полкилометра отточенным за долгую жизнь слухом как у животного, когда слух – твое орудие (как винтовка для Мари), когда ты действуешь преимущественно в тишине ночей и должна обладать очень тончайшим и острейшим слухом, ты чуть не умираешь от такого удара по ушам. Я всегда носила с собой вкладыши в уши на этот случай. И мгновенно их вкладывала. Ибо это каждый раз был такой удар по нервам! Честно – не люблю огнестрельного оружия! Честный нож куда лучше!

А Мари редко лазила в чужие порядки, сидя в большинстве в группе прикрытия и обеспечивая мою безопасность на случай шумного ухода. Мы здорово дополняли друг друга, но она леди и в рукопашной слабовата, как на мой взгляд.

...Я потрогала занавеску.

Из лесу бахнул один выстрел, слившийся с выстрелом Мари наверху.

И тишина.

Я взяла резную палочку из дерева с вырезанной рукой на конце, которой аристократы чесали себе спину. Рука на ручке. И сымитировала ею, будто кто-то, застонав, уцепился снизу за подоконник. Чтобы ручку было видно.

Ничего.

Я осторожно подняла шляпку, будто кто-то раненный приподнимается с полу, упершись головой в занавесь и плохо держась на ногах. Наполовину вывалившись в окно.

Ничего.

Я пробила «головой» и откинула занавеску, выставив винтовку и шляпку.

68
{"b":"576245","o":1}