Мама наклонилась в ее сторону к ее уху, и все с интересом напряженно вытянули уши в ее сторону, ожидая ответа.

Мама обманула их всех, на самом деле просто обняв королеву, и не прошептав, а просто написав пальцем на стене с той стороны, где руки были закрыты телом подруги, пока мы думали, что она шептала.

Я хмыкнула.

Только дурак не прочитал бы слово «семья и дети» по подрагиванию ее локтя и еще сотне деталей. Она могла с такой конспирацией писать открыто – мне даже не пришлось напрягаться. Мама и не замечает, как она напрягается, когда пишет некоторые не особо нравящиеся ей буквы. А угадать слово легко, как глухонемые читают по губам... И только дурак подумал бы, что королевская семья и два ее старовозврастных гремучих братца-переростка смогли бы меня удержать в Англии.

Я нахально хмыкнула еще раз.

И очень удивилась, когда королева повеселела, ожила и даже крутанулась, как девочка вокруг себя. Так, что юбка поднялась от вращения, а она поспешно ее придержала, ловя укоризненные взгляды и смущенно смешно по-детски шлепая руками по ней.

– Кстати, что у вас с Воорготом? – спросила уже у меня, поймав мой взгляд, она.

 Мама неожиданно дернулась к ней, пытаясь остановить, побледнев от ощущения катастрофы – она совсем не ожидала этого.

Я просто стояла, застыв и холодея, и вспоминая, что произошло и не в силах все вспомнить сквозь туман. Любовь, измена, отказ... Я не могла понять, почему у меня крутит в мозгу, почему меня саму крутит, почему я теряю сознание и падаю, словно подстреленная, потеряв координацию в обрывках рассудка, прямо лицом на пол.

Удар лицом о каменный пол, расквасивший мне нос, чуть привел мозги в себя, а профессиональный удар ногой по почкам Мари с одной стороны и китайца по печени с другой отбил у меня охоту заниматься самокопанием и чуть проветрил мне мозги.

– Чего это ты тут разлеглась? – нахально спросила Мари, стоя надо мной после удара.

– Оооо... – ответила я, подброшенная ударом в почки в воздух и схватившись за них. В голове мутилось, было дурно, мысли не собирались, меня тошнило, я была застывшей и мертвой, как камень.

Мама обречено плакала, королева-мама плакала и яростно шипела:

– Как можно было не сказать мне такое, если она умрет, никогда этого не переживу и вам не прощу! – чуть не ревела она, захлебываясь громадными слезами вместе со мной. Мама ей все быстро рассказала, также и король и бабушка.

Я тоже рыдала вместе с ними, хотя не понимала, почему.

– Ты смотри, Лу тоже рыдает с ними... – прошептал папá.

И тут раздался дикий, просто чудовищный визг Мари.

– Спасите!!! – кричала она изо всех сил в коридоре. – Убивают!

Поняв, что Мари насилуют, и, наверное, опасно, я сквозь туман, собрав себя, ринулась на помощь сестре.

Зря я так спешила.

– И что это значит? – сквозь зубы спросила я, выскочив в коридор и будучи поражена до глубины души ее нескромностью. Ибо она развалилась нагло на мраморе.

– Мы уезжаем! – охотно довольно ответила мне Мари менторским тоном, подняв палец, как школьный учитель.

Из всех насильников на Мари был только громадный рыжий кот, тот самый подарок королевы, от которого она, хохоча, отбивалась, лежа на полу. А он, выпустив длинные когти, шипел и пытался пригладить ее лапой.

– Доченька, тебя изнасиловали!? – завопила, заламывая руки, вылетевшая мама, увидев ее лежащей.

– Ууу...

 – Что с тобой сделали эти негодяи!?

– Ааагааа...

– Так-так, котята будут полосатого цвета! – ехидно сказала выбежавшая офонаревшая королева.

Я ее понимала – что ж это творится в ее замке, если тут выйти за дверь нельзя: вышла за дверь и тебя тут же...

Успокоившись, королева все еще с немного пришибленным видом резко оторвала от Мари кота, хотя тот продолжал высовывать когти и у нее на руках, злобно шипя.

– Милый мой котик, что с тобой сделали! – ласково сказала королева, прижимая изо всех сил к себе здоровое полуметровое животное, которое, по моему мнению, было каким угодно, только не милым. И само со всеми могло сделать что угодно.

– Он на меня напал! – нахально сказала Мари, ничуть не смущаясь яростным видом собравшихся вокруг нее людей и выразительно смотрящих на нее.

– Ха! Это же наш котик, которого я завязала узлом вокруг кактуса! – обрадовано воскликнула, хлопнув в ладони, я. – Которого нам пожаловали за заслуги... Как же китаец его еще не приготовил, что же мы ели? – недоуменно воскликнула я. Впрочем, радостно приближаясь к котику, вытирая слюнки.

– Чур, мне муфточку! – радостно захлопала Мари. – Джо, сними с него шкурку так, чтоб получилась модельная муфточка, то есть вместе с целой головой в виде кулончика! Я в нем руки греть буду... я первая его нашла! – обижено воскликнула она, видя, что я тоже занялась котом и игнорирую ее право, еще и рассуждаю про воротник. Она все пыталась оттолкнуть меня от прекрасного животного.

– Мама, я первая нашла, – завопила она, – это бесчестно со стороны ее, она пользуется тем, что сильней, и отбирает мое пальто по праву находки! – кричала Мари, глядя на кота.

Кот вел себя странно – он был храбр, но с другой стороны пытался обойти стороной меня и кактусы – по-моему, пребывание в моих руках явно оставило у него неприятное впечатление. Судя по тому, как он злобно и храбро шипел исподтишка.

Я заметила, что король как-то странно то посмотрит на меня, то заглядывает в комнату. Но, ничего там не увидев, обратно снова то и дело смотрит на меня, держась за голову.

– Так, кто-нибудь пояснит мне, как моя дочь оказалась здесь, – наконец, сказал он, когда его странное поведение привлекло всеобщее внимание, – если она лежала позади нас за спинами в углу, на крик мы повернулись сразу и ее не видели, выбежали первые, а она оказалась здесь!?! – злобно спросил он. Все мои только хихикнули. – Как она могла опередить нас!?!

– Она не только опередила, но и сделала это два раза, – хихикнул китаец, наконец, поняв, что того поразило, – ибо возвращалась еще один раз за веревкой, пока вы глазели на кота!

– Но как же... – выдавил король, наконец, узнав веревку.

– Ваше внимание было слишком приковано Мари, – не смущаясь, пояснил индеец. – Когда она воспользовалась этим и вернулась... Вне вашего поля зрения и пока ваше внимание было сознательно отвлечено Мари. Девчонки слишком любят такие штуки, и не надо было глазеть на кота... – ехидно сказал он. – Это одна из особенностей Лу как киллера, она любит исчезнуть и убить так, что все будут доказывать ей же, что она никуда не уходила. Она умеет это делать, мгновенно возвращаясь у всех же на виду, используя предугаданные сочетания полей зрения и отвлечения внимания, как фокусник на сцене... Она уже вернулась, но все уверены, что она не исчезала и была у всех на виду на самом видном месте, откуда исчезнуть невозможно... – индеец вздохнул. – Между прочим, она забрала все ваши драгоценности, оставленные сзади на столе, когда вернулась, я предупреждаю это честно, чтоб вы не думали о нас плохо, поскольку последним выходил король. И за его спиной никого не оставалось, и все подозрение должно было пасть на него, ибо она этого физически не могла сделать. Он бы сам это подтвердил, что последний видел их сам и в комнате никого больше не было. И он сам бы и отвечал...

Король побледнел.

– Раз мы предупредили, это не воровство, а милая шутка глупого ребенка... – поспешно сказал индеец-воспитатель.

– Ничего подобного! – завопила я, но мама, вцепившись в меня с папá, уже выворачивала карманы, зная патологическую честность индейца – он никогда не возьмет и не украдет чужой скальп без разрешения.

– Ничего себе воспитали мою дочь! – прошипела королева, увидев свои оставленные на столе королевские драгоценности. – Она еще и ворует!

– Нечего было ей вслух рассказывать, как ты собираешься ее воспитывать! – огрызнулась мама. – Она в таких случаях чувствует себя бессовестной и неисправимо невоспитанной, будто ее совесть обидели! И мы с Лу уезжаем, мы же сразу вернули, что она взяла!