Бросили меня, бросили меня, или когда сердце бьется в клочья

– Но-но, прекращайте, – недовольно сказала мама.

Я же внимательно вглядывалась вперед.

– Не нравятся мне подобные развлечения, – пожаловалась я. – И это вместо сна!

– Так, дайте мне оружие, – приказал Логан.

– Добудь сам! – отрезали все мои, не желая даже двинуть рукой и помочь человеку.

Признав справедливость подобного требования, Логан подошел к солдату, несшему папá, и спросил, не из первого ли он полка. Тот сказал, что из первого.

– Ну-ну, я же узнал, – Логан добродушно похлопал его по плечу и отошел.

А солдат вдруг неверяще стал лихорадочно хлопать себя по плечу и спине, будто не мог поверить чему-то, и ругаться.

– Хороший мушкет! – буркнул Логан, перезаряжая неведомо как оказавшееся в его руках ружье.

А ошеломленный солдат, все пробовавший спину, вдруг выругался сквозь зубы, рассмотрев мушкет у того в руках.

– Ну и семейка, – ошеломленно и злобно выругался он, добавив грязное ругательство и слово, выражающее у мужчин высшее почтение. – Вот ...

Все хохотали.

– Вы не поняли, эта сволочь незаметно своровала у меня еще и пороховницу, нож и деньги! – яростно выкрикнул солдат.

Мы с Мари прямо лежали.

– Деньги верни... – строго скомандовала я.

Логан неохотно бросил тому кошелек. Попав точно в карман.

– Не волнуйся, он все отдаст, даже в двойном размере... – ласково сказала я солдату, снимая драгоценность у себя с волос и засовывая ему в карман.

– Как бы не так, – буркнул Логан.

– Он просто переволновался, – объяснила я.

– Кстати, как ты выжил? – тактично перевел разговор папá.

– Они забыли, или не знали, что я прошел огонь и бурю, и ситуации похлеще этой, и опытный солдат... И даже не связали меня, бросив кошкам. Это здорово отрезвляет, даже если ты пил как лошадь... И тебя накачали всякой гадостью... А надавать кошкам по носам и мордам голыми руками уже дело техники... Будь одна, я бы просто удавил ее руками... Хоть сперва и было слишком плохо в голове и теле... Опять же, я кинулся за угол, как только меня вкинули, а там, по счастью, не видно, что там происходит, иначе меня сняли бы из мушкета... А так не захотели марать ручек и самим убивать, только допросили как твоего подручного... – сказал он мне.

Тут мама отвлекла Логана, и Мари быстро повернулась ко мне.

– Что с тобой происходит? – встревоженно тихо спросила она, наклонившись к моему уху.

– Не знаю, – тихо сказала я. – Я вся горю. Горит каждая клеточка моего тела. Она горит так неистово, что я схожу с ума, схожу с ума.

– А... – Мари облегченно вздохнула. – Это начальная стадия любви. Любовная лихорадка.

– Ты говоришь о безумии любви? – облегченно спросила я. – Мне говорили, что это короткая стадия безумия, но я не думала, что это будет настоящее безумие. Когда реально можешь умереть. Я реально помешалась на нем, на нем, на нем, на нем, на нем, на нем, на нем... Я настолько бесконечно безумно сконцентрирована на нем, что сознание похоже не на булатный непобедимый меч мысли, а на бесконечный луч света. Мне не нравится, что я не могу освободиться. У меня ничего не остается кроме него, и это пугает... Я боюсь, что сойду по нему с ума буквально...

Мама громко что-то спросила Логана, и, наконец, я вспомнила, зачем я здесь. Теперь уже вспыхнуло желание разобраться с убийцами моих отцов.

– Ты хоть можешь их вспомнить, или они были в масках? Так, вы мне все расскажете...

– Именно последнее, в масках, – буркнул Логан.

 – Если ты мечтаешь убить их самостоятельно, то оставь эту детскую мечту! – холодно сказала я. – И даже не мечтай... И передай их мне с потрохами... Мне нужно размотать эту банду...

– И как можно быстрее! – сказала Мари.

– Я сам в этом разберусь, кто виноват и кто нет, поскольку здесь, кажется, замешаны родственники, и я хочу разобраться, в какой мере, – мрачно сказал Логан. – Такого никогда еще со мной не было... Чтоб меня в самом центре Лондона так по-глупому кинули и обманули... А потом я с громадным удовольствием передам виновных тебе, – злорадно сказал он.

– Почему вы не говорите, что там произошло!?! – резко потребовала я.

– Потому что об этом можно догадаться самим! – холодно сказала Мари. – Интересно, ты вообще можешь представить, чтоб папá на приеме выпил хоть бокал?! У него ж уже врожденно, что он даже умирать с голоду будет, а с отвращением отвернется от поданного на приеме, как от пакости, если сам себе не сделал это из собственноручно сорванных и пойманных в непредсказуемом порядке продуктов, ибо хочет жить!

– Гораздо проще иметь слугу, который будет пробовать, – заметил капитан.

Мы с Мари снова скорчились, точно он сказал что-то смешное.

– Угу, особенно если многие яды действуют в течение пяти суток, а многие еще и накапливаются, – буркнул Логан. – Знали бы, как я не люблю эту арабскую привычку травить собеседника! Не поесть, не выпить, все отдаю матросам...

Все снова скорчились.

– Отличное лакомство – кофе с алмазной пылью! – со знанием дела сказала я. – И собеседник умирает в мучениях...

– Знали бы вы, как мне приходилось психологически нелегко первое время! – с тоской сказала мама. – Все люди как люди, все женщины рады приготовить что-то для любимого, детей, а мои с таким волевым напряжением смотрят на каждый съеденный ломтик, будто это тараканы, и так обречено тычут в него вилкой, с таким плохо скрытым выражением, будто ради тебя идут на смертную казнь и жертву, что ты следующий раз зарекаешься это делать!

– Тебе хорошо! – буркнула я. – Кто тебя будет травить! Ты еще при жизни открыто зачитала всем родственникам заверенное нотариусом завещание, что они шиш получат, только единственно по пятьдесят фунтов в случае их похорон, посмертно, чтоб их похоронили за твой счет... Так они больше не приходят...

– Все хихикнули...

– Дженни, неужели ты такое сделала!?! – воскликнул сквозь слезы и хохот Логан.

– Именно! – сжав губы, сказал папá. – А там были люди, которые охотно помогали мне в дипломатической работе, надеясь...

– ...что им что-то попадет в случае твоей смерти...

Все опять хихикнули.

– И вам, капитан, надо привыкать к...

– К голоданию... – закончила я.

– К...

– Яду... – перебила я.

– К...

– Наемным убийцам... – вставила я.

– К нашему образу жизни!!! – рявкнула мама. – Если вы мечтаете о Мари, забудьте о попойках с родственниками...

– Такого не будет, когда мы поженимся с Мари, – буркнул капитан. – Мы каждый день будет устраивать пиры...

– ...для родственников! – буркнула Мари.

Я, не выдержала, и, трясясь, просто разрыдалась от сотрясений спазматического хохота.

– У нее сотрясение мозга, – обеспокоено сказала мама папá.

– От того, что тридцать два часа подряд танцевала и прыгала? – мрачно спросил папá. – Тут не только сотрясение мозга, но и кой-чего иного получишь, чем виляла!

 – Хай, – вздохнула я. – Папа болен...

– Какой папа? – угрожающе спросил Логан.

– Все знают, что он не мой папа, – вздохнула я, – но он хороший папа! Но сейчас болен... Мама ведь тоже танцевала...

– Я-то думаю, тридцать часов, – мрачно сказал папа.

– ...и тоже виляла... – продолжила я.

– Вы знаете, Лу должна вас как-то разделять, – резко прервал капитан, обращаясь к обоим папам. – Чтоб не путались...

– Папа барон и папа граф, – легкомысленно сказала я.

Солдаты грохнули от смеха.

– Очень хорошо, что у меня два папы, а то я такая плохая девочка... – рассудительно сказала я, загибая пальцы.

Совсем как взрослая.

Даже Логан отвернулся.

– И невоспитанная! – с тоской добавила мама. – Дрессировать волка легче, чем Лу привить правила поведения – абсолютно безнадежное дело!

– Так, а куда мы идем? – наконец спросил папа.

– Нас где-то тут поселили, – задумавшись о чем-то грустном, рассеяно проговорила мама.