Я испугалась.

– Я его сейчас убью, – вдруг дошло до меня, – и все кончится... Кто будет вспоминать невесту покойного?

Вооргот дернулся и попытался сойти с лезвия.

Я надменно скривила губы. Став гордой принцессой.

– И вообще, я отказываюсь... – я гордо подняла голову. – К тому же он только что признался, что уже дважды сделал предложение вон той женщине в платье с алмазом...

– Господи, сколько же тут их?! – отчаянно воскликнул Вооргот.

– Красавчик! – презрительно ткнула его я острием, не глядя на пришедшую в ужас от моего поведения мамы. – Я тебя разрисую...

– Немедленно освободи мальчика! – потребовал подошедший папá. – Я его еле уговорил жениться, а он сейчас испугается и убежит... Потерпи до свадьбы, поизображай пай-девочку, – уговаривал он, – потом отыграешься... Я вмешиваться не буду, сделаешь из него что хочешь... Можешь мальчика, можешь девочку...

Вооргот подозрительно заворочался.

– Хочешь – кролика...

– Но он мне не нравится! Даже в виде одеяла...

– Он не девочка, чтобы нравиться! – отрезал папá.– Он видный мужчина, я все проверил! И то, что я узнал, очень даже мне понравилось...

От неожиданности Мари хихикнула.

– Ну так и женись на нем! – мрачно буркнула я отцу.

– Лу!!! – строго сказали родители.

– А захочет ли он жениться на служанке, горничной, нищей, незаконнорожденной и невоспитанной иностранке? – издевательски осведомилась я. Так сладко и ласково, что можно эти самые делать. – Ему кто-то об этом сказал, что меня не принимают ни в одном порядочном доме? Или, конечно, забыли... – протянула я.

Стоявший в неудобной запрокинутой позе «жених» дернулся, потому что у меня дрогнула рука.

– Сказали ли ему, что одной тысячной моих выходок хватило бы, чтобы навсегда опозорить и скандализировать девушку в Англии? – я широко раскрыла глаза. – Нет?!? – я убрала резко шпагу, чтоб ему не было больно, но с силой ударила его в пах, чтоб ему не было вольно напасть на меня, так что его подбросило в воздух.

– О Господи, – прошептал граф. – Теперь уже точно незачем тебе выходить за него... Да и кто согласится?!?

Но я его уже не слышала, ибо ушла...

Но почему-то на сердце было так тяжело и горько, что и не говори...

Сзади скандал... Впереди тьма и скука... Естественно, меня больше в знатное общество не пустят.

– Уеду, – решила я. – Уеду одна...

Слезы наворачивались мне на глаза – я разорвала своим поступком бесповоротно все прежние свои связи... Почему я его ударила? Теперь мама отвернется от меня... Мари тоже, ведь меня нигде не будут принимать, а она вылитая англичанка... Терпение папá, наверное, тоже лопнуло... Было так тоскливо на сердце... Я осталась одна...

Я умирала...

Никто этого не видел, но черное отчаяние захлестнуло меня до невозможности...

Я выпила рюмку водки первый раз в жизни...

Я стояла на балконе, уставившись в пространство глухой ночи, отвернув лицо от людей, и слезы катились у меня по щекам...

Я заглядывала в бездну внизу. И она меня притягивала. Я плохо соображала, что делала... Я не хотела падать, но голова вдруг отказала. И хоть я стояла, я в нее падала, падала, падала, наклоняясь все сильней и сильней...

Очнулась я в чьих-то объятиях, кто-то держал меня крепко, прижимал изо всех сил, ругал, успокаивал, обнимал, судорожно периодически прижимая меня к себе, будто все еще не мог избавиться от пережитого ужаса и испуга за меня...

Я, наверное, несколько минут смотрела на него в упор прозрачными глазами, не видя его... А может и дольше... Смотря сквозь него в упор... Это, наверное, выглядело страшно, ибо лишь через добрый десяток минут я слабо узнала Вооргота...

– А, это ввы... – равнодушно махнула я рукой, глядя сквозь него куда-то вдаль...

– Вы пьяны... – тихо сказал Вооргот.

– Н-ну и что... – отчаянно тихо ответила я. – Ведь эт-то вы скомпрометировали м-меня перед всеми, целуя... Мама сказала, что меня теперь нигде не будут принимать, я теперь как проститутка... От-ткудда же я знала, что вы п-профессиональный сооблазнителль... От-пустите меня, – я попыталась вырваться, – если кто увидит меня в ваших объятиях здесь, ч-что останется от моей маленькой ч-чести...

– Дурочка! – тихо, но твердо сказал Вооргот. – Я же сказал, что я хочу жениться на тебе и люблю тебя!

– Н-ну и что... – равнодушно медленно проговорила я мертвым голосом. – Разве это я вас выбрала? Какое мне до вас дело? Какое вы имеете ко мне отношение!? – истерически воскликнула я и снова попыталась вырваться.

Он вздрогнул. Видимо, за его долгую жизнь красавчика, таких ситуаций у него не было... Но сказал вовсе не ругательство.

– Дай я тебе вытру тебе нос, – неожиданно вместо того чтоб отпустить меня, ворчливо и ласково сказал он. – А то ты всего меня засопливишь...

Я дала вытереть себе нос платком...

– Тебе плохо, – вдруг встревожился он.

– Да, мне нн-нех-хорошо... – призналась я. – Й-а-а до эт-того никогда не п-пила...– пожаловалась я своему же мучителю.

Вооргот выругался.

 – От-тойди, мне сейчас станет очень очень плохо! – я попыталась оттолкнуть его. – М-меня тошнииит!

Я сумела все же вырваться, и меня вырвало прямо на пол.

– Кошмар, – сказал Вооргот, моя мое лицо, как ребенку, в аквариуме.

– Ухходи, – я попыталась оттолкнуться от него, но это не помогало. – Осставь менння одну... Я хочу побыть однааа...

– Угу, – твердо сказал Вооргот. – Оставить одну... После того как я тебя буквально поймал внизу... Есть все-таки Бог, – жестко сказал он, – что я за тобой следил и обладаю все-таки чертовой реакцией и силой... Бог знает, что бы ты еще наделала... Никуда я тебя сегодня не отпущу...

– Мне очень плохо, и я очень, очень устала, – тихо прошептала я, закрывая глаза. – И я... я.. н-никому не нужна... – черная тоска снова накатила на меня, как страшный сон, захлестывая с головой... Я ничего не видела, сознание отказывалось работать, подавленное чудовищной этой тоской и тьмой, рвущей душу... Кажется, я заметалась, потому что меня подхватили на руки, чего-то закричали кому-то, кого-то звали, куда-то понесли...

– У нее опять приступ нервной горячки, – услышала я чей-то голос над собой. – Третий раз за день! К тому же отягощенный большой потерей крови из открывшейся раны и алкоголем, и китайским религиозным средством... Проклятье, ее ж нельзя было вообще волновать!

Глава 64

Новое платье от доктора

Пришла в себя я, увидев над собой усталое, но счастливое лицо мамы и Мари.

– Очнулась? Ну слава Богу! – устало, но счастливо сказала мама. – А то я уже за тебя так боялась!

– Ты что это надумала в пропасть кидаться? – строго спросила меня Мари.

Я молча отвернула лицо.

Мама просто зарылась и закуталась в мои волосы, ничего не говоря и просто прильнув ко мне.

– Боже, какая ты у меня дурашка. И я тоже, растяпа! Не сообразила, что ты сейчас больна, хоть Мари говорила...

Я молча лежала, наслаждаясь близостью мамы, своей обидой и своим недалеким счастьем...

– Мы дома? – наконец тихо спросила я.

– Нет, еще в замке... Ты провалялась не более четырех часов, тебя вытянули китайцы с королевским доктором на пару. Благодари их... Наверху все еще танцуют... Вернее даже растанцевались только...

– Весело... Меня нет... – чуть не со всхлипом тоскливо вздохнула я. – А я не танцую!!!

От того, что мой первый бал провалился, было тоскливо, что не скажи... Попробуй лежать больная, когда другие над тобой веселятся, может с твоими любимыми, тогда узнаешь, что это такое... Какая это тоска, когда ты больна, а люди идут на праздник... Весело одной!

– Мой первый бал... – попробовала я через силу улыбнуться. – Мой первый бал! А я так мечтала потанцевать на нем! – все же жалостливо вырвалось у меня.

– Дурашка, – зарывшись в мои волосы и не выпуская меня, сказала мама. – Сколько у тебя, первой красавицы Англии, их еще будет! Надоесть успеют до невозможности, – невнятно сказала она, тряхнув головой, с шумом вдыхая мой запах, передавая свой опыт.