- А на третий день мы с Дельфом вернёмся в город: Дельф - к своим любимым горшкам, - едва заметно улыбнулся Минний, - ну а я - тоже продолжать дело своего отца. Так, Дельф?

  - Так, - вздохнул тот печально. - Теперь до самых новогодних Фесмофорий придётся, не разгибая спины, лепить с отцом винную посуду, будь она неладна!

  (Примечание: Первым месяцем Нового года в античном Херсонесе считался герей, начинавшийся в третьей декаде римского октября.)

  - Что ж! Каждый должен заниматься тем делом, к которому его предназначили боги, - произнёс назидательно Мемнон. - Так устроен мир. Счастлив тот, кто имеет достойное занятие, позволяющее безбедно жить самому и кормить семью... А тебе, парень, - перевёл он строгий взгляд глубоко посаженных серых глаз из-под насупленных лохматых бровей на сидящего рядом с Дельфом Минния, - лучше бы поостеречься и не ворошить прошлое. Не нужно понапрасну беспокоить мёртвых: раз они погибли - значит, такова была воля богов.

  Горько усмехнувшись, Минний признался, что то же самое, причём, почти этими же словами ему советовал и архонт Гераклид.

  - Вот видишь! Думаю, стоит прислушаться к советам столь умудрённых годами и опытом людей, - поддержал Мемнона и Гиппократ.

  - Ну, там видно будет... - упрямо нахмурил широкий лоб Минний.

  После обеда Дельф поспешил уединиться с Поликастой в спальне. Остальным хозяин клера нашёл работу в саду и огороде. Парфенокл и Прокл были отправлены таскать с бахчи в загородку под дворовым навесом полосатые арбузы. Минний, не желая прослыть среди трудолюбивых поселян бездельником, отправился с Кириеной и Амасией в сад рвать поспевшие яблоки и груши. Вскоре Дельф, Поликаста и Кратея привели туда выспавшихся малышей, и в саду до вечера не смолкали звонкие детские крики и визги, смех и беготня.

  За ужином в трапезной уже не было того напряжения и скованности, какие всегда бывают, когда среди близких, давно знающих друг друга людей вдруг оказывается кто-то посторонний, и которые явственно витали там во время обеда. Полдня дружной совместной работы, если и не сломали вовсе барьер отчуждённости между Миннием и остальными обитателями усадьбы, то в значительной мере его сгладили.

  После ужина, когда Дельф с видимым удовольствием занялся вознёй с детьми, Минний вышел на окутанный прозрачными сумерками двор в тайной надежде, что Поликаста найдёт возможность выскользнуть из дома следом за ним, если, конечно, в её сердце сохранилась к нему хоть капля прежнего чувства. И он не обманулся в своих ожиданиях.

  Через несколько минут Поликаста выскочила на порог, окинула быстрым взглядом двор и поспешила к Миннию, державшемуся за столб навеса на ближайшем к садовой калитке углу дома.

  - Пойдём в сад? - хриплым шёпотом предложил Минний.

  - Нет, лучше в виноградники.

  Но не успели они пересечь двор и отворить ведущую на виноградник скрипучую калитку, как в дверях дома показался встревоженный Дельф и направился в их сторону. Остановившись за калиткой, Поликаста подождала мужа и спросила, куда это он направляется.

  - Туда же, куда и вы.

  - Дельф, я десять лет не видела Минния. Мне надо поговорить с ним наедине, всё объяснить ему. Прошу, вернись в дом и поиграй немного с детьми. Малыши очень по тебе соскучились. Мы с Миннием скоро вернёмся.

  - Но отец велел мне ни на минуту не спускать с вас глаз, - простодушно признался толстяк. - Я... я очень боюсь, что ты сбежишь от меня с Миннием.

  - Да куда же я убегу от своих детей? Дельф, ты совсем глупый, - мягко попрекнула мужа Поликаста. - Ты должен больше доверять своей жене и своему лучшему другу. Ну же, иди к детям, посиди с ними, пока они не уснули. Ведь они так ждали своего любимого папочку! А я только переговорю недолго с Миннием и присоединюсь к вам.

  - Но я - твой муж, и хочу знать, о чём вы будете говорить, - упрямился Дельф.

  - Когда дети уснут, я тебе всё расскажу, - заверила Поликаста. - Я хочу убедить нашего с тобой друга Минния для его же блага не искать тех, кто погубил его родителей.

  - Вот как!.. Ну ладно, я пойду к детям. Только вы не долго...

  Проследив за тем, как Толстяк, успокоенный и осчастливленный тем, что горячо любимая жена не думает бросать его ради прежнего жениха, пересёк широкий двор, оглянулся с порога на всё ещё открытую калитку напротив и, чуть помедлив, всё же скрылся за дверью, Поликаста вздохнула:

  - Какой же он у меня всё-таки большой глупый ребёнок!

  - Да. Каким был наш Толстяк недотёпой, таким и остался... Ну, оно и к лучшему. Надеюсь, он не станет опять красться за нами...

  Поликаста пошла вперёд по узкой дорожке между убегавшими вдаль виноградными рядами, разделёнными низкими плантажными стенками. Минний двинулся следом, не сводя жаркого взгляда с её соблазнительно раскачивающихся под тонким шерстяным хитоном роскошных бёдер.

  - Твой сын совсем не похож на Дельфа, - нарушил он молчание, отойдя от калитки на полсотни шагов.

  - Потому, что это не его сын. Минний - сын Невмения.

  - Забавно... Дельф знает?

  - Конечно, нет! Пожалуйста, не проговорись ему.

  - Хорошо.

  И Поликаста, медленно продвигаясь вперёд между обвешанных тяжелыми пурпурными гроздьями лоз, поведала обо всём, что с ней сталось после отъезда Минния в Афины...

  Примерно месяц спустя она поняла, что носит от Минния ребёнка, и сообщила об этом его матушке. Когда Гераклия не было дома, Левкимна привела врача, который напоил её каким-то дурманом и избавил от плода. А вскоре после того, как она оправилась и встала на ноги, Левкимна, дав ей пару золотых монет и посоветовав найти себе хорошего мужа среди ремесленников, отослала её в родительский дом, взяв на её место другую служанку. Матушка Левкимна была добрая женщина, но всегда считала, что её единственный сын достоин лучшей участи, чем жениться на бедной служанке, и сумела так же настроить своего мужа.

  После того как Поликаста вернулась в тесный домик в Цитадели, где с отцом и матерью ютились ещё две её младшие сестры и маленький брат, молодые херсонесские богатеи стали увиваться вокруг неё, убеждая забыть о Минние, который всё равно никогда на ней не женится, и заняться прибыльным ремеслом гетеры: мол, с её приятной внешностью, она будет иметь большой успех, станет жить на широкую ногу, да ещё и свою большую семью избавит от нищеты. Пытались соблазнить подобными разговорами даже её отца и мать. Особенно был настойчив в своих домогательствах один из близких друзей Минния Невмений. Но, ни родители, ни сама Поликаста, не поддались на их уговоры и посулы. Она оставалась верна данной Миннию клятве и ждала его возвращения из Афин. И лишь через три года, после того, как родители Минния погибли в огне, а побывавшие в Афинах навклеры сообщили, что Минний уже больше года как уехал оттуда неизвестно куда, Невмению удалось завлечь убитую горем Поликасту в дом пожилой женщины, оказавшейся сводней, и там силой овладеть ею. Так Поликаста стала любовницей старшего сына Гераклида.

  Когда же, через несколько месяцев, она сообщила ему, что ждёт от него ребёнка, Невмений благоразумно посоветовал ей выйти замуж за толстяка Дельфа, который с самого отъезда Минния всюду молча ходил за нею, словно бычок на верёвке, даря время от времени свои забавные поделки и лелея в глупой своей голове несбыточные мечты.

  Увидев на другой день Дельфа, караулившего её с утра у входа в Цитадель с очередной игрушкой, Поликаста, обычно гордо проходившая мимо, вдруг остановилась и жестом подозвала его к себе. А когда обрадованный Толстяк подбежал к ней, напрямик спросила, хочет ли он, чтобы она стала его законной женой. Бедолага настолько растерялся, что долго не мог вымолвить ни слова, и только тряс утвердительно круглой, как мяч, головой. Поликаста спросила, не воспротивятся ли их браку его родители. Толстяк еще энергичнее затряс головой - теперь уже отрицательно. Тогда Поликаста велела ему немедля идти домой и готовить свадьбу, пока она не передумала.