Стараниями Посидея в Неаполь Скифский переселилось из Ольвии и Родоса, Херсонеса и Боспора немало мастеров, владеющих полезными для царя скифов знаниями и умениями, образовав здесь довольно большую эллинскую колонию.

  - Сколько же всего живёт здесь эллинов? - поинтересовался Эпион.

  - Около двух сотен, считая женщин и детей. Несколько больших кварталов между двумя городскими воротами и агорой застроены домами приезжих эллинов. Отец построил на южной стороне агоры храм Зевса-Папая - небесного покровителя здешних эллинов. Ты, должно быть, его видел.

  - Да. А ещё я заметил на площади великолепную конную статую.

  - Это памятник царю Скилуру, - охотно пояснил Главк. - Много лет назад отец зазвал сюда лучшего родосского скульптора, и тот увековечил в бронзе царя Скилура на деньги эллинской общины Неаполя (львиную долю внёс Посидей) в благодарность за его благодеяния переселенцам.

  - Понятно.

  - А ещё отец построил здесь новый дворец в эллинском стиле для царя Скилура и его большого семейства, - продолжал хвастать, не забывая то и дело прочищать горло вином, Главк, - и организовал борьбу с таврскими пиратами, лет тридцать назад ставшими большой угрозой для морской торговли у наших берегов. Посидей убедил правителей Ольвии, Херсонеса и Боспора вместе со скифами обрушиться на морских разбойников. Отец возглавил объединённый флот союзников, разгромил пиратские логовища на южном побережье Таврики и сделал морские пути между Фракией, Ольвией, Херсонесом и Боспором безопасными. Неапольские эллины уже много лет подряд выбирают Посидея главой коллегии иереев Зевса-Папая и главным казначеем местной эллинской общины. Во многом благодаря мудрым советам отца Скифия при Скилуре достигла нынешнего цветущего состояния.

  - Да, как видно не зря у нас на Боспоре твоего отца считают великим человеком, - польстил Главку Эпион, чувствуя, что его отяжелевшие веки начинают слипаться. Да и Главк ворочал языком всё медленнее и тяжелее. - Однако, мы засиделись! Я бы сейчас не прочь отправиться в гости к Морфею.

  - Да-да, конечно. Пора спать.

  Главк приказал прислуживавшей Эпиону полусонной рабыне отвести гостя в комнату, где для него приготовлена постель. Опустив ноги, лекарь дал рабыне себя обуть, после чего тяжело встал с ложа, поблагодарил младшего сына Посидея за прекрасный ужин и занимательную беседу, пожелал ему спокойных снов и направился вслед за рабыней, соблазнительно вилявшей едва прикрытыми короткой эксомидой крутыми бёдрами, к выходу. Дремавший на хозяйском сундуке за дверью триклиния Рафаил тотчас вскочил на ноги, подхватил за медную ручку свою ношу и, ухмыляясь, как объевшийся сметаной кот, поплёлся следом за хозяином, поблескивая из-за его плеча маслеными глазками на соблазнительные прелести освещавшей путь услужливой рабыни.

  Утром пожилая служанка, ласково почёсывая голые пятки, едва добудилась Главка, зажатого между двух своих пышнозадых жён на смятой простыне, постеленной поверх охапки овечьих шкур у дальней от входа стены спальни.

  - Нянька, ты? Отстань! Дай поспать, - забормотал спросонья Главк, с трудом разлепив непослушные веки и бросив мимолётный взгляд на лицо тормошившей его за ногу немолодой скифянки, освещённое трепетным огоньком маленького глиняного светильника в её левой руке.

  - Вставай, Главк, вставай, - приглушенным шёпотом, чтобы не разбудить его жён, уговаривала нянька. - Пришёл царский слуга. Палак зовёт тебя во дворец. Вставай, мой золотой, уже давно рассвело.

  Окончательно разбуженный этой вестью, Главк осторожно выбрался из тёплых объятий сладко спавших у него по бокам жён, натянул поданные нянькой короткие холщовые портки и вышел из душной, пропитанной густыми женскими запахами спальни.

  Выйдя во двор, Главк поздоровался со старшим братом, дожидавшимся его там в парадной одежде и с мечом на поясе. Фыркая от удовольствия, будто конь на водопое, Главк смыл остатки сна холодной водой из поднесенного слугой кувшина. Надевая тотчас поданные другим слугой широкие синие суконные штаны, расшитую изящным красно-синим узором белую льняную рубаху и обшитый золотыми бляшками парадный кафтан, Главк поинтересовался:

  -Тебя тоже Палак зовёт? Или отец?

  - Не только нам с тобой, но всем знатным скифам из Неаполя и ближайшей округи велено собраться сегодня утром в главном зале царского дворца.

  - А зачем, не знаешь?

  Дионисий пожал плечами:

  - Думаю, Скилур, узнав о своём скором уходе к праотцам, решил объявить вождям и скептухам, кого он хочет видеть своим преемником на троне.

  - И кого же?

  - А то ты не знаешь? - усмехнулся брату Дионисий. - Конечно, своего любимца Палака!

  - Хорошо бы! - не удержался от радостного восклицания Главк, входивший в число самых близких друзей младшего царевича. Слуга тем часом обул его в замшевые, украшенные золотыми зверями полусапожки, опоясал новомодным узким золотым поясом, на который Главк подвесил парадный меч, акинак, и золотую чашу. Покрыв голову сплошь обшитым золотыми чеканными бляшками башлыком и надев на левое запястье ремешок плети с рукоятью слоновой кости и золотым набалдашником, Главк был, наконец, готов ехать к царю во дворец.

  Через услужливо распахнутую стариком-привратником калитку братья вышли на улицу, где их дожидались два десятка конных телохранителей. Легко запрыгнув на покрытые яркими чепраками спины своих убранных в парадную сбрую красавцев-коней (похожими на стулья греческими сёдлами с высокими деревянными луками у скифов пользовались разве что женщины да старики), сыновья Посидея поехали шагом через заполненную народом, несмотря на ранний час, площадь к воротам цитадели, приветствуя державших путь туда же вождей и скептухов.

  Спустившись от Золотых ворот, братья въехали на открытый с южной стороны, вымощенный серыми каменными плитами передний двор, протянувшийся между центральным фасадом и боковыми выступами двухэтажного дворца шагов на 70 в длину и 30 в ширину. По второму ярусу вдоль всего П-образного фасада шла крытая каменная галерея с массивными квадратными опорами и арочными сводами, а внизу тянулись вдоль стен с прорезанными на уровне груди узкими арочными окнами длинные коновязи.

  Спешившись перед охраняемым двумя свирепыми каменными грифонами (такими же, как на крыше) и двумя угрюмыми живыми стражами центральным входом, сыновья Посидея отдали коней слугам и неспешно поднялись по трём широким каменным ступеням к распахнутым настежь дверям, как вдруг услышали за спиною дробный цокот десятков копыт. Увидев рысившего от Золотых ворот в сопровождении десятка слуг-телохранителей царевича Лигдамиса, Дионисий повернул обратно и первым обнял своего близкого друга, трижды соприкоснувшись с ним щекой о щёку, едва тот спрыгнул с коня. Затем царевич крепко пожал руки Главку и другим обступившим его вождям и скептухам.

  Третьему из доживших до этого дня сынов Скилура шёл четвёртый десяток. Это был высокий, худощавый, широкоплечий воин с большой продолговатой головой. Прямые светло-каштановые волосы, стянутые на затылке, конским хвостом ниспадали вдоль хребта до середины спины из-под островерхого, обшитого по краю золотыми пластинами, кожаного башлыка. Пушистые усы и клином ниспадавшая на грудь на длину ладони борода, более тёмного оттенка, чем на голове, обрамляя небольшой рот с полными розовыми губами, прикрывали узкий подбородок, острый кадык и тонкую шейную гривну. Большие, круглые, светло-голубые глаза, разделённые длинным тонким горбатым носом, глядели невесело.

  Парадная зала, куда следом за царевичем Лигдамисом вошли сыновья Посидея и приехавшие в одно время с ними знатные скифы, представляла собой просторную квадратную комнату, шагов в 40 длиной и шириной, освещённую через широкий проём входных дверей и три пары узких, высоких, овальных вверху окон, прорезанных в толще стены по обе стороны от входа. У противоположной стены двое стражей охраняли закрытую позолоченную дверь на женскую половину. Такие же блещущие позолотой двери, только никем не охраняемые, находились посередине боковых стен. Гладкие оштукатуренные стены залы, отороченные под потолком и возле пола золотым геометрическим узором, были расписаны красочными картинами, главным героем которых был русобородый, находящийся в расцвете лет Скилур. Сделанные искусным эллинским художником росписи последовательно рассказывали о выступлении скифского войска в поход из ворот Неаполя, победе Скилура над вражеским предводителем в единоборстве, общем сражении конных и пеших воинов, преследовании скифами бегущих врагов и, наконец, принесении пленённых вражеских воинов в жертву богу войны Арию перед его огромным, торчащим из вершины скалы рукоятью вверх мечом. Пол залы был выложен разноцветной галькой, образуя причудливый геометрический узор. Центр залы занимал широкий, сложенный из скреплённых глиняным раствором обтёсанных камней царский очаг, не зажигавшийся с прошлой зимы. Потолок над очагом был чёрен от застарелой копоти. Между очагом и входом в гинекей возвышалась над полом на длину ладони квадратная мраморная плита, покрытая иссохшейся шкурой белого быка, с лежащей на ней маленькой, расшитой золотыми нитями, кожаной подушкой. Это и было тронное место скифских владык. С трёх других сторон вокруг очага были расстелены узорчатые ковры, на которых лежали рядком десятки небольших седалищных подушек, предназначенных для гостей царя.