Когда никчёмный Хорёк, которого все в селении считали слабаком и трусом, вдруг оказался в дружине Медвежьей Лапы, его сородичи (и больше всех его мать Серая Крыса и её вечно искусанный пчёлами сожитель) были изумлены и поражены не меньше, чем если б в их ущелье с неба вдруг свалилась Луна. Впрочем, большинство односельчан считали, что долго Хорёк там, на горе, не продержится - скоро Медвежья Лапа поймёт свою ошибку и Хорёк, получив хороший пинок под зад, кубарем скатится вниз и прибредёт домой, как побитая собака...
И вот, два месяца спустя, Хорёк впервые появился в родном селении, но не как побитый пёс, а с отрядом сборщиков полагающихся вождю даней.
Остановившись перед возвращением на Медведь-гору на ночёвку в родном селении, Хорёк сразу побежал в материнскую полуземлянку, схватил за руку Ящерку, очень похорошевшую за прошедшие лето и осень, и потащил её в дом дяди-шамана, где устроились ужинать и ночевать старшие дружинники во главе с младшим братом вождя Медвежьим Хвостом. Прислуживавшая за ужином вместе с самыми симпатичными девушками селения, мечтавшими обратить на себя внимание воинов вождя и попасть на Медвежью гору, Прыткая Ящерка глянулась падкому до юных красоток молодому брату вождя больше других. К огорчению пировавшего вместе с отцом и гостями Кабаньего Рыла, тотчас с мстительной радостью подмеченному сидевшим рядом Хорьком, Медвежий Хвост с приятелями посчитали, что она достаточно хороша, чтобы представить её "на досмотр" вождю. Живописуя сладкую жизнь женщин на Медведь-горе, Медвежий Хвост обещал льнувшей к нему, млея от восторга, девушке, что после того как она наскучит вождю, он заберёт её себе.
И когда Хорёк уводил Прыткую Ящерку в дом Совиной Головы, и когда, приведя её утром обратно и велев одеться во всё лучшее, объявил матери, что забирает сестру на Медвежью гору, Козлиная Борода вёл себя тише воды, ниже травы. С удовольствием глядя на его смурную рожу, когда Козлобородый по его властной команде покорно выносил из хижины и увязывал на мула два больших липовых бочонка с мёдом и два тугих козьих меха с пивом, которые он с сестрой повезёт в подарок вождю, Хорёк кривил тонкие губы в мстительной улыбке...
Уплетая вместе с братом прихваченную из дома Совиной Головы снедь, Ящерка не сводила радостно сияющих зелено-карих глаз с Медвежьего Хвоста, весело гоготавшего о чём-то с дружками, развалясь на сваленных под скалой у входа в ущелье мягких тюках шагах в семи от неё, завлекательно улыбаясь всякий раз, когда его взгляд обращался на неё, что не укрылось от благосклонного внимания Хорька, рассчитывавшего, что сестра станет ещё одной немаловажной зацепочкой, которая поможет ему удержаться возле вождя.
- Что, малая, рада, что я забрал тебя из этой вонючей ямы? - спросил Хорёк, приобняв сестру левой рукой за плечо поверх белой заячьей шубки и притянув к себе.
- Рада, братик! - благодарно скосила на него искрящиеся радостью глазки девушка.
- То-то!.. Кто тебе поможет, как не старший брат!.. Ты у меня такая красавица, что, может, не Медвежий Хвост, а сам Медвежья Лапа оставит тебя у себя.
- А много у вождя жён? - поинтересовалась Ящерка, опять переведя взгляд на пленившего минувшей ночью её сердце Медвежьего Хвоста.
- Много-о! - осклабился Хорёк. - Кто попадает на Медвежью гору - все его! Там сейчас с ним живут сотни две отборных воинов - все удалец к удальцу, и сотни три самых красивых баб.
- Ого! - приуныла Ящерка.
- Да! И не только наши таврийки, но есть и скифянки, и гречанки, - прижмурился, как кот на сметану, Хорёк. - Но Медвежья Лапа любит объезжать новеньких лошадок. Ха-ха-ха!.. Большинство задерживаются у него на одну-две ночи, но есть и такие, что живут в его доме по полмесяца и даже больше. Но если не с вождём, то с любым его воином тебе там будет лучше, чем с Козлиной Бородой или Кабаньим Рылом.
Медвежий Хвост объявил конец привала. Споро погрузив и увязав на коней и мулов тюки с поклажей, отряд втянулся в расколовшее северный склон Медвежьей горы ущелье. В конце его, где выбивавшийся из-под скалы ручей был перегорожен обледенелой каменной стенкой, образуя небольшое озерцо, из которого обитатели горы брали воду, тропа, вильнув вправо, круто пошла в гору, и шедшие сзади погонщики принялись с грозными криками вовсю лупить палками по конским крупам, побуждая животных карабкаться с тяжёлым грузом наверх. Миновав небрежно охраняемую четырьмя гревшимися в сторонке у костра стражами калитку в перегораживавшей наверху тропу невысокой каменной стене, тавры оказались на покатой "спине" горы.
Медвежья гора - настоящий великан среди окрестных гор - имела не одну, а целых пять "голов", с крутыми, в некоторых местах отвесными склонами и плоскими, голыми макушками. Между пятью вершинами гора поросла сосновым редколесьем, зарослями дикой вишни, груши, алычи, лещины, шиповника, среди которых - там, где поработали топоры с давних давён обосновавшихся на ней людей, - зияли снежной белизной широкие проплешины пастбищ.
Обменявшись шутливыми подначками с воззрившимися на девичье пополнение стражами, Медвежий Хвост и его воины двинулись по протоптанной в глубоком снегу неширокой дорожке к возвышавшейся на восточной стороне овальным каменным столом главной вершине. Минут через десять они оказались у её подножья, где с давних времён устроили свою "берлогу" вожди медвежьего племени.
В том месте, где отвесная скала, в полсотни шагов высотой, плавно выгибалась вовнутрь, образуя защищённую от ветров впадину, к ней прилепился сложенный из скреплённого глиняным раствором необработанного камня, изогнутый дугою дом, состоящий из полутора десятков комнат - каждая с низкой деревянной входной дверью посредине и двумя небольшими прямоугольными оконцами по бокам. На общей для всего строения односкатной тесовой крыше, с выступающим козырьком, украшенным по краю прозрачным частоколом сосулек, намело пластами снег. Над каждой дверью и окном из снега торчали тонкие колья в локоть высотой, с настромленными на них волчьими, кабаньими, бараньими, козлиными, турьими и человечьими головами-оберегами разной степени сохранности: тавры верили, что их зловещий вид и отвратительный запах отгоняет от жилищ злых духов. В центре полукруглого общего двора был вкопан в землю толстый, очищенный от коры дубовый ствол в два человеческих роста высотой, увенчанный огромным медвежьим черепом в белой снеговой "шапке". В этих домах у подножья главной вершины жили вождь Медвежья Лапа со своими женщинами, детьми и матерью, братья и близкие друзья вождя, составлявшие его старшую дружину.
В семи-восьми шагах от утёса начинался сосновый бор, тянувшийся на юго-запад к другой вершине - чуть более низкой и покатой, сплошь поросшей лесом. Под обсыпанными снежным серебром раскидистыми кронами столетних сосен, росших на такой высоте не столько вверх, сколько вширь, притаилось ещё с полсотни малозаметных хижин-полуземлянок, с плетёными из лозняка, обмазанными глиной стенами, утеплёнными на зиму снаружи засыпанными снегом сосновыми лапами. В каждой обитало от двух до четырёх воинов и от трёх до шести женщин с выводками детей - от сосунков до подростков. (Впрочем, детей постарше в посёлке было немного - до подросткового возраста доживали только самые крепкие.)
Новоприбывшие, встреченные дружелюбным тявканьем многочисленной своры живущих в селении собак и радостными возгласами мужчин и женщин, спешивших к дому вождя, чтобы получить свою долю привезенного добра, завели мулов и лошадей на утоптанную площадку между Длинным домом и лесом. Повыбегавшие из всех дверей на шум женщины и дети радостно кинулись обнимать и целовать мужей и отцов, подростки помогли развьючить поклажу и увели животных в лес.
Вождь Медвежья Лапа, его мать, Старая Медведиха, и четвёрка красавиц, удостоенных в данный момент чести делить кров и ложе вождя, степенно появились из дверей в середине дома, когда вся привезенная Медвежьим Хвостом добыча уже была сложена в кучу вокруг центрального столба. Братья, улыбаясь, приветствовали друг друга по принятому у тавров обычаю: положив ладони друг другу на плечи, наклонили головы и слегка стукнулись лбами. Затем Медвежий Хвост подошёл к матери, которая выразила свою радость, погладив сына сухой сморщенной ладонью по опушенной мягкой тёмно-коричневой бородкой скуле.
