Один из дворцовых рабов доложил вернувшемуся с Никием в андрон Арсамену, что весь груз перенесен из кибиток в кладовые. Попросив передать от себя и от своего отца, хилиарха Фадия, наилучшие пожелания царевичу Левкону и его семье, Никий покинул дворец. Велев трём своим воинам идти к остальным в казарму соматофилаков и сообщить, что позже он зайдёт к ним взглянуть, как они устроились, и выдаст каждому в награду от Хрисалиска по пять драхм, Никий вдвоём с Гелием неспешно направился в сторону Храмовой площади, намереваясь, прежде чем кинуться в пучину столичных развлечений, попросить Аполлона Врача о здоровье для себя и своих близких и оставить благочестивые подношения на алтарях остальных здешних богов.
После ухода феодосийцев Арсамен, построив новичков лицом к домашней божнице, послал заглянувшую в андрон с кухни любопытную рабыню в гинекей, узнать, желает ли госпожа Герея поглядеть на новых рабов. Заложив руки за спину, он не спеша прошёлся вдоль стоявших навытяжку, добротно одетых и обутых рабов, вонзая в каждого из под сурово сведённых прямых широких бровей холодные иглы глубоко посаженых желто-карих глаз. Трое новичков глядели на епископа с привычным подобострастием и готовностью выполнить любое приказание; у ещё двоих он увидел во взглядах смесь любопытства и страха, тоже вполне понятную и естественную для оказавшихся в незнакомом доме, у новых хозяев; ещё у одного, самого юного, на по-девичьи смазливом, пухлогубом лице после ухода феодосийских воинов явственно читалось недоумение. Бросив искоса взгляд на подошедшего из правого бокового коридора помощника, епископ вернулся в центр шеренги, заслонив собою нишу с Зевсом.
Негромким, чуть глуховатым голосом, в котором чуткие уши рабов тотчас уловили повелительную твёрдость, Арсамен объявил:
- Слушать сюда и запоминать - два раза повторять не буду! Меня зовут Арсамен. Я епископ этого дворца. С этой минуты каждое моё слово для вас - закон. Вам страшно повезло: вы будете служить самому лучшему и справедливому господину во всём Боспорском царстве. Его имя все вы хорошо знаете - царевич Левкон. Также у вас будут отныне две госпожи - жена царевича Левкона Герея и их дочь - царевна Элевсина... Царевич Левкон - добрый хозяин, он бережно относится к своему имуществу. Вы будете сыты, одеты, обуты, и, если будете послушны и исполнительны, ваша жизнь здесь покажется вам раем: хозяин, я, мой помощник Хорет, - Арсамен повёл рукой в сторону застывшего, скрестив на груди мощные волосатые руки, сбоку божницы угловатой серокаменной глыбой надсмотрщика, - будем относиться к вам, как родители к детям. Видите, у нас даже плетей нет. Но предупреждаю, - возвысив голос, поднял палец епископ, - мы не потерпим неисполнительности, небрежности и лени, а тем более - непослушания, порчи и воровства хозяйского имущества! В том числе вам запрещено прикасаться без дозволения к рабыням. Может там, в Феодосии, ваши прежние хозяева смотрели на это сквозь пальцы, но здесь с этим строго. Также вам запрещено подниматься без зова на второй этаж, в покои хозяек, покидать без дозволения дворец и выходить в сад. Кто нарушит запрет, того Хорет на первый раз приоденет в полосатую тунику, а кому урок не пойдёт впрок, тот отправится в загородную усадьбу, а там надсмотрщики для рабов плетей не жалеют! Впрочем, мне кажется, что дураков среди вас нет. Я уверен, что скоро вы полюбите своих новых хозяев, и будете служить им не за страх, а на совесть.
В этот момент по одной из находившихся по обе стороны входной двери мраморных лестниц в андрон сбежала посланная минуту назад к хозяйке рабыня.
- Госпожа Герея велела передать, - доложила она, скользя полным любопытства взглядом по новичкам, - что поглядит присланных отцом рабов, когда придёт муж.
- Хорошо, Мада. Ступай на поварню, - отпустил рабыню Арсамен и, повернув голову в другую сторону, обратился к подпиравшему плечом косяк полуприкрытого золотой парчой дверного проёма в левом углу залы молодому рабу с похожей на лисий мех пушистой шевелюрой. - Эй, Герак, принеси-ка свой складень.
Колыхнув златотканым пологом, рыжеволосый скрылся в дверном проёме.
- Разденьтесь! - приказал епископ вытянувшимся перед ним, как воины-новобранцы в строю, рабам. Те поспешно стянули через головы прикрывавшие их от шеи до колен грубошерстные хитоны. - И башмаки тоже снимите.
Чуть помедлив, стянул с себя по примеру остальных башлык, кафтан и нательную рубаху и стоявший крайним справа Савмак.
Епископ ещё раз медленно прошёлся вдоль строя слева направо, вопреки народной поговорке, что дарёному коню в зубы не смотрят, внимательно оглядывая с ног до головы их голые мускулистые тела и заглядывая в рот и зубы. Впрочем, как и следовало ожидать, Хрисалиск не мог прислать в подарок дочери и зятю негодный товар, отобрав самых крепких, молодых, здоровых и, должно быть, отменно вышколенных своих рабов. И тут, зайдя сзади, как бы в опровержение своих мыслей, Арсамен с удивлением увидел на белых лопатках юного, живописно изузоренного по груди, предплечьям и голеням скифа две узкие багровые полосы. Отступив назад, епископ ещё раз глянул в упор в голубые глаза безусого юнца, покрывшегося под его взглядом, как девица, пунцовым румянцем, и углядел в них, как ему показалось, затаённые искры непокорства.
- Имя?
- Са...йвах.
- Записывай, - повернув на миг голову, бросил Арсамен стоявшему за его правым плечом наготове с вощёной дощечкой и длинной тонкой бронзовой иглой в руках Гераку.
- За что получил плетей?
Недоуменно глядя в лицо епископу, юный варвар молчал.
- Язык проглотил? - чуть повысил голос Арсамен.
- Он не говорит по-эллински, господин, - пояснил с кривой ухмылкой стоявший рядом медноволосый раб.
- Гм... - Арсамен повторил вопрос по-скифски.
Разлившаяся от шеи до кончиков ушей юнца краска сделалась ещё гуще. Опустив глаза, скиф чуть слышно пробормотал:
- Задремал на облучке.
- Сколько тебе лет?
- Весной будет восемнадцать.
- Как давно ты стал рабом?
- Захвачен в полон во время боя на улицах Феодосии.
- Понятно... Почему тебя не выкупили свои?
- Я... бедный сирота.
-Что умеешь делать?
- Ездить и ухаживать за конями. Я - конюх.
- Гм... Ну, конюхи у хозяина найдутся получше тебя... Ладно.
- А разве я не поеду обратно? - спросил Савмак шагнувшего к его соседу епископа.
- Обратно? - удивлённо покосился на него Арсамен. - Нет, не поедешь. Твой прежний хозяин подарил тебя своей дочери, царевне Герее, и её мужу, царевичу Левкону. Так что, если будешь старателен и послушен, останешься в этом доме, а если нет - тебя продадут другому хозяину. Как твоё имя, раб? - обратился он к медноволосому соседу скифа, переходя вновь на эллинский.
- Бусирис, господин! - бойко отчеканил тот.
- Записывай, Герак... Из какого ты племени?
- Из племени бастарнов, господин!
- Сколько тебе лет?
- Двадцать четыре, господин!
- Сколько лет ты раб?
- Девятый год, господин!
- Что умеешь делать?
- Всё, что прикажете, господин!
- Хорошо, - удовлетворённо кивнул Арсамен и шагнул к следующему.
Покрывшись от царившего в зале холода гусиной кожей (одежда по-прежнему лежала на орнаментированном разноцветной плиткой полу у его ног), Савмак, огорошенный услышанным, пока епископ допрашивал остальных, подавленно думал, что отсюда ему, отделённому от Скифии аж четырьмя крепостными стенами, самому уже не вырваться. "Как же быть? - гадал он, блуждая затравленным взглядом попавшего в яму волка по искусно раскрашенным глиняным статуэткам греческих богов и богинь. - Признаться, что я сын вождя? Пусть хозяин сообщит отцу, что я в плену?" Представив своё возвращение в Тавану с позорным клеймом греческого раба (а греки, понятное дело, заломят за сына вождя цену!), презрительно-насмешливые взгляды родных, соплеменников, и что о нём подумают Палак, Сенамотис, Тинкас (конечно, ни о какой службе в сайях после такого позора и речи быть не может!), Савмак почувствовал, как новая горячая волна опалила стыдом его лицо... Нет, невозможно! Но и оставаться покорным рабом греков, как другие, тоже никак нельзя. Значит, ему остаётся одно: раздобыть какое-нибудь оружие и бежать, одному или с товарищами, добраться до Скифии или погибнуть. Да, лучше погибнуть с честью в неравном бою, чем просить отца выкупить себя!
