Проскользнув бесшумными тенями в гинекей, воины, никого, к счастью, не встретив, поднялись вслед за Хрисалиском на второй этаж, где была приготовлена по-царски роскошная спальня для новобрачных. Внезапно появившись в передней комнате, они застали там пару крепких рабов и четырёх молоденьких прелестных рабынь, оставленных, как обычно, для, возможно, понадобящихся ночью хозяину услуг. Не успели те и рта открыть от удивления, как у каждого возле горла заблистали отточенной сталью острия мечей.
- Пусть кто-нибудь только пикнет или шевельнётся, - прошипел с угрозой в их сторону чуть слышно Лесподий.
Тем временем Левкон, ни на один лишний миг не задержавшись в передней, зажав в судорожно стиснутом кулаке обнажённый меч, ворвался через завешенную алым бархатным пологом дверь в спальню. Лесподий собирался войти вслед за ним, но замерший, навострив уши, у порога Фадий, остановил его, молча перегородив дверь мечом.
Спальня была ярко освещена десятком позолоченных светильников, горевших на столиках и высоких подставках, расставленных вдоль покрытых яркой узорчатой обивкой стен. Из раскрытого квадратного окна в левой от входа стене вместе с радостным щебетаньем опьянённых весной птиц врывался освежающий ветерок, наполняя комнату смолистым запахом затеняющей окно голубой пихты. На столиках вдоль стен и на покрытом мягким персидским ковром полу вокруг стоявшего напротив входа изголовьем к стене широкого пышного ложа расставлен был десяток высоких расписных старинных ваз, полных свежесорванных пахучих цветов. Стены, притолоки дверей и резные позолоченные опоры балдахина по углам ложа были увиты длинными цветочными гирляндами.
Нагая Герея, беспомощно вытянувшись на спине посреди ложа, лежала поверх покрывавшей его огромной полосатой тигровой шкуры. Её закинутые за голову тонкие руки, стянутые в запястьях сыромятным ремешком, были привязаны к витому золочёному кольцу, которое держала в зубах украшавшая высокое изголовье кровати бронзовая львиная голова. Между раздвинутых прозрачных занавесей в ногах ложа торчал голый дряблый зад Филоксена, попиравшего коленями валявшуюся на полу грубо разодранную красную столу невесты. Согнутое в пояснице туловище номарха было наклонено вперёд, а голова затиснута между согнутыми в коленях ногами Гереи.
Прикрытые страдальчески глаза Гереи широко распахнулись, едва она увидела ворвавшегося в комнату с мечом наперевес Левкона. Рванувшись, насколько позволял ремешок, вперёд, она выкрикнула его имя и позвала на помощь. Продолжая крепко сжимать руками её голени, Филоксен приподнял голову и гневно оглянулся.
Поспешая за Хрисалиском к спальне новобрачных, Левкон твёрдо про себя решил убить Филоксена, если застанет его верхом на Герее. К счастью, он успел вовремя.
- А ну прочь от неё! - крикнул Левкон, подбегая к Филоксену, гнев в глазах которого, при виде выписывающего перед самым его носом опасные зигзаги меча в руке царевича, сменился изумлением и испугом. Отпустив ноги Гереи, он осел на пол, вжавшись под натиском упиравшегося в грудь меча спиной в инкрустированную слоновой костью заднюю спинку ложа.
- Ты не смеешь! Она моя законная жена - весь город тому свидетели! - выкрикнул Филоксен, в надежде образумить царевича.
- Молчи! Ещё одно слово, и она станет вдовой! - воскликнул в ответ Левкон, уперев для убедительности отточенное острие меча в углубление между ключицами под кадыком номарха. - Если хочешь жить, замри и не шевелись!
Медленно отведя от шеи соперника меч, Левкон бросился к Герее и обрезал удерживающий её на привязи ремешок.
- Левкон, убей его! - торопливо освобождая зубами руки от пут, крикнула Герея, метнув полный ненависти взгляд на скорчившегося на полу у ложа законного мужа.
Её призыв послужил сигналом для Филоксена. Резво вскочив на ноги, он бросился к выходу, но едва откинул дверной полог, как в грудь ему упёрлись выставленные навстречу мечи Лесподия и Фадия. Увидев, что передняя комната заполнена воинами с обнажёнными мечами, номарх убедился, что всё слишком серьёзно, и нужно попытаться сохранить хотя бы жизнь. На его счастье, Левкон благоразумно решил пощадить номарха, дабы не подводить помогавших ему товарищей под смертную казнь. По его команде номарху связали руки, заткнули рот кляпом, чтоб не мог ни позвать на помощь, ни воздействовать угрозами или посулами на своих сторожей, уложили на брачное ложе и привязали за руки к кольцу в изголовье.
От предложения Левкона бежать вместе с ним Лесподий отказался, благородно не пожелав бросить своих подбитых на мятеж подчинённых, и остался со своими воинами сторожить до утра номарха и застигнутых в его покоях рабов. Крепко обнявшись с ним на прощанье и пожав руки остальным, Левкон, держа за руку закутанную с головой в его плащ Герею, последовал за Хрисалиском. Они пробрались в занимаемые им и его семьёй комнаты, где Герея оделась и без колебаний прихватила в дорогу шкатулку с подаренными ей Филоксеном драгоценностями, а Хрисалиск прихватил медный сундучок с накопленными за многолетнюю службу у Филоксена и его отца деньгами. Наскоро собравшись, Хрисалиск, Досифея, Левкон, Герея и безутешная Мелиада, льющая беззвучные слёзы оттого, что расстаётся, и, вероятно, навсегда, с Лесподием, прошли через сад к калитке, вышли на берег и, обогнув угловую башню, пробрались в порт.
Заглянув вскоре после их ухода в спальню новобрачного, Лесподий увидел, что лицо Филоксена посинело, и он вот-вот задохнётся. Взяв с него обещание не шуметь, Лесподий освободил номарха от кляпа.
- А впрочем, если хочешь, можешь кричать, - ухмыльнулся Лесподий. - Всех твоих рабов и рабынь напоили вином в честь твоей свадьбы и заперли всех в одной спальне, так что твои крики всё равно никто не услышит. Ха-ха-ха!
Закрыв ставню, Лесподий пожелал номарху доброй ночи и вышел в переднюю. Направив верного жене Фадия в спальню сторожить пленника, гекатонтарх отправился в соседнюю комнату коротать долгую бессонную ночь в компании с одной из длинноногих филоксеновых рабынь.
В порту заранее всё обдумавший ещё по пути в Феодосию Левкон предложил Хрисалиску разделиться. Он с Гереей переждёт отцовский гнев где-нибудь за пределами Боспора, например, в Херсонесе, а Хрисалиск с женой и старшей дочерью укроются в купленной для него Саноном усадьбе на Меотиде, к северу от Пантикапея. В портовой харчевне Левкон написал распоряжение о назначении Хрисалиска управляющим усадьбой и объяснил, где она находится.
Оставив Левкона с женщинами в отдельной комнате в харчевне, Хрисалиск отправился на переговоры с феодосийскими навклерами, собиравшимися завтра отправиться в первое в новом сезоне плавание, кто на запад, кто на восток. Со многими из них у него за многие годы взаимовыгодного сотрудничества сложились вполне доверительные отношения. Хрисалиск без труда нашёл двоих, кто, выслушав его рассказ о похищении царевичем Левконом с брачного ложа Филоксена Гереи, согласился за хорошую плату и из желания услужить будущему басилевсу, вывести свои корабли в море не с утренней зарёй, как планировал, а немедленно.
Расцеловавшись наскоро у трапа с отцом, матерью и старшей сестрой (в отличие от Мелиады и Досифеи, в глазах Гереи не было ни слезинки), Левкон и Герея поспешили укрыться в маленькой каюте навклера в кормовой надстройке. Хрисалиск с женой и старшей дочерью поднялись на борт судна, пришвартованного к соседнему причалу. Ещё около часа, показавшегося беглецам вечностью, у навклеров ушло на то, чтобы вытащить из супружеских постелей, диктерионов (не все были женаты) и харчевен своих моряков. Наконец, примерно за час до полуночи, корабли, не зажигая огней, тихо отчалили и осторожно двинулись на вёслах в мертвенном свете висевшей на юго-востоке за мысом Теодеос ущербной луны (тот, кому плыть на запад, впереди, направляющийся на восток - за ним) к выходу из гавани. Проскользнув мимо высящейся на конце восточного мола круглой башни маяка, огонь на котором впервые после зимней спячки зажгут только на следующую ночь, корабли повернули в открытое море и вскоре расстались: первый, обогнув Теодеос, подставил парус крепкому попутному ветру и резво поскакал на волнах на запад, второй, усердно загребая всеми вёслами, медленно пополз на восток, увозя своих укрывшихся в каютах пассажиров навстречу неведомой судьбе.
