- Ишь, как хозяина кличет! - сочувственно произнёс ехавший сзади слуга Октамасада Мазей. - Чует, что уводят насовсем.

  Когда городская стена, отвернув вправо, осталась позади, Ворон вдруг встал, упёршись четырьмя копытами в землю, отказываясь идти дальше.

  - Ну не упрямься, Ворон. Ну идём! Савмак ждёт тебя дома, - уговаривал Ашвин, дёргая за натянувшийся струной повод.

  - Давай перетяну его плетью по заду, иначе не пойдёт! - предложил Мазей. Но Ашвину не хотелось наказывать коня за преданность хозяину.

  - Ашвин, накинь на него аркан, а то ещё скинет узду - побегаешь за ним! - оглянувшись, приказал ехавший впереди Тирей, которого, как слугу вождя, остальные слуги без спора признавали за старшего. - Не хочет идти в поводу - пусть идёт на аркане.

  Как и почти у всех скифов, смотанный кольцами аркан Ашвина висел на шее мышастого возле груди. Воткнув тупым концом в мягкую землю мешавшее ему копьё, Ашвин, оставаясь в седле, освободил шею мышастого от поводьев, накинув повод Белолобого на левую руку, а повод Ворона - на локоть правой. Когда он снимал аркан, Ворон вдруг хватанул зубами мышастого за ляжку. Тот, испуганно взвизгнув, взбрыкнул, и не ожидавший этого Ашвин полетел через его голову на землю. Повод Ворона слетел с его руки. Остальные слуги тем временем успели проехать мимо остановившегося Ашвина. Оказавшись на свободе, Ворон с радостным гоготом рванул галопом назад к городу. Пока ошеломлённый падением и растерявшийся Ашвин вскочил с земли, пока запрыгнул на пойманного кем-то из товарищей мышастого, Ворон успел умчаться шагов на тридцать-сорок.

  - Чего застыл?! Дуй скорей за ним! - свирепо вызверился на растяпу Тирей, глядя на уносившегося к Феодосии под азартные крики и хохот веселившихся на стенах и башнях греков Ворона.

  Перепуганный Ашвин, усердно охаживая плетью мышастого, пустился в погоню. За полсотни шагов до закрытых Больших ворот жеребец свернул с дороги и поскакал вдоль стены туда, где его оставил Савмак. Несмотря на непрестанную работу ашвиновой плети, расстояние между мышастым и Вороном только росло. Вся надежда Ашвина была на то, что беглеца перехватят возле южных ворот воины Октамасада.

  Простившись возле Малых ворот с Левконом, Лесподий с Фадием, Мосхионом, Делиадом, Никием и двумя десятками телохранителей поскакал галопом к Большим воротам. Взлетев широкими шагами на башню, они два с лишним часа простояли под полившим вскоре дождём, следя сквозь мутную пелену за уходившим по косогору нескончаемой серой вереницей в степь скифским войском. Среди мокнувших на стенах и башнях вместе с номархом феодосийцев (весь город в это хмурое утро был либо здесь на стене, либо в порту) и стоявших вперемешку с ними "островитян" с восточного Боспора, не раздалось ни одного радостного возгласа: хлеставший в лицо холодный ветер и дождь, закрывшееся до горизонта плотной завесой серо-стальных облаков небо, мрачное свинцово-чёрное море, выплата варварам огромного выкупа, отъезд в добровольные заложники царевича Левкона - ничто не располагало к радости и веселью. Да и осознание того, что война окончена, что скифы больше не враги, и можно возвращаться к привычной мирной жизни, ещё не наступило. Наоборот, многих не покидало ощущение, что скифы в любой момент могут вернуться - прежнего доверия к ним, как к добрым мирным соседям больше не было. Тем не менее, убедившись, что скифы таки уходят с хоры, Лесподий приказал разбирать загораживающие ворота завалы.

  И лишь когда из задних рядов уходившей к северным воротам скифской колонны вдруг вырвался и помчался назад к городу вороной красавец, на стенах и башнях началось веселье. Азартно, будто на гипподромных скачках, крича и размахивая руками, воины во все глаза следили за развернувшейся внизу погоней. Многие громко сожалели, что нельзя открыть ворота и впустить беглеца в город - внизу только-только приступили к разбору завала.

  Увидя скачущего во весь дух вдоль стены Ворона, преследуемого юным савмаковым слугой Ашвином, Октамасад послал пятерых воинов из своего десятка на перехват. Заметив опасность, Ворон, продолжая во весь голос звать хозяина, резко свернул вправо и ринулся во всю конскую прыть в одну из спускавшихся по склону из клеров на пригородный луг узких извилистых улиц, вызвав новый всплеск восторженных ликований на примыкающих к южным воротам стенах и башнях. Ашвин влетел вслед за Вороном в улицу, а телохранители Октамасада, оглянувшись, увидели скакавших толпой от восточных ворот всадников и поспешили вернуться к хозяину.

  Выехав через Малые ворота, сотня конных феодосийцев - по большей части владельцы клеров и их сыновья, знавшие хору, как свои пять пальцев, - поскакала по приказу Лесподия, соблюдая осторожность, к Северной стене. Подлетев с копьями наизготовку к стоявшему напротив Деметриных ворот десятку скифов, они узнали от хорошо говорившего по-эллински скептуха, что он оставлен царём Палаком для выкупа скифских пленных, если таковые имеются. Некоторое время спустя примчавшийся к Большим воротам вестник именем пославшего его гекатонтарха Хрисиппа доложил номарху, что, за исключением одного десятка, все скифы покинули хору. К этому времени проёмы всех трёх городских ворот были расчищены, и пять тысяч восточнобоспорских гоплитов двинулись из города скорым маршем по всем ведущим к Северной стене дорогам. Лесподий же помчал с несколькими сотнями конных феодосийцев прямиком к Северным воротам.

  Лучшие феодосийские плотники незамедлительно приступили к изготовлению новых воротных створок взамен разбитых и повреждённых скифскими таранами, исполняя строгий наказ номарха, чтобы к вечеру все въезды в город и на хору были закрыты крепкими, надёжными воротами.

  Проскакав вдоль Северной стены от ворот до Столовой горы (на которую незамедлительно вернулся дозорный отряд в полсотни воинов) и убедившись, что она цела и невредима, Лесподий послал к Аристону - гекатонтарху сотни левконовых телохранителей, охранявших по его поручению Акрополь и дом Хрисалиска, гонца с приказом препроводить скифских царевичей и их людей к Северным воротам. Дабы избежать неприятных встреч на городских улицах с феодосийцами, у которых ещё болели раны от потери близких, соматофилаки вывезли скифов по совету Хрисалиска через близлежащие Малые ворота.

  - Надеюсь, вы довольны проведенным в нашем городе временем, - сказал Лесподий, прощаясь с царевичами в воротном проёме Северной стены, возле которого уже вовсю стучали топорами и молотками феодосийские воротные мастера. - Всегда буду рад принять вас как почётных и желанных гостей в моём доме и надеюсь, что мы никогда больше не встретимся как враги. Радуйтесь, вы свободны!

  - Радуйся и ты, номарх, - ответил угрюмо старший царевич, трогая с места коня.

  Дабы их отъезд не походил на бегство, царевичи и их скифские охранники шагом выехали за ворота, и лишь переехав узкий, скользкий от дождя и нанесенной копытами грязи мост, перевели коней на рысь. Проскакав неспешно по земляной дамбе через шелестевшую мёртвыми коричневыми листьями камышей речную пойму, скифы свернули с уходящей по косогору на север дороги и, пропав ненадолго из виду за цепочкой свеженасыпанных продолговатых курганов, вскоре показались на склоне тянувшейся от моря на запад возвышенности, припустив размашистым галопом по следу прошедшего тут войска к реке Бик.

  После того, как феодосийские всадники, выяснив, для чего он остался, ускакали дальше к Северной стене вслед за уходящим скифским войском, Октамасад решил не ждать, пока греки расчистят и откроют южные ворота, а поскакал со своим отрядом к уже открытым Малым. Командир охранявшей тесный проезд стражи, выслушав скифского вождя, дозволил ему проехать в город лишь с двумя слугами и то, лишь после того, как тот, срезав с кафтана серебряную бляшку, отдал её в качестве въездной платы за себя и двух своих людей. Остальным восьмерым Октамасад, надеясь скоро управиться, велел ехать к западным воротам и ждать его там.