В тревожном ожидании минул добрый час. Наконец теснившиеся на западной стене воины увидели, как из клеров на открытое пространство выехал десяток всадников и неспешно порысил к Большим воротам. По непокрытой черноволосой голове среди высоких островерхих башлыков и лежащей на плече зелёной ветке, в одном из них тотчас узнали Никия. Стоявший на башне рядом с Лесподием, Левконом и Мосхионом Фадий бесшумно зашептал благодарственную молитву богам.

  Когда всадники подъехали ближе, Левкон и Лесподий узнали в их скакавшем на корпус впереди предводителе младшего сына Посидея Главка, недавно привозившего в Пантикапей объявление войны. Похоже, что теперь именно ему Палак поручил найти дорогу к миру.

  Остановив коня шагов за двадцать от ворот, Главк быстро пробежал глазами по лицам греков, настороженно глядевших на скифов из-за зубчатой ограды башен и стен, и без труда отыскал на левой башне по высоким пучкам страусиных перьев над золочёными командирскими шлемами боспорского царевича и феодосийского номарха. Обнажив белые зубы в широкой улыбке, Главк приветно помахал левой рукой:

  - Хайре, царевич! Хайре, номарх! Рад вас видеть в добром здравии!

  - И тебе, Главк, пусть мойры отмерят сто лет жизни! - любезно ответил за обоих Левкон.

  - Ваш посланец сказал, что вы хотите просить у царя Палака мира?

  - Да, это так.

  - В таком случае повелитель скифов Палак - да продлится его земная жизнь и могущество тысячу лет! - приглашает вас обоих к себе в гости. Мой господин считает неудобным договариваться о мире, стоя с задранной головой перед закрытыми воротами и крича во весь голос, как торгаши на агоре. В залог вашей безопасности Палак, помимо своего царского слова, готов отправить в Феодосию на время переговоров своих старших братьев - царевичей Марепсемиса и Эминака. Ну, что скажете?

  Отступив от проёма за мерлон, Левкон тихо сказал Лесподию:

  - Вдвоём идти нельзя. Нельзя обезглавить войско даже на час.

  Номарх согласно кивнул:

  - Ты прав - пойду я один.

  Левкон покачал головой:

  - Нет, Лесподий, пойду я. Моё слово имеет для Палака больший вес. К тому же, я хочу договориться о мире не только для Феодосии, но и для всего Боспора.

  - Но мы не можем рисковать твоей головой! - горячо возразил Лесподий.

  - За мою голову не беспокойся, с ней ничего не случится, - ответил царевич с мягкой улыбкой. - И не забывай, что перед войной Палак требовал как раз твоей головы. И на этом всё - спор окончен! - решительно пресёк Левкон дальнейшие возражения.

  Вновь показавшись между мерлонами, Левкон сообщил о принятом решении.

  - Хорошо, - согласился Главк. - Тогда Палак пришлёт сюда одного Марепсемиса. Только я не думаю, что Марепсемис согласится, чтобы его поднимали в город, как бурдюк вина, на аркане, - оскалился в белозубой улыбке Главк, следя взглядом за гекатонтархом Никием, которого его товарищи как раз подтаскивали к зубцам над воротами. - К тому же, для скифского царевича появиться где-либо без оружия и без охраны - неслыханное бесчестье.

  Левкон и Главк быстро договорились о равных условиях для обоих царевичей: оба будут при мечах, каждого будут сопровождать десять вооружённых телохранителей. Напоследок Левкон сказал, что ждёт царевича Марепсемиса через час возле Малых ворот - там феодосийцам проще всего разобрать завал.

  Подняв коня на дыбы, Главк развернул его на задних ногах, полоснул плетью и унёсся со своей охраной стремительным галопом к стиснувшим дорогу на северо-западе высокими каменными оградами усадьбам.

  Спускаясь вслед за царевичем вниз, Лесподий спросил стоявшего с улыбкой в выходящем на стену боковом проёме Никия, что он делал так долго у скифов. Никий, улыбаясь, ответил, что Палаку вздумалось спросить совета у богов, соглашаться ему на переговоры или вернуть феодосийцам голову их посла. И вместо того, чтобы решить вопрос за пару секунд, бросив монету, их жрецы-гадатели почти час метали через головы в начерченный за спиной круг ивовые прутья: лишь с девятой попытки у всех троих прутья указали наконец на мир. Несмотря на его нарочито шутливый тон, спускавшегося следом Фадия, представившего, что пришлось пережить в эти минуты его сыну, прошиб холодный пот.

  Сев на коней, Левкон, Лесподий, Фадий и Никий отправились на Акрополь и принесли вместе со всеми демиургами и жрецами жертвы богам за успех переговоров.

  Когда полтора часа спустя дозорные на башне у Малых ворот с Никием во главе увидели, наконец, десяток выехавших из-за Деметриной горы скифских всадников, неспешно рысивших к Малым воротам, ждавший внизу Левкон коротко обнялся с пожелавшими ему удачи Лесподием, Делиадом и Фадием и первым выехал из города. За ним выехали по одному десять его телохранителей, вооружённых короткими мечами, копьями и овальными щитами, украшенными, как и у всех соматофилаков, бронзовыми посейдоновыми трезубцами, и остановились напротив ворот, поджидая скифского царевича.

  Подъехав с каменным лицом к знакомым воротам, левее которых чернел под стеной обугленный остов скифского тарана без бронзового жала, Марепсемис увидел, что осторожные греки разобрали только часть завала в и без того узком воротном створе, оставив проезд лишь для одного всадника. Марепсемис натянул повод, лишь когда его серый в яблоках мерин едва не ткнулся мордой в испуганно дрогнувшие ноздри янтарно-золотистой кобылы Левкона.

  Дружелюбно улыбнувшись, боспорский царевич приветствовал старшего брата скифского царя лёгким кивком головы и традиционным: "Радуйся!", произнесенным по-скифски. С полминуты Марепсемис молча метал из-под сурово сведённых бровей в спокойно-добродушное лицо человека, помешавшего ему захватить Феодосию, тяжёлые, как булыжники, взгляды, затем едва заметно кивнул в ответ и произнёс на грубом, отдалённо напоминающем эллинский язык наречии:

  - Будем радоваться после того, как мой брат Палак отпустит тебя назад с миром.

  - Я уверен, что нам с твоим братом удастся договориться, и мы снова заживём, как добрые соседи. Так что въезжай смело, царевич, - Левкон сделал широкий пригласительный жест правой рукой в сторону ворот. - Извини, что к твоему приезду мы не успели сделать проезд пошире.

  Потянув за левый повод, Марепсемис тронул коня и первым въехал в узкий, как лисья нора, проход сквозь нависающие над головою каменные блоки. За ним цепочкой втянулись в город десять его телохранителей.

  Провожаемый взглядами тысяч стоявших на всех башнях и куртинах плечом к плечу феодосийцев и восточнобоспорских воинов, Левкон со своим маленьким отрядом припустил галопом по огибающей город дороге. Как только он миновал Деметрину гору, из расположенной за нею балки выехала сотня скифов и отрезала царевичу путь назад, поскакав в полусотне шагов за ним. С северной стороны скоро выехала навстречу Левкону ещё одна скифская сотня с Главком во главе. Взяв боспорского царевича и его телохранителей в тесное кольцо, сайи сопроводили его в усадьбу, ставшую на время резиденцией царя Палака.

  Двор усадьбы был весь загажен конским навозом, густой запах которого, смешанный с запахами конской мочи и пота, столь же приятный для скифского носа, как аромат роз для эллинов, пропитал и сам двор, и все комнаты в окружающих его постройках. В центре двора стояли в два ряда шесть плотно зашторенных кибиток, вокруг которых были привязаны с полсотни осёдланных лошадей. Ещё не меньше сотни коней были привязаны к столбам и друг к дружке по периметру двора. Сотни палаковых телохранителей, высыпавших поглядеть на боспорского царевича, толпились под навесами и между лошадьми. У входа в андрон, в тени тянувшегося вдоль всего фасада широкого балкона, с которого за приездом важного гостя тоже наблюдали десятки скифов, застыли, скрестив копья, двое стражей. Между ними, заслоняя могучим торсом широкие двустворчатые двери, уперев в бока кулаки, стоял старший бунчужный Тинкас, а чуть сбоку - глашатай царя Зариак.

  Подъехав с Главком почти под самый балкон, Левкон легко спрыгнул с коня и, отдавая повод своему декеарху, разрешил соматофилакам спешиться. Зариак скользнул за спиной Тинкаса в андрон и с порога обратился во весь голос к сидевшему у противоположной стены Палаку: