Вожди тронули скификами коней и молча поскакали вдоль стоящего вперемешку лицом к городской стене конного строя своих воинов, сочувственно глядевших на их невозмутимо-каменные лица. Затем сотники тихо скомандовали разворот налево, и нестройная колонна хабов и напитов, многие из которых вели в поводу коней своих так и не вышедших из города товарищей, поскакала вдогон за уходившим за Деметрину гору марепсемисовым войском.

  Среди вышедших из ворот и спустившихся со стены хабов и напитов ни Фарзоя, ни Савмака не оказалось.

  12

  Два дня после того как боспорцы сожгли у ворот Длинной стены скифский таран прошли спокойно. С полтыщи скифских всадников по-прежнему размещались на постоялом дворе Харитона, день и ночь следя за тем, чтобы боспорцы не восстановили ров перед воротами. Вечером после неудачной атаки сотня скифов вернулась к сожжённому тарану и уволокла на арканах в свой стан обугленное ударное бревно с почерневшим бронзовым "бивнем", из чего боспорцы сделали вывод, что молодой царь варваров всё ещё не смирился с поражением и предпримет ещё одну попытку пробиться за Длинную стену. Впрочем, после двух плачевных для скифов попыток, ещё одна никого теперь в боспорском лагере не страшила.

  Басилевс Перисад уже на третий день пребывания в тесном и шумном ксеноне Пандора заскучал по уютному пантикапейскому дворцу и своим славным петушкам, стал жаловаться Эпиону и Гиликниду на головную боль, тяжесть в животе, изжогу. То и дело жалостно вздыхая и постанывая, когда не было поблизости сына, он плаксиво просил отвезти его назад в столицу.

  Если архистратег Молобар был не против отъезда обоих Перисадов или хотя бы старшего, - для него их пребывание в войске было только лишней обузой и беспокойством, - то Гиликнид был иного мнения. Убедившись, что никакая опасность со стороны скифов им здесь не грозит, он убедил занедужившего басилевса потерпеть ещё два-три дня: после того, как Палак сделает ещё одну попытку разбить ворота, он окончательно убедится в неприступности для его варварского войска наших стен и запросит мира, полагал Гиликнид. Очень важно, чтобы басилевс лично заключил с ним почётный мир и со славой вернулся вместе со своим наследником в Пантикапей во главе победоносного боспорского войска.

  - А что, если Палак ускачет домой, не попрощавшись? - задал неожиданный вопрос шут Геракл, чесавший лошадиным скребком заскорузлые пятки лежавшего животом вниз на софе басилевса.

  - Как это? - не понял Гиликнид.

  - Если он не захочет с нами мириться?

  Хилиарх соматофилаков застыл с открытым ртом, не зная, что ответить дураку. За него это сделал неожиданно вбежавший в эту минуту в комнату младший Перисад.

  - Тогда мы будем продолжать войну, пока не завоюем всю Скифию! - радостно возгласил он. - Вместо того чтобы отдавать скифам наше золото, мы сами захватим все их богатства, а их самих сделаем нашими рабами! Правда, папа?

  - Молодец, царевич! Сразу видно, что когда он подрастёт, то совершит множество великих дел! - восхитился Гиликнид, растянув тонкие губы в умильной улыбке.

  - Да, уж. Мой сын затмит славу всех предыдущих Перисадов, - с гордостью согласился старший Перисад.

  - И всех Левконов, - тотчас добавил самым серьёзным тоном Геракл.

  В результате, басилевс принял мужественное решение остаться с сыном у Длинной стены, к полному восторгу Перисада Младшего. В отличие от пантикапейского дворца, где всё ему давно было знакомо, и где его с нетерпением ждал "мучитель" Аммоний, здесь царевичу всё было внове и крайне интересно. Впервые в жизни он видел самую настоящую войну, такую же, как описана в "Илиаде", и даже сам в ней участвовал! Всюду сопровождаемый четырьмя соматофилаками с огромными щитами, предохранявшими его от шальной скифской стрелы (таково было непременное условие отца и дяди Гиликнида!), царевич облазил весь огромный лагерь и все прилегающие к воротам башни и стены, прилежно учился стрелять из катапульт и баллист, с удовольствием ездил с гиппархом Горгиппом верхом, как губка впитывая его наставления. И променять эту захватывающую вольготную жизнь на унылое заточение в дворцовых стенах? Да ни за что!

  На третье утро после сожжения скифского тарана в боспорский лагерь у ворот прилетела удивительная новость с северного края Длинной стены. Гнавший коня намётом меотский гонец, заставший архистратега Молобара, гиппарха Горгиппа, как и всё войско, за завтраком, от имени пославшего его гекатонтарха доложил, что, едва засерел рассвет, скифы начали засыпать ров неподалёку от Меотиды. На вопрос удивлённо округлившего глаза Молобара, много ли их, гонец воскликнул:

  - Тысячи! Огромное поле по ту сторону рва покрыто ими, как саранчой! Несколько сотен подъехали с луками наизготовку к самому рву и не дают нашим поднять головы, а остальные носят в шкурах землю и камни и засыпают участок рва в полсотни шагов шириной посередине куртины.

  Понимая, что нельзя терять ни минуты, Молобар приказал зятю немедля скакать с пятью тысячами всадников во весь дух к Меотиде. Следом он тотчас отправит три тысячи гоплитов и половину онагров и, если тут у ворот всё будет спокойно, скоро прибудет к Меотиде сам, чтобы взглянуть, что там на самом деле происходит. Горгипп предложил посадить три тысячи гоплитов за спины его конникам - так будет гораздо быстрей. Молобар согласился, и уже через 5-6 минут, не дав взволнованно обсуждающим только что облетевшую лагерь тревожную новость воинам даже закончить завтрак, первые две тысячи меотов во главе с Горгиппом умчались галопом вдоль стены к лежавшей в трёх фарсангах севернее Меотиде. Скоро следом поскакали рысью ещё три тысячи всадников с сидящими на крупах их низкорослых лошадей гоплитами.

  Проводив покинувших лагерь воинов, Молобар поехал в ксенон Пандора. Оба Перисада ещё почивали, но начальник их охраны был уже давно на ногах и, стоя в воротах, ждал возвращения соматофилака, поскакавшего узнать, чем вызвана вдруг поднявшаяся в лагере суета.

  - Что случилось? Скифы начали атаку? - спросил он вполголоса остановившего перед ним коня архистратега.

  - Да, только не там, где мы их ждали, - ответил Молобар.

  Коротко рассказав Гиликниду, что происходит, он предложил всё же увезти басилевса с наследником в Пантикапей в связи с тем, что появилась реальная угроза, что скифам всё же удастся прорваться за Длинную стену.

  - Так может, пока не поздно, отвести всё войско за Ближнюю стену? - с появившейся в голосе тревогой спросил Гиликнид.

  - Я велел собрать на совет хилиархов, чтобы обсудить, что делать дальше, - ответил, не слезая с коня Молобар. - Не хотелось бы отдавать на разграбление варварам наши лучшие земли. Я всё же надеюсь, что нам удастся отстоять Длинную стену. Вот не зря мне так не хотелось отпускать раньше времени с Левконом пять тысяч гоплитов! Сейчас бы они ой, как здесь пригодились... Ну так что?

   - Мы примем решение после совета с хилиархами, - ответил Гиликнид и отправился будить басилевса и царевича, отдав по пути приказ слугам запрячь на всякий случай царскую кибитку.

  Выйдя через минуту во двор, Гиликнид сел на коня (десяток осёдланных коней всегда стоял близ жилья басилевса наготове) и поскакал с Молобаром и его охранниками к воротам. Прежде чем свернуть мимо батареи онагров в укреплённый лагерь пехоты, где его ждали хилиархи, архистратег поднял взгляд на зубчатую макушку ближайшей башни и крикнул:

  - Эй, на башне! Что там видно?!

  - Всё спокойно! - крикнул в ответ один из дозорных, показавшись между мерлонами с внутренней стороны. - За постоялым двором Харитона пусто до самого горизонта!

  Въехав на широкий лагерный двор, полный людьми и лошадьми, Молобар и Гиликнид спешились возле навеса трапезной, где их с нетерпением ждали полтора десятка хилиархов.

  - Судя по всему, царь Палак, проявив несвойственную варварам находчивость, на этот раз решил нанести удар сразу в двух местах, чтобы разделить наше войско, - без предисловий объявил Молобар тотчас взявшим его и Гиликнида в полукольцо хилиархам. - И нарочно выбрал самый удалённый участок стены, чтобы наши войска не могли быстро помочь друг другу в случае необходимости.