Прискакавшие скоро на левый край вожди Госон и Скилак (посланный сотником гонец доложил им, что Фарзой и Савмак поднялись по лестнице на стену) увидели радостную картину: по пяти приставным лестницам на стену карабкалась уже вторая сотня. Теперь ничто уже не могло помешать скифам захватить Феодосию! Оставалось лишь отогнать греков от ворот, потушить огонь, разобрать завал изнутри и впустить в город конницу.

  Послав тотчас двух вестников к Марепсемису, вожди после короткого спора решили, что Госон поднимется на стену и будет руководить боем внутри города, а Скилак с конницей останется снаружи ждать, пока освободят проезд. Раздвинув конской грудью толпившихся возле лестниц воинов, Госон прямо с седла перескочил на перекладину и уверенно полез наверх. Подождав, пока он перемахнул через зубцы, Скилак неспешно поехал назад к воротам, радуясь и переживая в душе за Савмака, и остановил за ненадобностью работу тарана, чтобы лучше слышать, что происходит на стене и за нею.

  Савмак не долго преследовал своего меднобородого противника в одиночку. Скоро плечом к плечу с ним стали ещё двое воинов (ему некогда было даже мельком глянуть кто это), а вылезшие следом подпёрли им спины щитами. К меднобородому тоже подоспели товарищи и построили поперёк стены загорожу из щитов и копий. Сблизившись, скифы и греки тыкали друг в друга из-за щитов копьями, стремясь угодить в незащищённое место, но без успеха. Трое передних греков, опустившись на одно колено, поставили свои большие прямоугольные и овальные вогнутые щиты на каменный помост, а стоявшая за их спиной тройка приставила свои щиты сверху, образовав надёжное укрытие от скифских копий и стрел.

  - Эй, Савмак, кончай с ними играться! - услышал Савмак сзади насмешливо-весёлый голос Скиргитиса, только что влезшего на стену и успевшего в мгновенье ока оценить обстановку. - Рубите их копья мечами и сближайтесь! Давите их щитами - нас больше!

  Уронив под ноги бесполезное копьё, Савмак вытащил меч. То же сделали и его напарники справа и слева. Скоро им удалось отсечь змеиные жала вражеских копий, после чего они кинулись вперёд и столкнулись с греками щитом к щиту. Сзади, с победным кличем: "Арий! Арий!", в спины им мощно напирали щитами и плечами их товарищи, которых всё прибывало и прибывало на стене. Греков же за перемычкой из шести щитов было всего полтора десятка. Не выдержав могучего напора скифов, они - сперва медленно, а затем - всё быстрее, посунулись по гребню стены к скрытой за чёрной дымовой завесой северной башне.

  Савмак был так затиснут между своими и чужими, что едва мог вздохнуть. Совсем близко, на расстоянии вытянутой ладони, из узкой щели между кованым краем щита и тонким козырьком шлема на него глядели карие с кровяными прожилками глаза его рыжего противника, но о том, чтобы в такой давке выпростать руку и ткнуть в эти выпученные от напряжения и ужаса глаза акинаком, нечего было и думать.

  Шаг за шагом скифы оттеснили своих противников за окутанные смрадным смоляным дымом ворота и вдавили их в привратную башню, завладев всем пряслом стены между двумя башнями, примерно в полстадия длиной. Пока молодые скифы во главе с Савмаком очищали от греков стену, их старшие товарищи, продвигаясь за ними, принялись обстреливать из луков греков, суетившихся вокруг костра, на котором варилась смола, и толпившихся без дела на примыкающих к воротам улицах, вынудив их бежать, оставив на пристенной территории десятка два пронзённых скифскими стрелами тел. Сами же скифы чувствовали себя на стене вполне безопасно, поскольку среди защитников Феодосии лучников было немного, а метких стрелков - и того меньше.

  Номарх Лесподий на сей раз, в отличие от предыдущего штурма, выбрал местом своего пребывания Деметрины ворота, оборона которых была поручена космету эфебов Мосхиону. Здесь же он сосредоточил и свой резерв, наказав Фадию и Никию, отвечавшим за оборону Больших и Малых ворот, слать к нему вестников при малейшем изменении обстановки.

  После того как защитникам города удалось сжечь скифский таран у Деметриных ворот, за этот участок можно было уже не беспокоиться. Оставив здесь всего двести воинов, Лесподий отправил остальных к Большим и Малым воротам, где скифы сумели пока уберечь свои тараны и продолжали упорно ломиться в город. Сам Лесподий поспешил к Большим воротам, где, как он полагал, городу грозила наибольшая опасность. Обрадованные прибывшим подкреплением и вестью о сожжении одного из таранов, защитники западной стены с удвоенной энергией продолжили поливать маслом и горящей смолой "свой" таран и каменный завал в воротах, не давая скифам к нему подступиться.

  Пятидесятилетний хилиарх Фадий, которому он доверил защиту Больших ворот, был старым боевым товарищем Лесподия, в сотне которого он когда-то начинал свою службу в феодосийском гарнизоне. После того как Лесподий, волей благосклонной к нему Тихе, сделался номархом Феодосии, Фадий стал его первым помощником и заместителем в управлении войском. Гекатонтарх Никий - начальник охраны Лесподия и его любимец - был сыном Фадия.

  - А как там дела у Малых ворот? - спросил Фадий, после того как доложил номарху о ситуации на вверенном ему участке.

  - Надеюсь, что всё хорошо, - ответил Лесподий, обратив свой взор на восток, где в районе невидимых за домами Малых ворот, так же, как и над Верхними воротами, вздымался в покрытое пепельными клочковатыми облаками небо огромный столб густого чёрного дыма. - От Никия не было пока никаких известий.

  - О, а вот и вестник, лёгок на помине! - указал Фадий на вылетевшего как раз в этот миг с агоры на ведущую к Большим воротам широкую пустую улицу всадника.

  Номарх и хилиарх отошли на десяток шагов от удушливо дымящегося завала навстречу вестнику. Вглядевшись в серое лицо и круглые перепуганные глаза гнавшего во весь дух эфеба, Лесподий и Фадий почуяли недоброе. Резко остановив перед номархом и хилиархом развернувшегося левым боком и заплясавшего под ним тёмно-гнедого коня, юноша срывающимся в дрожь голосом доложил, что скифам удалось подняться над Малыми воротами на стену, и что гекатонтарх Никий просит номарха срочно спешить на помощь со всеми наличными силами.

  В первую минуту эта страшная весть будто парализовала Лесподия, лишив его дара речи и способности двигаться. Только что он был уверен, что скифские тараны на поверку оказались не так страшны, как думалось, и второй штурм будет отбит ещё легче, чем первый. И вдруг эта убийственная весть с восточной стены!

  Первой мыслью Лесподия было, что теперь всё кончено, дальнейшее сопротивление бесполезно - прорвавшись в город, скифы просто задавят защитников города своей численностью. Оставалось только броситься с мечом на скифские копья и погибнуть, избежав позора или, не дай бог, плена, чтобы не видеть гибели города, который он оказался неспособен защитить.

  Побледневший Фадий, никиев гонец и два десятка конных телохранителей, следовавших по пятам за Лесподием, глядя на его помертвевшее лицо, со страхом ждали, что он решит: продолжать ли безнадёжное сопротивление и всем погибнуть, или сложить оружие, в надежде, что скифы ограничатся грабежом и подчинением города своему царю.

  Скользнув отсутствующим взглядом по серым лицам своих молодых телохранителей, глядевших на него с мольбой и надеждой, Лесподий усилием воли взял себя в руки, оправившись, наконец, от ввергшего его в оцепенение шока.

  Из двух с половиной тысяч вышедших с оружием на защиту родного города феодосийцев, не считая множества помогавших им, чем могли, безоружных женщин и подростков, свыше полутора тысяч было сейчас сосредоточено у западной стены и Больших ворот.

  - Я сейчас поскачу к Малым воротам, погляжу, что там происходит, - сказал Лесподий Фадию. - А ты немедля отправляй туда за мной десять сотен. Пусть поспешат! Может нам ещё удастся сбросить скифов со стены!

  Запрыгнув на удерживаемого одним из телохранителей коня, Лесподий яростно ожёг его плетью и погнал во весь опор в сторону агоры. За ним, нахлёстывая коней, припустили двадцать его телохранителей, большинство из которых вскоре далеко отстали.