— Похоже, тебя нужно воспитывать, — развязно сказал Паша, потирая руки и отстегивая часы. Осторожно положил их в карман. Смирнов спокойно наблюдал за ним. — Тебе не говорили, как я воспитываю?
— Еще нет.
— Сейчас сам узнаешь. — Паша почесал голову и вдруг неожиданно сделал выпад вперед и ударил Смирнова под дых.
Было больно. Андрей согнулся, глотая воздух.
— Все понял? — весело спросил Паша, обводя взглядом грузчиков. — И так будет с каждым, кто…
Смирнов резко распрямился и кинулся на Пашу. После серии молниеносных ударов в челюсть и живот Паша свалился на землю кулем.
— Красиво, — философски заметил Макишев. — Случайно, не бывший десантник?
— Очень может быть. — Андрей потер руки и пошел прочь.
К месту происшествия уже бежала Валечка.
— Что же это такое, люди добрые! — кричала она. — Милиция! Позовите охрану!
У ворот Смирнова догнал Федотов:
— Андрей, погоди!
Тот остановился:
— Как ты все это терпишь?
— Привык, — пожал плечами Федотов. — Как я уже говорил, бессмысленное нужно делать еще более абсурдным.
— Дурацкая философия. — Андрей пошел к выходу.
— На рынке лучше не появляйся! — крикнул Костик ему в спину. — И я тебя не знаю, понял?!
— Понял, — усмехнулся Смирнов. — Пока, ханурики!
Федотов вернулся к павильону. Паша начал подавать признаки жизни, после того как Валечка полила его голову минеральной водой.
— Чего стоите? — прикрикнула она на грузчиков. — Идите работать!
Те поползли прочь, пряча улыбки.
— Интересно, этот случай выработает у нашего хозяина рефлекс? — задумчиво спросил Макишев.
Федотов сплюнул:
— Вряд ли…
Наташа сидела в тишине темной квартиры и думала. Девочки, объевшись сладостей, напрыгались и уснули рано, а ей спать пока не хотелось.
Когда они жили вчетвером, ей иногда удавалось оставаться вот так, одной на кухне, вечером. Это было у нее самое любимое время. Все спали, она была свободна и могла делать, что захочется. А самое главное — в одиночестве и тишине! За день она так уставала от общения, сначала в школе, потом дома с дочками и мужем, что к вечеру ей хотелось побыть одной, чтоб никто не трогал. У каждого человека должно быть личное время, принадлежащее лишь ему.
А вот теперь этого времени у нее было слишком много. Ей надоело это одиночное заключение. Когда девочки уедут, станет совсем невмоготу.
Зазвонил телефон, Наташа поспешно сняла трубку.
— Это я, — сказала Машка. — Спешу доложить о результатах проведенного расследования.
— Какого еще расследования?
— Ты же хотела знать, почему твои проблемы вдруг закончились?
— Не тяни, говори, — потребовала Наташа.
— Я побеседовала с Сахаровым… Он плевался и говорил, что, если бы знал, что ты настолько крута, никогда бы не связался!
— В каком смысле?
— Говорит, с ним один мужичок побеседовал о жизни. Импозантный такой, с седоватыми висками, на «мерседесе». Тебе это описание никого не напоминает?
— Ох, — только и сказала Наташа.
— С ним были еще трое. И так все это вместе внушительно смотрелось, что Сашка испугался и раскололся, как на духу. Не вышло из него партизана.
— Спасибо за информацию… — задумчиво протянула Наташа.
— Думаю, что с директрисой была проведена такая же воспитательная работа, — весело хихикнула Машка. — Жаль, я при этом не присутствовала…
Наташа положила трубку. Удивительный человек этот Сергей Кленин. Она так мало его знает, а он уже столько для нее сделал. И ни словом не намекнул. Боится, что она решит, будто чем-то ему обязана.
Она посмотрела на бумажный прямоугольник, лежащий перед ней на столе. Визитка, которую Кленин ей дал. Решительно сняла трубку и набрала номер.
— Сергей? Да, это я. Ничего не случилось. Вы ведь просили звонить, если захочется с кем-нибудь поговорить. Сейчас как раз такой случай. Встретиться прямо сейчас? Ну я не знаю… А куда? Сто лет не была в ресторане. У нас есть приличные?
Через час они с Клениным сидели за столиком в «Приличном». Наташу очень развеселило такое название. Ей как раз хватило времени, чтобы найти в своем гардеробе юбку с блузкой, которые могли бы сойти за элегантный вечерний наряд, подкраситься и заплести французскую косу. Безотказная соседка выручила ее, согласившись пару часов присмотреть за спящими девочками. Кленин заехал за ней и привез в это место.
— Живешь в городе и ничего в нем не знаешь. — Она посмотрела по сторонам с интересом. — Я и в кино-то давно не была, а про этот ресторан и подавно не слышала.
Официант принес меню. Наташа открыла толстую кожаную папку, пробежала глазами названия и цены. Она слегка волновалась, и ей показалось, что здесь слишком много всего. И слишком дорого.
— Может быть, вы сами закажете? — попросила Наташа Кленина. — Мне все равно что.
— Вина хотите? Или лучше шампанского?
— Пожалуй, немного вина я выпью. — Она покосилась на пару за соседним столом. Женщина средних лет в черном коротком платье скучающе смотрела в бокал. Несмотря на конец весны, ее плечи укутывал белый меховой палантин. Ее спутник был явно моложе. Смокинг, блестящие ботинки, длинные волосы, завязанные в хвост.
— Это Свешникова. — Кленин поймал ее взгляд. — Считает себя роковой женщиной. Муж ее умер полгода назад, и с тех пор она безуспешно пытается потратить его деньги на молодых мальчиков.
Наташа улыбнулась:
— Вы тут всех знаете?
— Не всех, просто она здесь бывает почти каждый вечер. Да и с мужем ее был знаком.
Подошел официант, Кленин сделал заказ. От одних названий у Наташи потекли слюнки. Морской салат, маринованная утка, паста с белыми грибами, спаржей и помидорами…
— Вы против десерта ничего не имеете? — обратился к ней Кленин.
— Ничего…
— Тогда еще шоколадное парфе с ананасом. — Официант кивнул и исчез.
Кленин посмотрел на Наташу:
— Как вам здесь?
— Хорошо, — честно призналась она. — И есть хочется. Вы здесь часто ужинаете?
— Часто. Да и обедать сюда захожу.
Они помолчали, переглядываясь. Наташа понимала, что нравится Сергею, и от этого он скован. Ей это льстило. Такой большой, сильный мужчина, а она может им командовать! Какой женщине не станет от этого приятно?
— Ну, будем говорить? — она лукаво посмотрела на Сергея.
— Будем, — улыбнулся тот в ответ.
— О чем?
— Не знаю. Может, вы расскажете о себе?
— Годится, — решила Наташа. — А вы о себе.
— Только вы первая.
— А мне и рассказывать нечего. Родилась в деревне, где живет моя мама. Но училась она в городе, потом стала сельской учительницей. Я по ее стопам пошла, но в деревню не вернулась. Встретила тут кое-кого…
Она запнулась. Говорить о том, как они с Андреем познакомились, ей не хотелось.
— В общем, вышла замуж, родила двух дочерей. Работаю в школе… Это вы и так обо мне знаете. Всей биографии — на три строчки. Короче, ничего интересного. Совсем обычная жизнь. Теперь ваша очередь!
— А у меня не длиннее, — пожал плечами Кленин. — Учился на художника, стал деловым человеком. Хотел жить где-нибудь в огромном доме в деревне, иметь добрую жену и десять детей.
— Вы?! — поразилась Наташа. — И в деревне?
— А что, не похож я на селянина? — усмехнулся он.
— Если честно, не очень…
— Это мой приличный вид вас вводит в заблуждение… В общем, не имею ни дома в деревне, хотя мог бы, ни доброй жены. И вообще, сейчас никакой нет. Вместо десяти детей — сын один, и тот не со мной.
Оба не говорили о том, что их мучает. О самом главном, благодаря чему сухие строчки официальной биографии превращаются в живые человеческие судьбы. Молчали о любви, о предательстве, об одиночестве. Но думали об этом, и настроение за столом сразу изменилось.
— Зато можно начать жизнь сначала, — неуверенно сказала Наташа, думая о себе. — У вас нет этого ощущения, что все сначала?
— Не сначала, — поправил Кленин. — По-другому.
