… — Да ты что? Серьезно? — Вовка никак не мог поверить. Андрей вздохнул.
Только что он отказался ехать в Тольятти. Причем с деловой точки зрения это было совершенно необъяснимо. Кроме отличной зарплаты и чудесных сотрудников он еще оставался должен денег, которые Вовка в него вложил перед поездкой.
— Скажи честно, ты отказываешься, потому что не веришь в перспективу? — озадаченно спросил Вовка.
— Дело не в этом. Просто… я понял, что сейчас не могу уехать. Можно сказать, по личным причинам.
— Жена? Вы помирились, и она не хочет ехать?
— Не в этом дело. Ладно, насчет денег не беспокойся. Я их обязательно верну. Не сразу, но через недельку постараюсь.
— Забудь, — отмахнулся Вовка. — Будем считать, что ты ездил с инспекцией. Но жаль, что ты отказываешься. Я как-то привык к мысли, что мы станем работать вместе.
— Не обижайся. И передай привет Наде. Как там ваш Бумба?
— Нормально. Что с ним сделается? Лопает и толстеет в свое удовольствие. Надежда надумала купить еще одного, чтобы заняться разведением. Через неделю поедет в Москву, купит жутко породистую сучку.
— Здорово, — с деланым энтузиазмом отозвался Андрей.
— Ну да, — как-то неуверенно согласился Вовка. — Только знаешь, с тех пор как эта китайская псина у нас поселилась, я перестал храпеть. Он это делает за двоих. Что же будет с двумя шарпеями?
Смирнов подумал, что вряд ли останется у них ночевать еще раз.
Он положил трубку, почти жалея о принятом решении. Вот так всю жизнь: сначала не можешь решиться, потом жалеешь. Но все-таки придерживаешься того, что решил.
— Самое время прибегнуть к рекомендации Федотова, — невесело усмехнулся он. Грузчиков ни рынке всегда не хватает.
Ранним утром Смирнов, одетый в старый тренировочный костюм, вместе с несколькими потертыми типами нагружал тележку картонными ящиками из-под бананов. Собственно, бананов там не было, просто коробки были удобны для транспортировки, и хозяин забил их всякой снедью типа консервов, бутылок и фруктов.
Устроиться сюда действительно оказалось очень просто. Вечером он зашел к Федотову, а утром уже был представлен толстой тетке с сильно накрашенным лицом, которую все называли Валечкой. Она, похоже, выполняла здесь функции надсмотрщика, контролера и продавца в одном лице.
— Еще один, — неприветливо сказала Валечка, когда Федотов подвел его к ней. — Пьешь сильно?
— Вообще не пью, — честно ответил Андрей.
Валечка сморщилась:
— Еще и врешь. Ладно, принимайся за дело. Расчет раз в неделю, если не выходишь работать по пьянке, выгоню тут же. Все ясно?
Смирнову было все ясно. Он приступил к работе, стараясь не думать о том, как хорошо он мог бы устроиться в Тольятти. Все, поезд ушел.
Его новые сослуживцы отличались небритостью, нездоровым цветом лица и неразговорчивостью, если не считать некоторые матерные слова, которые они часто повторяли. Но было видно, что делают они это скорее по привычке, без огонька.
Федотов явно считался местным балагуром и душой компании. Разгрузив три машины, они устроили перекур, и Федотов тут же принялся травить анекдоты. Остальные его веселья не разделяли и как будто чего-то ждали. Впрочем, скоро выяснилось, чего именно.
— Поправиться бы, Валечка. — Федотов умоляюще сложил руки на груди и поклонился в сторону рыночной матроны.
Та огрызнулась:
— Ага, сейчас! И так спите на ходу, поправитесь — совсем работать перестанете.
Мужики загалдели.
— Вы категорически не правы, Валечка!
— Точно, точно, — поддержали сотрудники, почесывая сизые подбородки.
— Мы уже три разгрузили. Это тяжело! Между прочим, даже у здорового человека сосуды по утрам сужены. А если он накануне вечером увлекался, то тем более.
— А вы не увлекайтесь. — Валечка с пыхтением достала из-под прилавка упаковку супов быстрого приготовления. Грузчики следили за ней тоскливыми глазами.
— Это вы зря. Если не пить, что же останется от русской нации? И все-таки умные врачи даже зарядку не советуют делать по утрам. Утренний бег — бег к инфаркту!
К беседующим подошел помятый мужичонка средних лет:
— Привет, орлы!
Смирнов подскочил. Надо же, старый знакомый! Товарищ Макишев, безвинная жертва чар Ирины Клениной!
— Андрей? — удивился Макишев. — А ты что тут делаешь?
— Последовал твоему совету. — Смирнов присел на пустой деревянный ящик. — Сбежал из «Контакта», подальше от Ирины.
— Это правильно. Как видишь, рынок для интеллигентного человека — последнее средство к пропитанию.
Он мог бы ничего не говорить. Мутноватые глаза и застарелый запах перегара выдавали в нем любителя выпить.
— Сейчас Валя ругаться будет, — обреченно сказал «интеллигентный человек». — За опоздание на работу…
— Все физические нагрузки надо оставлять на послеобеденное время, — продолжал Федотов убеждать непреклонную Валечку. — Причем не меньше, чем через два часа после еды.
— Да вы разве едите с утра, — фыркнула продавщица. — Только пьете! Давайте кончайте перекур, принимайтесь за работу. После этой машины, так и быть, налью. А ты, Макишев, не думай, что я тебя не заметила. За опоздание минус тридцать процентов!
Грузчики нехотя поднялись и поплелись к своим ящикам. Смирнов работал в паре с Федотовым, прислушиваясь к разговорам. Большинство таскало тяжести молча, но Федотов не умолкал ни на минуту. Макишев тоже был не прочь поговорить, но, так как был старше и физически слабее, долго не мог отдышаться, и беседа то и дело прерывалась.
— Все-таки это примитивное мнение, — пыхтел Макишев, вытирая пот со лба. — Насчет утренних тренировок.
— Чем же оно примитивно?
— С точки зрения грубой физиологии оно, может, и верно. Но есть же еще особенности режима! Например, если вы привыкли ложиться в два и вставать в двенадцать, то с утра вам тяжело. Организм функционирует как часы и должен перестроиться…
— А мне с утра всегда тяжело, — отозвался Федотов, приняв от Смирнова ящик с томатной пастой. — Хоть в два ложусь, хоть в десять. Все равно утром вся тяжесть мира чувствуется.
— Если вы будете бегать по утрам регулярно, то уже в течение года организм привыкнет. Выработает рефлекс, — гнул свое Макишев. — И с утра будет готов к нагрузке!
— Если выживет, — проворчал еще один грузчик.
— Вот и я о том же, — оживился Федотов. — Зачем вообще себя мучить? Надо прислушаться к своим экзистенциальным ощущениям!
— Ощущения можно воспитать, — Макишев с трудом выпрямился. Лицо его было багрово-синим. — Вынужден напомнить вам пошлую истину: если не можешь изменить ход вещей, измени свое отношение к ним. В том числе к этой вот работе. Грузить противно? Противно. Но подойдем с другой стороны. «Миф о Сизифе» вы, конечно, читали?
— Чего? — озадачился партнер Макишева по разгрузке, но Федотов закивал:
— Разумеется!
— Квинтэссенция того самого экзистенциализма, о котором вы говорили, Константин Валерьевич. Выполнять работу не ради цели, а ради протеста! Бросать вызов бессмысленной жизни, неукоснительно выполняя ее бессмысленные требования и этим делая их разумными!
«Кошмар! — думал Смирнов, слушая этот странный разговор. — Что творится с нами? Умные люди, с высшим образованием, толкуем об экзистенциализме, а сами клянчим на опохмелку… Грустно все это».
— Я хоть про экзистенциализм и сам заговорил, но все это устарело! — Федотов не сдавался, хотя, зазевавшись, не принял вовремя от Смирнова ящик и уронил на ногу упаковку тушенки. Банки раскатились по грязи с веселым звоном. Кое-как собрав все это и запихнув обратно в ящик, Костик вернулся к прерванному разговору.
— Делать бессмысленное разумным — малодушие! — Он рубил рукой воздух, как Ленин на митинге. С этим Андрей готов был согласиться. Действительно, какой смысл искать себе высшее оправдание, если ты работаешь на рынке из-за того, что не можешь удержаться от пьянки? Какой может быть в этом смысл? Это действительно русское интеллигентское малодушие — работать чернорабочим, оправдывая свою лень и невезучесть издержками жизненной несправедливости.
