— Очень красиво. Спасибо.
Они молча стояли у машины.
— Ладно, поехали. Что толку стоять? — немного сердито сказала Наташа. Что, ей первой, что ли, приглашать саму себя покататься?
К ее удивлению, Кленин рассмеялся.
— Конечно. Извините, задумался. — Он распахнул перед ней дверцу, Наташа села, аккуратно положив букет на колени. Он обошел машину, сел за руль, и машина тронулась.
Сзади от тротуара отлепилась незаметная «восьмерка».
Марина была поражена, если не сказать больше. И это та самая женщина-мечта? Покорительница сердец? Да он ее юбку, вообще, видел?! Она же куплена на ближайшей барахолке! А туфли? Турция! Не говоря уже о полном отсутствии нормального косметического раскраса. Причем девица явно не первой свежести. Лет двадцать семь — двадцать восемь, как и ей самой. Но Марина регулярно посещает салон, солярий, маникюршу, а эта… даже не знаешь, как назвать? А-ля натюрель, одним словом.
Больше всего на свете Марина не любила естественных женщин. Она считала, что выходить на улицу в том виде, в каком тебя создала природа, глупо, неосторожно и вызывающе. Для чего же тогда все эти крема с ретинолом, убирающие целлюлит брюки и, наконец, акриловые ногти? Для чего работает вся многомиллионная косметическая отрасль, если находятся дурочки, не пользующиеся губной помадой? Именно такие дамы, как Марина, изобрели стойкие помады. Они не сотрутся с ваших губ, не выдадут ваше истинное лицо. Пусть глупые мужчины думают, что при пользовании стойкой косметикой дама заботится о них — кого, в конце концов, волнуют следы губной помады на воротниках их белых рубашек? Главное — не остаться голой. Истинные чувства столь же старомодны, как отсутствие краски на лице. Естественность — да, но обязательно тщательно нарисованная, продуманная.
Марина пребывала в большом раздражении. Если Кленин запал на такую деревенскую простушку и не оценил все знаки внимания, что расточала ему Марина в офисе, то дело гораздо серьезнее, чем она думала.
Она вспомнила слова Ирины Клениной насчет того, что Сергей ищет мать для сына. Сама Марина не испытывала никакого желания стать матерью-героиней и нянчить чужих отпрысков. Ей не слишком сильно хотелось и своих. Мамашу она не любила, а из детства вынесла ощущение, что ребенок для взрослой женщины скорее обуза и помеха, нежели счастье. Тем более ребенок мог помешать ее грандиозным планам на будущее.
Возьмите, к примеру, Ирину Кленину. Зачем ей сын, скажите на милость? Она его видит раз в день, в лучшем случае два. А неудобств у нее из-за сына полно: воюет с мужем, ищет садик нормальный, покупает одежду… Лучше бы собачку завела, честное слово! Иногда Марину так сильно пугала возможность забеременеть, что она даже подумывала о стерилизации. Но ее остановило то, что будущего мужа в определенный момент можно было бы привязать к себе ребенком. Если быть реалисткой, рассуждала она, то нужно отдавать себе отчет в том, что красота и молодость рано или поздно кончаются. Конечно, в наше время пластическая хирургия творит чудеса, но все-таки лучше быть подстрахованной наличием одного-двух отпрысков. Из этого, в конце концов, тоже можно будет когда-нибудь извлечь дивиденды.
Разумеется, если она все-таки поймает Кленина, ей придется изобразить любовь к его сыну. Но вряд ли она будет сильно с ним заниматься. Иногда мужики бывают слишком наивными. Он что думает, найдет себе спутницу жизни, и суд сразу же передаст сына им? Ирина так просто своего ребенка чужой бабе не отдаст. И не надо…
Но вот эта девица, которую Кленин сейчас так обхаживает, совсем другого сорта. Интересно, она хоть понимает, как ей повезло? Если тобой интересуется такой мужчина, как Сергей Кленин, за него надо хвататься обеими руками, зубами и ногами. А эта дурища, похоже, и не слишком рада, хотя, суда по ее одежде, вряд ли имеет другого обеспеченного покровителя или мужа.
Марина покачала головой. Да, ей таких женщин не понять. В природе выживает сильнейший. Свое счастье надо ковать самой. И не стесняться. В конце концов, все женщины по сути своей кошки и хищницы.
Наташа сидела, опустив лицо в букет, и слезы капали прямо в чашечки роз. Наверно, со стороны это могло выглядеть даже изящно, но ей было не до того, чтобы ценить красоту.
Растерявшийся Сергей пытался смотреть одновременно на дорогу и на Наташу. Он не ожидал, что его невинный вопрос, как дела у нее в школе, вызовет такую реакцию.
Увидев впереди кафе, он резко затормозил и съехал к обочине. Достал из кармана носовой платок, потянулся к Наташе и вытер ей лицо. Она не возражала. Просто подняла на него глаза, наполненные таким горем, что у Сергея руки задрожали.
— Давайте сейчас выйдем, посидим в кафе. Мороженое любите?
Наташа кивнула.
— Отлично. Перекусим, и вы мне все расскажете. Ладно?
Она кивнула. Ей и в самом деле надо с кем-то поделиться. Она сойдет с ума, если сейчас попадет в пустую квартиру и будет думать о Диме, Саше и школе. Нет, только не это.
— Только вы, пожалуйста, ничего не говорите мне. — Она не хотела слышать ни утешений, ни советов. Сейчас все это было бесполезно.
Небольшой уютный зал кафе был почти пустым. Кленин повел Наташу за столик в углу, из которого можно было смотреть на улицу, но прохожие их видать не могли.
— Вы кушать хотите? — Кленин деловито открыл меню.
— Нет, мне только чаю. — Наташа в последнее время совсем потеряла аппетит.
— Давайте-ка нам два мороженых, — Кленин обратился к девушке, единственной работнице в этом кафе, — два бутерброда с колбасой и два чая…
Девушка расторопно принесла им большой чайничек и пару чашек. Подразумевалось, что разливать чай они будут сами. Эдакий уют по-общепитовски.
Чай привел Наташу в чувство. Кофе она не слишком любила, возможно, потому что денег на качественный кофе в зернах не было, а растворимая бурда ей не нравилась. Слезы окончательно высохли, и она даже смогла четко и внятно, почти не стесняясь, описать свою эпопею с физруком, заступничество Димы и последовавшее за этим светопреставление. Стыдно ей уже не было. Надо полагать, привыкла.
Кленин слушал молча, только пару раз уточнил, как кого зовут, потому что в ее изложении путалось слишком много Аврор, Машек и прочих учителей.
— А потом приехали «скорая» и милиция. Оказалось, что у Саши нос сломан. На Диму вообще никто смотреть не захотел, а ведь у него все лицо разбито. Теперь директриса говорит, что Диме аттестат не светит, а Сашка накатал заявление на своего ученика. Он, похоже, решил изобразить сотрясение мозга и уехал со «скорой» в районную больницу. Я даже не знаю, что теперь с Димой будет. Его в милицию забрали. Директриса, конечно, решила, что я виновата. — Наташа допила чай и пригорюнилась. — Только она это по-своему поняла. По ее версии, у меня был роман и с учителем, и с учеником, и они меня не поделили. Меня будут обсуждать на педсовете, и Аврора мне уже намекнула на то, что мне пора писать «по собственному желанию». Но больше всего Диму жалко. Он за меня заступился, и теперь…
Слезы опять закапали на стол. Наташа вытерла их и посмотрела на Сергея. Он действительно ей помог. Иногда полезно бывает излить душу, и чтобы при этом тебя не учили, что делать и как жить, а просто выслушали и посочувствовали. Жаль только, что теперь она потеряла в его глазах всякую привлекательность.
— Вы меня, наверное, считаете страшной дурой?
— Вы удивительная женщина, — улыбнулся Сергей. — Таких, по-моему, больше нет.
— Это плохо. — Наташа посмотрела на мороженое. Сверху розовую массу украшали три клубнички. — Я так хотела стать как все! Но у меня что-то пока не получается.
— Слава богу.
Наташа удивленно посмотрела на него, но Сергей, похоже, не шутил.
— Знаете что? Пойдемте в кино! Я там сто лет не был.
— Я тоже. — Наташа посмотрела на часы. — Хотя через час мне девочек из садика забирать. Мы не успеем.
— Мы можем взять девочек с собой. — Кленин улыбался. — Или они не любят кино?
