Яков невольно вздрогнул. Он не любил Мерлина, потому что довольно часто тот изрекал нечто, что могло восприниматься как пророчество, звучащее не просто крайне неприятно, но и словно бы грозящее непременно сбыться. Но поделать с этим он тоже ничего не мог: фактически, Мерлин был единственным надёжной почтовой птицей, осуществляющей прямое сообщение с тем же Ловероком.

Именно туда Великий посвящённый собирался отправить письмо.

Глава ПЯТАЯ

ПОДОЗРЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ

Глава российской службы VES Джон Зарайский был холост, точнее - разведен и вновь связывать себя узами брака пока не собирался. Можно сказать, что он был женат на самой спецслужбе, которой, как он уже давно понимал, и была посвящена его жизнь. Если бы Джон был человеком публичным, его сугубый аскетизм может и мог бы вызвать у кого-то какие-либо подозрения, однако перед собственным начальством и отделом внутренней безопасности глава русского отдела был абсолютно чист - никаких порочных склонностей или проявлений дурных страстей за ним не было зафиксировано. Или, иначе говоря и как это ни странно, за Джоном Александровичем Зарайским нигде не числилось никакого особого компромата. Весьма вероятно, что в каких-либо других организациях и даже спецслужбах сам по себе этот факт тоже показался бы подозрительным, однако VES, как не крути, был особенной организацией, где наличие даже мелкого компромата на того или иного сотрудника не приветствовалось. Не то, чтобы все члены VES были абсолютно идеальными, никогда не ошибались и не оступались, но наличие, степень и качество грехов - строго фиксировалась и контролировалась, а если эти грехи или грешки начинали выбиваться за определённые нравственные (во внутреннем понимании той же службы безопасности, разумеется!) рамки, то решения, порой и самые суровые, принимались незамедлительно. Все работники VES были людьми сугубо подконтрольными, их земная жизнь оказывалась невероятно прозрачной для той структуры, которой они служили, при том, что они и сами знали об этом. То есть, наличие самой подконтрольности или "прозрачности" ни от кого и не скрывалось. Это были своего рода общие правила, на которые всякий вступивший в ряды VES давал добровольное согласие. Это при том, что в обыденной жизни далеко не все и не всегда согласятся на такую вот сугубую прозрачность всей своей жизни, а если и соглашаются, то не все и не всегда это выдерживают.

VES здесь был всё же некоторым исключением. Компенсацией за многие ограничения и строгости служила сама возможность погрузиться во многие реальности, о наличие которых большинство населения земного шара просто не подозревало. Те оперативники, которым было суждено работать "в поле", как правило, не нуждались в какой-либо ещё дополнительной мотивации, потому как сами по себе "ходки" в те или иные миры и та степень свободы и определённой не подконтрольности в самих этих реальностях, действовали не хуже самого сильного наркотика. Да, это тоже была проблема, причём - трудноразрешимая, но пока VES в целом с этой проблемой справлялся. Не без труда, с потерями и даже "глухарями", но всё же выполнял свою главную функцию, удерживая множество реальностей от смешения, а главную земную - от вторжений как таковых и вообще от опасности нарушения земной целостности. А вот то, чем и как были мотивированы не оперативники, а технические работники и начальственный состав VES, пожалуй, вопрос казался посложней. Однако, похоже, что все, имеющие допуск к основному характеру и темам работы, тоже, подобно оперативникам, были до определённой степени заворожены самой возможностью "битвы за реальность", хотя "в поле" прямо сами не хаживали или хаживали достаточно редко, по особой, разве что, необходимости. Но и здесь - в понимании психологии и мотивации работников VES - скрывались свои подводные камни и неожиданности, почему и до сей поры никак не удавалось выстроить некой стройной систему или единого алгоритма деятельности службы внутренней безопасности. По это причине было допущено много досадных ошибок, в результате чего в некоторых реальностях обреталось сразу несколько "глухарей", а это мировым отделом безопасности VES в последние годы рассматривалось как одна из наибольших угроз деятельности спецслужбы да и основной земной реальности тоже.

"Интересно, а понимает ли это сам Зарайский?" - думал Рем Голышев, глава службы внутренней безопасности русского отдела VES, глядя на своего коллегу и, отчасти, начальство. Отчасти, потому что, согласно своих основных функций, Голышев был, прежде всего, подчинён мировому бюро внутренней безопасности VES, тогда как Зарайскому был подчинён косвенно, скорее, только в сфере организационно-технической. Однако точно отделить одно от другого было не так просто, и пути-дороги Зарайского и Голышева внутри родной спецслужбы постоянно пересекались. А в последнее время относительно Зарайского у Голышева появились некоторые смутные подозрения, ни на чём конкретном, правда, пока не основанные. Подозрения, ну, скажем так, относительно соответствия занимаемой должности или адекватности понимания настоящих задач основной службы VES. Что не говори, но Зарайский уже довольно давно возглавлял Русский отдел. А ведь во всякой деятельности, как известно, рано или поздно, глаз замыливается. Замылился ли глаз у Зарайского Голышев пока в точности не знал, но как всякий профессиональный "особист" такую возможность должен был предполагать и - предполагал. Но более этой опасности его занимало нечто другое: в последнее время в речах и словесных оборотах Зарайскогго начали проскакивать словечки, который раньше Джон Александрович почти не употреблял. И слова эти, терминология эта была и впрямь особенной. Голышев её про себя называл "метафизической". Прежде ему казалось, что Зарайский вовсе не религиозный человек, но, вот, почему-то слова "Бог" и "диавол" стали обретаться в начальственном кабинете гораздо чаще, чем ранее и чем, вероятно, следовало для светского обихода VES. Разумеется, это можно было списать и на "фигуры речи", а можно и на зарождающуюся религиозную паранойю, возможность чего служба безопасности должна всегда предполагать, и что было довольно серьёзной опасностью, в иcтории VES уже имевшей крайне неприятные прецеденты и последствия.

- У тебя всё? - спросил тем временем Зарайский, глянув на Голышева из-за своего рабочего стола.

- Почти... - ответствовал "особист", притулившись несколько наискосок от главы за общим совещательным столом. Эта манера Зарайского усаживать некоторых из своих коллег во время индивидуальных бесед за общий совещательной стол, а самому оставаться за своим рабочим, несколько раздражала, но Голышев старался это свой раздражение никак не высказывать: у каждого свои причуды и, если Зарайский, таким образом блюдёт дистанцию, то ничего, можно и потерпеть, лишь бы общий толк был и польза.

- Что ещё?

- Во-первых, из центра пришла инструкция. Точнее, рекомендация... э-э... - вдруг замялся Голышев, испытывая некоторые трудности с формулировками.

- Не тяни, Рем, что там такое?

- Ну, в общем, в центре почему-то решили, что раз наше правительство утвердило везде службу капелланов... так это теперь называется... В общем, они рекомендуют главному капеллану, который будет к нам прикомандирован на постоянной основе... дать первичный допуск!

Произнеся это, Голышев понял, что Зарайский крайне удивлён и взволнован этим известием, хотя и со свойственной ему выдержкой виду старается не подать - просто хмурится:

- Они это серьёзно?

- Да, вполне!

- А как мотивируют?

- Мотивируют просто. Во избежание невольной осведомлённости и последующей общей огласки, лучше уж сразу поставить в известность.

Зарайский поморщился как от зубной боли.

- Некоторая логика в этом есть, - осторожно заметил "особист".