Если именно такого результата добивался ЗэДээЛ, то вернее всего он мог его получить, если бы меня не стало совсем. Но я уже никогда не узнаю, как оно было на самом деле: дядька давно и безнадежно впал в маразм. Тот факт, что болезнь, которая привела его к долгому унизительному существованию, развилась у него в относительно нестаром возрасте, наводил меня на утешительную мысль о существовании Высшей Справедливости. Мне не было жаль не только его самого, но и его жену, мою тётку, которая была связана по рукам и ногам уходом за полурастением-полуидиотом. Я понимаю, что это жестоко, но не могу изменить в себе холодного и спокойного понимания, что им воздалось по заслугам.

Когда супруги живут вместе десятки лет, не каждый муж понимает хоть что-нибудь про свою жену, но любая жена внутри себя знает про своего мужа всё. Моя тётка не могла не знать, что я говорю правду. То, что совершил её муж, было гнусностью, а она немедленно и резко встала на его сторону, выставив меня маленькой лживой тварью. Говорят, прощать нужно гонящих и обижающих нас. Возможно, знай, я, с чего это дядька отмочил тот московский номер, то поднатужилась бы и простила. Хотя, это вряд ли. В любом случае, соображения, по которым он меня бросил, не могли не быть отвратительными.

— Ладно, давай спать. Устраивайся на диване. — Устало сказала Елена Николаевна. — Завтра приезжает мой Димка, он грандиозный мужик, башковитый невероятно. Расскажем ему про это безобразие. Мой тебе, Евгения, совет: как он порешит, так и поступай. Не ошибешься.

Той ночью я впервые в жизни мучилась бессонницей, в голове крутилась какая-то глупость: «Вот приедет дядя, дядя нас рассудит». Проснулась я поздно, когда Елены Николаевны уже не было, с предчувствием, что сегодня в священном городе Выборге меня ждет нечто значительное.

Подъезжаем к Екатеринбургу. Забавно: станция Свердловск, вокзал давно несуществующего города. Загадочная все же вещь, эта наша российская железная дорога. Она, оказывается, соединяет не только пространства, но и времена. Горький-Нижний Новгород, Киров-Вятку наш скорый поезд уже объединил, на очереди Свердловск-Екатеринбург.

Глава третья

Екатеринбург — Называевская

В моем двухместном купе попутчика так и не появилось. В вагоне СВ ехало от силы человек десять — мало нашлось чудаков пилить по железной дороге за те же деньги, за которые можно было лететь на самолете. Малолюдный вагон был тих и безмолвен — «молчали жёлтые и синие», я почти ни кого не встречала за всё время пути. Захотелось посмотреть на людей, подышать воздухом, я вышла на платформу.

Половина пути позади, даже чуть больше. Я помню, как радовалась этому факту в восемь лет, когда добралась до Свердловска. Мне, наверное, казалось, что, если чуть большая часть пути уже преодолена, если я нахожусь на Уральском хребте страны, дальше всё пойдёт под горку, легко. Но всё вышло иначе. От Москвы до Свердловска я добиралась дня четыре, а вторая половина дороги заняла больше недели. Мне труднее стало пробираться в поезда и электрички, возможно это из-за того, что к тому времени из чистенькой домашней девочки превратилась в бродяжку-замарашку. На европейской территории со мной ничего особенно страшного не произошло, а в Азии, едва я до неё доехала, не только на небе в прямом смысле сгустились тучи, похолодало, и стал часто накрапывать дождик, но и надо мной стала собираться чёрная туча, стало страшнее, опаснее, голоднее, труднее.

А как же я добиралась до Свердловска? Помню, что из Москвы я выбралась легко: вошла с провожающими в вагон поезда, следующего в Новосибирск, там почти сразу познакомившись с детьми, братом и сестрой чуть постарше меня, вошла в их игру. Наверное, поэтому меня вначале «не сосчитали» проводники, а потом привыкли к моему присутствию. Мои новые друзья, когда я рассказала им по страшному секрету, что еду одна, без билета, без денег и еды, сначала округлили от ужаса глаза, а потом принялись меня опекать. Они принесли мне поесть, а когда плацкартный вагон стал укладываться на ночлег, придумали, как устроить и меня: на третьей, багажной полке за баррикадой из баулов. Ребята, ловко отвлекая внимание пассажиров, помогли мне забраться, следом закинули пару одеял, так что та ночь прошла в тепле и комфорте. Утром я позавтракала тем, что для меня запасли друзья, и на этом моё везение кончилось. Вопрос проводницы «А ты с кем едешь, девочка?» быстренько расставил всё на места, и я, не дожидаясь вызванного милиционера, перешла по вагонам как можно дальше, пряталась в туалете, а в Кирове вынуждена была сойти. Вот! Киров засветился в моих воспоминаниях.

Первая четверть пути была позади, я проехала её достаточно легко, это вдохновляло. Но в Кирове я застряла надолго, дня, кажется, на два: в поезда попасть у меня не получалось, с электричек сгоняли. Мне очень хотелось есть, поэтому, когда откуда-то взявшаяся бабулька предложила мне вместе с ней побираться по электричкам, я, не раздумывая, согласилась. Целый день мы ходили по вагонам, я что-то говорила, и, видимо, удачно — нам хорошо подавали, и бабулька, симпатичная и опрятная, не могла на меня нарадоваться. Вечером, после того, как мы честно поделили между собой оставшееся после трат на еду подаяние, бизнес-партнёрша позвала меня к себе ночевать. Старушка собиралась назавтра продолжить взаимовыгодное сотрудничество, а у меня были другие планы.

Мне не терпелось ехать дальше, заработанных денег хватало, чтобы на электричках добраться до Свердловска. Так что наутро я двинулась в сторону дома.

Я вспомнила, как добралась до того места, где в данный момент находилась, а вот каким образом я уехала из столицы Урала, забыла напрочь.

Проводница пригласила фланирующих по платформе пассажиров в вагон. До свиданья бывший Свердловск. Наш поезд тронулся, поехали.

Елена Николаевна и не пыталась скрывать волнение перед встречей с ещё не моим Диданом. Пёрышки в тот день она начищала с особой тщательностью; некоторая даже суетливость появилась в даме, отработавшей до мелочей монументальность образа. Я тоже почему-то начала волноваться и прислушиваться к шагам в гостиничном коридоре. Когда, наконец, в номер постучали, Елена Николаевна вспыхнула как девушка, но не поспешила открывать, отправила меня — сочла, вероятно, что это прибавит ей царственности. Думаю, она растеряла половину своего победительного обаяния за ту минуту, что мы с Главным Мужчиной Её Последних Двух Лет неподвижно простояли в дверях, не отводя друг от друга глаз.

Неизвестно сколько ещё мы продолжали бы молча глазеть друг на друга, если бы откуда-то издалека не донёсся голос Елены Николаевны, интонированный намного сильнее обычного:

— Так вы знакомы?! Вот это класс игры на баяне! Никак не ожидала такой изобретательности от провинциальной простушки.

Мы не были знакомы с Дмитрием Даниловичем, мы увидели друг друга впервые.

— У неё же одно лицо с Лизой моей. — Только и сказал он тогда. Этих загадочных слов хватило, чтобы Елена Николаевна облегчённо выдохнула и немедленно начала хлопотать лицом и главным своим оружием — лёгкой, ироничной и выразительной речью.

Я пыталась пролепетать что-то в том роде, что я обозналась, но Елене Николаевне не нужны были мои оправдания. Она не сомневалась, что, если на женщину любого возраста в упор смотрит такой вот мужик, то в ста случаях из ста та замрёт как кролик перед удавом.