- Было и так, - отвечали они. - Но была и любовь наша.

- Разве можно сеять репейник, а жать хлебные злаки? Любовью ли было ваше жадное чувство? Хотели ли вы видеть только себя, слушать себя, и выращивать себя в своих собственных детях? Поистине лишь себя в своих детях любили вы, забыв, что любой человек есть проявление господа, неповторимое в своей сущности. И желать повторения, значит желать увядания бытия.

- Мы говорили им и внушали добродетели, почему стало напротив?

- Что есть слово? Звук и не более. Лишь оскомина и гримаса лицемерия. Если сами вы больны, горбаты, нищи, слабы и влюблены в химеры, а говорите о ценностях свыше, не будет ли извращением доверять таким проповедникам. Дети изначально чисты и святы, взрослые полны грязи и ереси. Кто кого достоин более всего? Вы - отцы и матери должны попотеть, потрудившись, чтобы быть достойными своих детей, тогда и вернется любовь и верность ваших детей. Помните и не забывайте вовеки, сын рождает отца.

По главной улице Города на несколько кварталов растянулась похоронная прцессия. Люди одетые в траурные одежды с сумрачными лицами шли огромным потоком за телом усопшего под торжественные звуки печального марша.

Скорбная толпа преградила дорогу Артемию. Он остановился поодаль, наблюдая за проходящими. Вид их серьезных лиц вызвал улыбку, однажды он не сдержавшись, даже вспрыснул от смеха, когда молодой благочестивец величественно вознес руки к небесной выси. Артемий прикрыл лицо ладонью, чтобы не смущать праведность мыслей идущих за гробом.

Но один, рыскающий в поисках греховности, взгляд все же заметил его веселость. Лохматый мужчина с длинной бородой до самого кушака отошел от процессии и приблизился к Артемию с перекошенным от гнева лицом.

- Кто, ты, чтобы смеяться над смертью святого? - процедил он сквозь желтые зубы, сверкая глазами.

- Прости, добрый человек, - покачал головой Дождь, - я не знаю, кто я, только улыбка моя не над трупом.

- Над чем же смеешь смеяться ты... оскорбляющий трупом священное тело того, кто являлся десницей господней на бренной земле, когда даже великие священники явились из дальних семей, чтобы проводить?..

- Еще раз прости меня, - перебил его Артемий, - но думаю улыбка моя гораздо приятнее умершему, чем ваши стенания.

- Так значит, смерть для тебя смешна?

- Для меня смешна жизнь, благоговеющая перед угасанием.

- Вот как! - вскричал ревнитель священной скорби. - Заклинаю тебя зрить воочию лики оживших смертей, глупый болтун.

- Прости меня в третий раз, добрый человек, - сказал Артемий. - Кажется, твоя компания обогнала тебя на три хороших шага.

Старец сплюнул под ноги Странника и, отвернувшись, поспешил занять свое место среди тоскливой торжественности смакования горечи.

╦╦╦

Спрашивали его: "Как достичь Силы?"

И он отвечал "Отталкивайтесь от слабости, идите навстречу отчаянию, готовьтесь к худшему, ищите выхода и страхуйтесь, но никогда не поворачивайтесь спиной к цели своей мечты.

Спрашивали "Как достичь понимания?"

"Поменьше вникайте, но действуйте. Ошибки сами приведут к озарению".

"Как обрести покой?"

И он отвечал: "Не знаю".

"Существует ли вечная жизнь?"

"Существует, но вне путей боязливости. Истинный мертвец - человек, влекомый без цели и чуда. Смерть же есть иллюзорное понятие трусливых умов".

"Что же тогда, если человек умирает?"

"Если человек умер, значит он умер и не более того. Это не ваша смерть."

╦╦╦

Иногда реальность шутит скверные шутки с существами вроде скитальцев, ищущих себя среди отражений бесчисленных ликов в зеркале настоящего. Её истинная ложь застилает глаза кровавым туманом, и ощущение смертельного присутствия следует за тобой по пятам.

Пораскинь мозгами и поймешь разницу между порядком и хаосом. Цена этой разницы - ужас, не назойливый, но неотступный, верный твоему терпению и надежде. Лишь исчерпав и терпение и надежду, ты опрокинешь ужас и сможешь почувствовать парение на собственной шкуре.

Адские ворота боли выломаны тараном стремления.

Здравствуй сумрачная столица безвыходности! Я пришел с факелом. Выходите навстречу граждане палачи, выносите ржавые топоры. Я пришел спалить вашу обитель дотла.

Полчища, научившихся действовать мертвецов, бегите ко мне. Огонь зажигает искры даже в глазах трупов.

Я пришел за своим и уйду отсюда только по пеплу.

Мне не нравится подобное бытие.

Темные окна дышат тишиной и смрадом безжизненных мыслей.

Смех раздирает меня, когда мертвые получают жить друг друга, поучают питаться друг другом.

Славные времена, жаркий огонь.

Я вхожу в эти жилища и из пыльных проемов пялятся на меня лики собственного безобразия. И я не в обиде на эти серебряные стекла.

Пляшите веселее языки пламени. Мне очень страшно. Отвлеките трусостью, дайте уйти вовремя.

Полчища крыс по площадям и проспектам, стаи ворон по небу. Чуете, чьи жрали мясо? Прочь, прочь, жизнелюбивая нечисть. В полях и лесах полно соколов и котов. Они маются в нетерпении, ожидая вашего пришествия.

Незыблемое рушится и возрастает потребность свободы, ибо привычка цепляться, заставляет сожалеть о потерянной безвозвратности.

Дети, вот о ком моя песня. Заколдованный огонь не тронет ни вас, ни ваши мечты.

Все сгорит, и все возвратится.

Тут полно топоров.

Я выстрою новый Город.

Вы будете играть в любовь, и смеяться над собственной глупостью,

Драться, плакать и ... совсем не вспоминать о пользе смирения.

Вы будете властвовать и жить до тех пор, пока не станете взрослыми.

╦╦╦

Поздним вечером, прогуливаясь, Артемий проходил мимо городского кладбища. Первые звезды выглянули из потемневшего неба, лунный край придал таинственности холодному предзимью.

Странные звуки заставили насторожиться Странника. Он глянул на кладбищенскую ограду и волосы на его голове зашевелились от ужаса.

Земля пошла трещинами и надгробья валились в глубину, расширяющихся черных провалов. Тысячи безобразных рук потянулись из трещин, цепляясь за рыхлый край разверзшейся почвы. Трупный смрад наполнил пространство. Вот уже и головы показались. Они качались. Подергивая полуистлевшими ресницами, а когда из далека донеслось сиплое карканье, глаза распахнулись разом и устремили мертвые взгляды на Странника.

Взбунтовавшаяся реальность опрокинула порядок осознанности восприятия.

Мертвецы вылезли из трещин и сделали первые шаги в сторону человека.

Артемий развернулся и бросился прочь от кошмарного новождения. Он выбежал на центральную улицу Города, надеясь на присутствие шумного людского движения.

Но тишина и мрак встретили его надежду ледяным дыханием. Окна домов зияли провалами черноты, а фонари прятались в победившей их темноте.

Растерянность звонит в колокола страха. Шорох шагов из переулка коснулся слуха, Артемий напряг зрение, пытаясь увидеть поздних прохожих с сердцами, поющими песню жизни. Две тени отделились от стены дома, нечеловеческое движение и общность цели.

Странник бежал.

Дорогу ему преградила толпа разлагающихся мертвецов. Их было так много, что они занимали всю ширину улицы. Артемий кинулся в боковой проход, прохладные липкие руки схватили за горло. Он рванул эти руки и выдернул из тела нежити с отвратительным чавкающим звуком.

Он бежал без цели и разума. Страх гнал его в сети гибели.

Ожившие трупы встречались повсюду. Артемий ронял их ударами неистовой силы и мчался дальше. Хриплый вой преследовал беспорядок его мыслей.

Он знал правила и законы и был хозяином. Но извратились правила и отчаяние вторглось в его ум, разрывающийся от тщетных попыток собрать упорядоченную реальность.