Неопределённость - кошмар.
Стремление уйти от себя,
Потворство порокам,
Страсть к насыщенью -
Всё это кошмары,
Кошки,
Не кошки,
Тигры скребутся,
Ревут в ожидании подачки -
Кровавого сердца куска.
Кошмар - если сердца не станет.
Мир в наших душах - кошмар.
Жар и Холод,
Упоенье удачей,
Пьедестальная радость,
И горе паденья.
Великая сила.
Перемены судьбы,
Покой,
Пустота,
Или буря.
Всё то,
Что пройдёт
И чего не настанет,
Чего никогда не было,
Чему не бывать.
Всё это кошмары,
Сон,
Ставший явью,
И Явь,
Перешедшая в сон, -
Кошмар бытия,
Убийство и уничтожение
И созидание на собственном пепелище.
Дары и жертвы,
Принятые и отданные безвозвратности,
Ужас осознания трусости.
Всё хуже и хуже,
Всё страшней и страшней
Рыдаем и стонем
Пред ликом кошмара,
Даже не видим
За порогом его
Вожделённой свободы,
Что у вас остаётся,
Если сердце изодранно в клочья,
Люди ужаса,
Дети кошмаров,
Подвиги мужества вам остаются,
Вечное бегство,
Холодная мгла.
..............................................................................................
Вечер в очередной раз победил дневной свет тенью наступающей ночи. Дверь опустевшей маленькой церкви со скрипом открылась, пропуская взволнованного, растрёпанного юношу в обитель поклонения святости.
Отец Георгий готовился уже покинуть свой духовный пост и вернуться домой к семье. Он совсем не ждал посетителя в такой поздний час. Священник недовольно глянул на молодого человека.
- Поздновато уже, сын мой, - кинул он вечернему прихожанину. На сей день служба окончена.
Он ожидал, что, как водится, парень оглянется на фрески с библейскими сценами и удовлетворив своё, судя по всему, праздное любопытство видом пустой церкви, уйдёт восвояси.
- Мне нужно поговорить с тобой, святой отец, - тихо сказал юноша.
- Не время для исповеди. Поздно. Служба окончена, - повторил Георгий.
- Но разве служба господу кончается для вас с уходом света?
- С уходом света закрывается церковь в простые дни и долгий день просит хорошего отдыха.
- В простые дни?... - переспросил ночной гость с усмешкой. Мне нужно поговорить с тобой, святой отец. - Голос парня был твёрд, и даже несколько властен.
- Ну хорошо, подойди поближе, присядь и расскажи, что привело тебя в божий храм.
Пастырь присел на скамью и указал на место подле себя.
- Я хочу, чтобы ты рассказал мне о монастырях, - потребовал юноша, усаживаясь рядом со священником.
- Как твоё имя, сын...
- Артемий. Я просил рассказать о монастырях.
- Но к чему тебе это. Очень похвально, если ты пожелал покинуть суетный мир и посвятить себя господу. Но неблизок путь к царствию небесному, очень трудно отторгнуть искушения. Тебе надобно хорошенько подумать прежде, чем сделать такой важный шаг.
- Я не собираюсь уходить в монастырь, - возразил юноша.
- К чему же тебе знать о всех тяготах монашеской жизни? Или ты...
- Я прошу тебя, отец, расскажи. И отец Георгий рассказал юноше о монастырских уставах, обетах, образе жизни.
- В монастырях молятся господу, молятся, забывая самого себя, - сказал пастырь в конце рассказа.
- К чему же молится, если забыл о себе?
- О себе забывают, чтобы помнить о других, - улыбнулся отец Георгий.
- И если ты всё-таки собрался стать монахом, тебе предстоит очистить сердце прежде, чем храм божий распахнёт двери свои пред твоим обузданным прахом.
- Нет, святой отец, это я собираюсь распахивать своё сердце. Это храму придётся почистится, прежде чем пущу я его в прах свой. Ибо храмы божьи для меня лишь кирпичи, из которых я построю истинный храм в свободном сердце. Ибо меня унижает, когда люди прячутся друг от друга. Ибо я не собираюсь подгонять сердце под чужие стены.
Георгий молчал и слушал слова Артемия, и только искры восторженности в глазах выдавали его радость от услышанного. Он слышал впервые такие слова. Хотя ждал этого всё жизнь. Последнее время он уже начал терять веру в существование людей думающих, как этот юноша.
- Тебе предстоит долгий путь...
- Да, отец, но... научи меня... укажи дорогу и дойду я, и если, не доходя, сгину, то ведь с надеждой погибну. И последней мыслью моей будет мысль о радости пути к свободе.
- Кто я, чтобы указывать тебе. Мало кто избирает подобные пути, - покачал головой пастырь. - В сущности, любой наш путь праведен, если он устремлен к бесконечности. Все пути ведут к Богу, но многие не ведают ни о конце своего пути, ни о Боге, полагая венцом сущего успокоения в смерти. На заблудших овец похожи они, их жизни плутают среди жизней многих и многих. Каму-то они мешают, кому-то делают благо, и получается, что и жизни их для тягот или радостей идущих до конца.
Тебе следует знать одно правило: ты и любой другой, будь то человек или зверь или даже крохотная блоха на теле паршивого пса, равны перед ликом господа. Независимо от твоих действий ты не выше и не ниже кого бы то ни было. В мире существует равенство и равновесие, и это закон божий.
Ты не избрал путь поклонения, и ты не избрал путь идущих друг с другом. Тебе предстоит идти в далекий обход, ибо ты не признаёшь чужого пути. Как знать, может быть, обход этот окажется ближе других путей.
Я понял тебя, брат мой, ты идёшь к свободе, знай же, что великое множество храбрецов гибло или вечно блуждало на пути свободы. Чтобы идти, одному нужна сила, ты должен искать её везде и во всём, найти и подчинить себе. У силы также есть правило: она покоряется только искреннему сердцу, только бескорыстно можно обрести силу. И самое важное для тебя - научится желать, не желая, дарить и не ждать отдачи, и не когда ничего не просить, даже у господа Бога.
Георгий замолк и опустил голову.
- Мне нечего сказать тебе более, брат мой, всё остальное ты откроешь сам, мои истины для тебя ложны. Но я верю в тебя, в глазах твоих видно
упорство, видится частота.
- Почему же сам ты сидишь среди этих стен и поёшь людям о смирении, когда в тебе клокочет жажда великого странствия, если в тебе угасает день за днём понимание пути к свободе.
- Понимание - вовсе не предназначение, - возразил Георгий. - Разве достаточно понимания высоты, чтобы подняться на гору или чтобы летать. Нужна начальная сила, нужно мужество. Если этого нет, ни какое понимание не спасет тебя от неизбежной гибели. А здесь я в месте с людьми. В месте мы - сила. То, что дарю им, они отдают сторицей, и мы дойдём до конца.
- Но тогда твоя судьба вплетается в их судьбы, ты не одинок, и ты счастлив. Счастье - это конец...
- Любая судьба вплетается в чужие судьбы, а счастье... просто это очень приятно быть счастливым.
Артемий поднялся со скамьи и протянул руку священнику.
- Прощай, святой отец.
- Прощай, брат мой.
Артемий направился к выходу. С расписных сводчатых стен смотрели святые, почти у всех их были подняты руки, словно они приветствовали уходящего от них или махали ему на прощание, как доброму другу.
Над крышей церкви светлело небо.
.................................................................................................
Долгий путь наливает ноги беспощадным золотом неминуемой усталости.
Лес дремуч и темен. Солнце спряталось за далекие горы, оставив до утра власть над ночной землёй далеким небесным сестрицам.
Ночные птицы перекликаются, словно советуются о делах тьмы.
Откуда приходит тьма? Куда она отправляется с возвращением света?
С небес ли опускается она чёрным покрывалом мглы, или недра земные извергают черноту на встречу холодеющему небу?
Так думает ночной странник, поистине странна поступь его в дремучем лесу. Его глаза - глаза ночной птицы. Ни разу не споткнулся он о злобные корни, и не наткнулся на острый предательский сук.
