Лицо юноши окаменело. Странница во все глаза смотрела на друга и наставника — и не верила увиденному. Ей стало страшно. И боялась она не Нека, хотя, казалось бы, именно он являлся источником неприятностей, а молодого повара. Доброго паренька, вновь держащего «трубку от пылесоса» и всем своим видом говорившего, что он не только сделает больно, но, если понадобится, убьёт и сожалеть не будет.

Чем-то эта сцена напоминала встречу со Сладкоежкой под лобным театром в «весёлом» городе, но… Да, мальчик убивал и вовсе не собирался раскаиваться в содеянном, однако творимое им казалось… возможно, только сейчас, а не тогда, но оно казалось если не естественным, то ожидаемым. И насмешливо-изумлённое «глупая ты» легко излечило испуг, заставляя вновь тянуться за помощью, защитой, просто беседой к подростку с солнечной улыбкой… Может, и с Раем будет так? Ведь в Эстрагоне, как и в мире сэра Л'рута, приходилось выживать, для чего требовалось быть жёстким… или родиться Дурнушкой Триль. Но сейчас Дуня боялась друга.

Зато он нисколько не испугал Нека, тот, похоже, рвался в бой.

— Райдан! Убери оружие! — рявкнул из-за стойки Крендель. В руках бармена мерцала похожая трубка. — Нек, отвали отсюда по-хорошему!

— А что ты мне сделаешь, рюмочник? — улыбнулся налётчик. — У вас же кишка тонка выстрелить…

Выстрелы грохнули дуплетом. Вернее, грохота не было — были только выстрелы: по обе стороны от Нека задымился пол. От неожиданности Дуня икнула и разом втянула всё, что осталось в стакане. В миг тишины, порождённой залпом, изданный чмок казался издевательством — мол, что, съел? и не подавился? они всё могут! Хотя девушке на подобную выходку не то что смелости, дурости не хватило бы.

— За порчу имущества вычту с тебя, — ровным голосом сказал Крендель.

— В следующий раз снесу голову, — столь же холодно пообещал Рай.

— Тогда счёт пришлю подельникам, родне или Бетону, — закончил бармен. — Выметайся отсюда. И забудь дорогу — мы для тебя закрыты. Райдан, убери игрушку.

Дуня решительно вперила взор в молодого повара. Ей очень хотелось увидеть, куда же юноша пристроит трубку.

— Да кем ты себя возомнил?! — рявкнул Нек. Признаться, он выглядел, скорее, взбешённым, нежели испуганным и тем более ошарашенным. В какое-то мгновение Дуне почудилось, что налётчик действительно, как и позавчера в родном кафе, вменяем и просчитал любой ход событий, даже такой. Если не сказать, что ждал его. Однако уже через секунду девушке подумалось, что ей мерещится — всё ещё аукались фотография златовласки и воспоминание о Сладкоежке, имеющем в запасе вариант действий при любых внешних условиях. — Кто ты здесь, Крендель? Хозяин?

— Нет. Зато я — да.

Откуда они взялись, никто, наверное, не заметил. Управляющая «Дракона и Розы» и хозяин «Дурня в бубликах». Видимо, накануне выборов пара решила забыть разногласия и объединиться. Или, по крайней мере, попытаться о чём-то договориться.

— Так, забирай своих лоботрясов. Крендель, держи его на прицеле — сейчас господа из управления порядка подкатят. Сдадим эту зверюшку — пусть посидит в клетке.

— Я?! — возмущению налётчика не было предела. — С чего я должен потеть в тюрьме?! Если она по этому ублюдку плачет! — Посланец Бетона кивнул на Рая.

— С какой такой радости? — вмешалась управляющая.

— А вы, что же, не в курсе, госпожа советник? — фальшиво изумился Нек. — Не знаете? Вашего Ларкина от дела чистоплюя дня как два отстранили. Как думаете — почему?

Хозяйка «Дракона и Розы», похоже, вообще ни о чём не думала. Или умело притворялась.

— Потому что Ларкин с Трилькой вашей путается и братца её отмажет за милую душу.

Молодой повар оказался в центре общего — настороженного и нервного — внимания. Чистоплюя, неуловимого призрака смерти, маньяка-убийцу боялись куда как сильнее бандитов и массовой резни. Если бы Рай только дёрнулся, прижал бы к себе щитом «пылесосную трубу», его бы линчевали на месте — люди, прежде всего, избавляются от источника страха, а уж потом разбираются, не ошиблись ли они. На своё счастье, юноша остолбенел — похоже, он не понимал, как можно предположить о нём такое, как можно обвинить его в подобной мерзости, пусть даже тыкал в него пальцем всего лишь загнанный в угол налётчик.

— Ты нам сейчас и не такого напоёшь, птичка-соловей, — первым нашёлся хозяин «Дурня». — Райдан, убери пукалку и убирайся вон. Подружку не забудь, а то себе оставим.

Повар подчинился — вылетел из кафе, словно ошпаренный. Только у остановки мобиля, когда к ним присоединилась управляющая, Рай сумел выдохнуть:

— Они, что, совсем охренели?!

— Как тебе сказать… — хмыкнула госпожа советник. — Ларкина действительно отстранили.

— Из-за меня?

Женщина промолчала.

— А Триль знает?

— Ты хочешь поссориться с сестрой? — Несмотря на тормознувший у дверей ресторанчика местный вариант воронка, трое жандармов, обнаружившиеся рядом, оказались для беседующих полной неожиданностью.

Все трое — невысокие. Двое — кряжистые, третий — сухопарый. Широкие — приятного глазу телосложения, но ужасные на лицо. Нет, не потому, что были уродливыми от рождения, а из-за того, что один щеголял сине-серыми наколками на скулах и носу, а другой — мелкой сеточкой шрамов, будто парня приложили к металлической ограде под напряжением. Курчавые, несколько кокетливые бакенбарды а-ля Пушкин не позволяли скрыть эти художества жизни. Но по сравнению с физиономией тощего, обладающего не только татуировками и рубцами, но также сплющенным и скошенным в сторону носом (ломался тот, видимо, не единожды), стянутым веком и порванной ноздрёй, первые двое представлялись кандидатами в мистеры Вселенной, не меньше. Если на чистоту, Дуне даже те ребята, к которым она чуть не угодила со Сладкоежкой, когда вынужденно путешествовала в обозе Пятиглазого, казались краше. А ведь от одного воспоминания о тех страхолюдинах девушку передёргивало.

Глядя на жандармов, как-то стразу понималось, что эта троица прилетела в Эстрагон, может, и за счастьем, да только явно не сниматься в кино и не глазеть на знаменитостей. Эти собирались за счёт эстрагонцев неплохо погулять, да, вот, слово «работа» хоть и входило в их словарный запас, относилось явно к иностранщине. Однако судьба любит шутить и не всегда весело да уместно. В результате, те, за кем наверняка охотилась полиция по известным и неизвестным галактикам, в городе-ловушке стали гарантом закона и порядка. Вероятно, немаловажную роль сыграло и то, что компания знала разницу между понятиями «друг» и «кореш» и умела верно их употреблять.

— Не хочешь, полагаю.

И ещё эти парни слышали о вежливости и этикете. Конечно, при их внешности они с чистой совестью могли о том забыть, но отчего-то не хотели. Более того, троица знала, что такое правильная речь, и их даже приглашали работать в местной школе. Жандармы не отказались. И, что удивительно, дети служителей закона не боялись. Зато взрослые опасались, что, собственно, и требовалось.

— Значит, знала, — сердито поджал губы Рай.

— Данни, мальчик, у твоей сестрицы нет никого дороже тебя. Об её сыновьях есть, кому позаботиться. О тебе — кроме неё, пока нет. Она беспокоится о тебе, она не хотела тебя расстраивать. К тому же, если бы я предполагал, что Триль тебе всё разболтает, я бы ей ничего не сказал.

Молодой повар поморщился.

— Так, ты всё же хочешь поссориться с сестрой?

— Отвянь, — махнул рукой юноша. — Не хочу. И тебе это известно.

Вообще-то Дурнушка явно тяготела к высоким парням, но для Ларкина, отца её второго сына, сделала исключение.

— Нор, ты за старшего. Думаю, справитесь, — худощавый отвернулся от Рая к парню с наколками.

— Какие проблемы, шеф, — то ли пожал плечами, то ли козырнул подчинённый и исчез вслед за рядовыми в дверях «Дурня».

— А мы вас проводим. От греха.

— Какого? — настроение повара улучшаться не собиралось.

Юноше никто не ответил, так как подкатил мобиль, некое подобие автоматического трамвая. Он, как и роботы-охранники вокруг солнечных батарей, объезжал весь Эстрагон по рельсе. Пришлось грузиться. Дуня радостно устроилась у окна. Девушке нравились передние места — ведь мобиль задумывался как экскурсионный транспорт.