- Густо, - Равиль искренне улыбался, тронутый его порывом: кажется, испуганный Густо был готов тащить его на край света и дальше, - я не принцесса, и за мной не гонятся стаи драконов! И врач сказал, что все в порядке. Просто ты спросил, куда бы я хотел пойти, и я задумался. Не знаю подходящих мест.
- Ты так хочешь прогуляться? - беспомощно переспросил Августин, глядя на объект своей неожиданной страсти несчастными глазами.
- Подумай сам, - Равиль очень не хотел обижать своего негаданного утешителя, - я неделю провалялся в кровати, город не видел давно, да и знаю его не очень хорошо. Порт, склады, конторы, церковь...
Юноша оборвал себя, будто о чем-то вспомнив.
- Мне зайти надо к одному человеку.
И быстро зашагал по улице, менестрелю осталось только последовать за ним, и адрес оказался на удивление недалек.
- Мэтр Барро дома? - учтиво поинтересовалось рыжее загадочное наваждение у распахнувшей дверь тетки. Августина едва не впечатало в противоположную стену от названного имени.
- Дома, - ворчливо отозвалась женщина, мотнув белоснежным чепцом. - Во дворе.
Дорогу указывать не пришлось, юноша уверенно нырнул в проем между домами, напрочь забыв о следующем за ним Августине.
Что-то чинивший палач при виде гостя, даже не поднялся с колоды, но явно узнал. Окинул тяжелым испытующим взглядом и вместо приветствия сухо признал:
- Не впрок пошло тебе мое мастерство.
- Не впрок, - легко и спокойно согласился Равиль, заставив содрогнуться своего добровольного провожатого. - Но оно того стоило.
Отстегнул от пояса вычурно расшитый кошель и положил на рабочий стол:
- Здесь долг. Я не считал, но должно хватить...
Черные, страшные глаза с костистого, почти уродливого лица смотрели долго и внимательно, наконец озвучив вердикт:
- В церковь отдай, сИротам.
- Сами и отдайте.
- Гордый... - с улыбкой протянул городской палач. - Ну, ступай с Богом, мы с тобой давно в расчете.
***
Ну вот и все! Finita la кomedia, поклон и сальто Арлекина, Пьеро смывает слезы, а Коломбина удаляется с "тяжелым кошельком", - мысленно усмехнулся Равиль, взглянув на перекошенного музыканта. Встреча с городским палачом подействовала на чувствительное дитя муз, как ведро ледяной воды за шиворот, заставив вопростить: не многовато ли страшных тайн на одного маленького бедного человечка! Даже на двоих.
И действительно, так уж ли нужно в них соваться... Ради чего? Ради прекрасных серых глаз - и мальчика?! Хотя глаза в самом деле прекрасные.
А сейчас эти глаза смотрели на замешкавшегося поэта с таким невыносимым пониманием, - что несчастного Августина буквально затошнило. От себя. Как будто "мальчик" ничего другого и не ожидал. Все понимал, все оправдывал... Не надеялся, - знал.
Страшно... На самом деле. Будто в бездну инферно глянул.
Густо вдруг передернуло до глубины существа, до самого нутра: вот оно как, по чистоте душевной настырно лез, куда не просят, а только открылось нечто большее - в кусты? Вздыхать по страдальцу - пожалуйте, а большее стерпеть - боязно стало?!
Даже не правду, тень ее, и так ли нужна тебе та самая правда: Августин натянуто улыбнулся юноше и услышал чистый тихий голос:
- Знаешь, я устал. Отложим прогулку?
Холодок пробежал по спине, обдал до кончиков пальцев: вот теперь и ты понимаешь, что такое трусость, сударь Густо...
- Если устал, конечно отложим, - послушно согласился молодой человек.
И - как в омут:
- Я тебя провожу до дома! - потому что если не сейчас, то больше никогда!
- Провожай... - мрачно уронил Равиль.
И на том спасибо! Сам виноват.
По улочке они снова шли рядом, а третьим спутником шло молчание. Августин не выдержал первым - да что ему такое померещилось! От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Поговорка недаром придумана, а Равиль еще и еврей, и вообще с Востока... Кто там знает, как могло сложиться со всеми его секретами. Не суди, в Писании сказано, тем более не суди поспешно!
- Ангел мой... загадочный, - молодой человек улыбнулся почти естественно, заступая дорогу перед рыжиком, напряженным и собранным, будто перед прыжком в прорубь, - завтра сходим. Я очень хорошие места знаю и все тебе покажу... Ни один лекарь не придерется к впечатлениям!
От того, что решали сейчас сосредоточенно смотревшие на него в упор темные глаза на бледном личике, было как-то до оторопи жутко. Остро и все же сладко... Невероятно как-то.
- Давно в городе не был?.. - не зная как выбраться из щекотливого положения, потерянный Августин снова перешел на шаг, и сразу в ногу. - А сколько тебе лет вообще?
Какой вопрос может быть безобиднее - не девушка же все-таки, - и больше говорить о внимании!
- Будет двадцать, - все так же мертво отозвался Равиль, старательно рассматривая каждый булыжник на мостовой.
- Странно, да, - еще более ненатурально восхитился Густо, - я тебя всего на год старше...
- Да, забавно, - погребальным тоном согласился юноша, но следующий вопрос его немного встряхнул.
- А когда ты родился? - Августин отчаянно пытался убедить в первую очередь себя, что его разлад с собственными душевными порывами не стоил внимания. Совсем.
И уж точно не должен был отражаться на парнишке, добавляя тому новых терзаний!
- Должен же я знать, когда запасаться подарком другу... - с деланной шутливостью объяснил поэт.
- Мне почем известно, я же не помню этого счастливого события! - измотанный лис не выдержал и огрызнулся.
У Густо перехватило горло: как оказывается много, может сказать о человеке одна короткая фраза! Если некто не помнит дату своего рождения, это значит, что рядом с ним никогда не было кого-нибудь, кому тот день был бы хоть немного интересен. Никого и ничего! Даже монастырские сироты знают день своего рождения или же то, что может считаться таковым!..
Мысль показалась неожиданно здравой:
- Равиль... Прости, Поль, я знаю, что обещал и расспрашивать не собираюсь, но... подумай! Даже если ты не можешь определить точную дату своего рождения, наверняка есть какой-то день, который ты хотел бы назвать особенным...
Да сколько можно блуждать вокруг неприступной хрустальной стены, окружившей рыжего парнишку и биться в нее лбом! Августин опять зашел прямо перед своим товарищем, теперь уже остановившись и вновь заграждая ему путь, но юноша не возмутился и не протестовал, ошеломленно взглянув на своего нечаянного друга и утешителя: а ведь Густо был в чем-то прав...
Равиль отодвинул привычную боль от понимания, что никого раньше, - как и сейчас, - такие пустяки, как день его рождения не волновали, даже Грие. Но единственный день, который мог бы соперничать по значимости - был тот, когда однажды утром он готовился к смерти, а получил свободу... Воистину чудо, сравни рождению на свет новой жизни!
И жизнь его, какая бы она не оказалась, после того - текла по-новому. Хуже ли, лучше, - но словно река проложила себе другое русло... Равиль старательно восстановил в памяти все ориентиры, прикинул, пересчитал по календарям... и рассмеялся, как-то совсем открыто и беззащитно взглянув на насупленного музыканта:
- Густо, ты не поверишь! А ведь такой день - вот он, здесь! Где-то в этих числах получается!
- Я рад, - шепот у Августина получился почти с надрывом. - И... и... это тебе!
Рванув с какого-то подвернувшегося куста пунцовую розу, и нещадно ободрав пальцы о ее шипы, молодой человек бережно вложил цветок в ладонь ошарашенного юноши. Ткнулся губами в висок и умчался, шатаясь, как спьяну, пробормотав что-то вроде того, что дом рыжика Поля уже виден...
Поцелуй и роза, роза и поцелуй... Несколько шагов до своего жилища Равиль проделал на деревянных ногах, как сомнамбула. Так же поднялся по лестнице, не обращая внимания на пристальный взгляд своего слуги-охранника, и плотно прикрыл хлипкие двери: был бы он женщиной - алая роза страсти и т.д. и т.п... но и без того все ясно.
