- Я закричу! - выпалил Равиль, как только его губы наконец освободились от плена чужих, горячо надеясь, что на скандал претендент на его постель не пойдет.
- Зачем? - казалось, Ксавьер удивился вполне искренне. - Чего ты испугался... Это был просто поцелуй...
Он придвинулся еще ближе, почти полностью загоняя юношу в удобный для его целей уголок.
- Разве тебе не понравилось? - мурлыкнул мужчина в самое ушко, накручивая на палец темный локон.
- Нет! - с вызовом бросил Равиль, сверкнув на него расширенными глазами, и делая очередную тщетную попытку встать.
- Значит, нужно повторить, тогда распробуешь, - уверенно сообщил Таш и снова завладел губами юноши, без труда преодолев его попытки отбиться.
Само собой, он не собирался немедленно опрокидывать парня на обе лопатки и сию же секунду переходить к завершающей стадии охоты! Во-первых, это опять таки смахивало бы на банальное изнасилование, тем более, что мальчишка определенно стал бы сопротивляться. Во-вторых, Ксавьер Таш умел наслаждаться каждым моментом в жизни - торжества от достигнутой цели, борьбы ли за нее, либо ожидания... Как до сих пор, спустя без малого 12 лет под крылом "доброго дядюшки", наслаждался каждым глотком дорогого вина, нежным вкусом блюд, ощущением тонкой ткани на коже, приятной тяжестью собственного кошелька. Он любил себя, любил чувствовать собственное превосходство, смаковать его, и поводов для того - у него было вполне достаточно.
Сейчас, он безудержно наслаждался вкусом губ юноши - нежных, мягких, слегка шероховатых, потому что мальчишка искусал их за последние дни до плачевного состояния, и они обветрились... Сладких самих по себе и с терпким привкусом выдержанного арманьяка, с гвоздичной нотой молодости и здоровья и с легким изысканным послевкусием невинности. Целоваться юный Поль не умел абсолютно.
Ксавьер превзошел сам себя, лаская то одну, изогнутую сарацинским луком, губку, то переходя к более пухлой нижней товарке, нежно покусывая, раз за разом очерчивая языком контур, пощипывая своими губами, посасывая и вновь пробуя продвинуться в неподатливую влажную глубину. И отмечая, что мальчик уже совсем не сопротивляется.
...Это потом Равиль будет горько упрекать себя за все сразу - за непредсказуемую реакцию тела и еще более непредсказуемую реакцию разума. За эту первую, непростительную минуту замешательства и растерянности, за которую так дорого заплатил в последствии... За то, что рыжий маленький лисенок не кусался и не брыкался, чувствуя как ладонь, сжимающая его колено, ползет все выше и забирается под одежду. За то, что не смог не то, что дотянуться до бутылки и огреть, а даже крикнуть... За все то, что оказалось самой тяжкой его виной!
Он просто оцепенел, не в силах шелохнуться, когда проворные пальцы быстро добрались до паха и принялись умело жать на нужные точки. Застыл, беспомощно и беззвучно всхлипнув от довольного густого мурлыканья, щекочущего ухо:
- Просто поцелуй, малыш... Ничего больше, не бойся! А тебе ведь нравится, золотко мое... Вот так нравится...
Легонько ловкие пальцы пощипывали и поглаживали предательски напрягшийся член, и юноше было уже все равно, что происходит с его ртом. Худшей катастрофы с ним случиться не могло!
Господи, кто бы ты не был, за что, за какие грехи в прошлых жизнях, Ты наградил его ТАКИМ телом?!
Горячий... Комплементы Ожье теперь казались издевательством!
И куда вдруг девалась вся его воспетая и взлелеянная любовь, что у него сейчас яйца сводит от прикосновений первого же мужика, который вот-вот трахнет его... Трахнет нежно...
Из-под плотно зажмуренных век потекли слезы.
- Я не хочу... - наперекор себе всхлипнул Равиль, отворачиваясь от своего персонального палача.
И, кажется, судьба вдруг решила стать милосердной!
- Не плачь, золотце! - все еще шепот, но мужчина немного отстранился и убрал шаловливые руки от паха. - Что в том дурного? Я тебя... таких как ты я еще не видел! Таких красивых. Ни к чему принуждать тебя я не могу, сам понимаешь! Что плохого в том, если нам обоим хочется большего?..
Равиль сидел в уголке, застыв ледяной статуей, и лишь тенью сознания отмечал, что рядом еще кто-то есть, и этот кто-то сейчас целует его ладони и... беспомощно откинутую шею.
Нет... хватит... Не надо!
- Я не хочу!!! - юноша взметнулся, выгибаясь дугой.
Чтобы тут же оказаться в тех же уверенных объятьях:
- Шшшш... Золотко, ты что? - ворковал мужчина, прижимая его к себе, но уже не так плотно. - Успокойся! Не хочешь - не надо... Никто с тобой насильно ничего делать не собирается...
Вопреки всем обещаниям, Ксавьер снова начал рьяно целовать обмякшего в его руках мальчика, чувствуя, как тот все больше сдается под натиском, а потом отстранился, внутренне негодуя на неуступчивость паршивца. Проще весь британский остров завоевать, чем одного мальчишку!
Ксавьер медленно и аккуратно свел поцелуй с объятиями на нет и поднялся.
- Ты такой сладкий, - честно признал он. - Не переживай, рыженький! Всякое между людьми случается... А грехи отмолить можно.
Равиль глянул на него потемневшими, как небо перед грозой, глазами и отвернулся: дрянь... До чего же он оказывается грязная тварь, дрянь подзаборная! И портовый бордель - это не жестокое стечение обстоятельств, и школа хозяина Сайдаха не случайность, - да на него наверное одного внимательного взгляда хватает, чтобы понять кто таков и с чем едят!
Не всегда ведь плохо было - кончал? Кончал, бывало...
И если даже сейчас... Как бы ни старался... И ведь правда ничего такого не делал!! Никого не завлекал, не играл даже... За что?
А то не ясно! Блядь, она в любом королевстве блядь, а он еще о любви размечтался!..
***
Ксавьер в задумчивости потирал подушечки пальцев, воскрешая в памяти и смакуя ощущения, когда он гладил шелковистую кожу горячих бедер и члена юноши, щекоча мягкие волоски и пощипывая поджавшиеся яички. Забавно, сколько можно узнать о человеке благодаря короткому прикосновению! То, что мальчик носит крестик умно, но даже маленький кусочек плоти обратно не пришьешь, и эта информация может при случае пригодиться. Если парнишка вздумает взбрыкнуть или Грие попробует перебить игру.
Малыш Поль оказался обрезанным. На араба он не похож никаким местом, так что простор для полета фантазии значительно сужался. Маленький еврейчик. Интересно все же, как он попал к Грие и как его зовут на самом деле... Вырос юноша на Востоке, судя по его знанию арабского, и вполне возможно, что под крылом торговца он спасался от погрома, устроенного каким-нибудь князьком, вообразившим себя новым мечом Пророка. Не суть важно...
Реакция мальчика на его действия была бурной, зато крайне обнадеживающей и очень порадовала мужчину, так что к остальным гостям Ксавьер присоединился играя удовлетворенной, несколько самодовольной улыбкой, и даже не обратил внимания на неожиданно потяжелевший хмурый взгляд Грие, которым тот встретил лучившегося свояка. Таш был слишком занят продумыванием дальнейшей тактики.
Парнишка предсказуемо испугался отклика своего тела на откровенную ласку, и в слезах его не было ничего удивительного: мальчишка совсем молоденький, едва 18, и вполне может оказаться девственником, хотя сам Ксавьер в его возрасте про невинность уже и не вспоминал.
Мужчина предвкушающее усмехнулся - во всяком случае, нелепой подобная версия не выглядела, если вспомнить, как рыжик растерялся и принялся отбиваться вначале, а предполагаемая невинность юного Поля оказалась бы пикантной приправой к нему самому. Мальчик был дивно хорош собой, а под унылыми тряпками, как он убедился за дорогу, пряталось изумительное тело, такое юное, гибкое и нежное... Ксавьер серьезно рассчитывал наслаждаться им так долго, как только возможно!
То, что юноша ему нравится, он говорил вполне искренне, не кривя душой, можно было даже сказать, что невероятно нравится! Даже плачущим лисенок Поль был, прямо скажем, чертовски привлекателен, и с мокрыми дорожками слез на пылающих щеках он казался провоцирующе уязвимым, от чего становился еще соблазнительнее...
